Научный атеизм. Введение - Андрей Куликов

Друзья, у меня уже совсем не осталось физических сил, но мозг еще работает. И, продолжая мыслить, я всё больше прихожу к убеждению, что у людей не было и нет лучшего мировоззрения, чем гуманизм, уважение к человеку как таковому, защита его права на жизнь и свободу. Поэтому ни атеисты не должны осуждать простых верующих, ни верующие — атеистов. И те, и другие должны совместно противостоять как религиозному, так и атеистическому фанатизму и поддерживать добрые отношения между собой для общей деятельности по устройству справедливой и счастливой жизни на нашей с вами Земле.

Всё, прощайте, люди добрые. Я любил вас.

Санкт-Петербург, 19 июля 2001 г.

(А — Константин) «Это достойно веры, ибо нелепо» — когда-то произнес Тертуллиан. Правда, он не уточнил, во все ли нелепицы он верит или только в одну. А если в одну, то чем, собственно, нелепицы отличаются друг от друга, чтобы отдать одной отдельно взятой глупости вдруг такое предпочтение. И потом, толковое дело нелепицей не назовут. А может, он имел в виду, что наличном опыте понял, что в ином абсурде разбираться себе дороже будет, проще с энергетической точки зрения просто поверить. И тучными стадами зашагать в этот безбрежный клуб по интересам для кормления и стрижки. Хрустят челюсти. Клацают ножницы. Звенит монета. Жизнь идет. Мол, надо верить и поэтому жить не вопросами, а ответами, готовыми к употреблению как форшмак в закусочной. Все чинно, благородно.

Но на беду шеф-повару в закусочной появляется капризный клиент, явный потомок доисторических обезьян, который, принюхавшись к форшмаку, не хочет есть и задает вопросы, почему вместо растительного масла добавили машинное, почему вместо рыбы — куски поролона, почему, почему, почему. Тут уже и остальные посетители подняли головы на шум скандала. Большинство, как вы сами понимаете, ополчится на пришельца, не желая признавать, что они и их предки столько времени питались отравой. Что ж, и яд бывает сладок, особенно когда с детства к нему привык. Тем более, что позади них стоит шеф-повар и гневно потрясая руками, вопиет о трудовых мозолях во имя Великого Аппетита и здоровья желудков окормляющихся. Те, что в аромате тавота способны учуять запах тушеной осетрины, без труда увидят трудовые язвы и рубцы на розовых девичьих ладонях кормильца. А от группы таких едоков капризничающему будет туго, и избежать печного пекла на кухне будет нелегко. Правда, из оставшихся кое-кто явственно уже ощутил благоухание солидола от своей тарелки и бросился в соседнюю закусочную, где им подадут консоме из ковролина с соусом из керосина. И лишь небольшая толика навсегда оставит подобные заведения и присоединится к тем, кто не доверяет свой желудок жуликам из подобного общепита.

Интересен мир, построенный на вере. В нем даже бог наивный и доверчивый. Посадил дерево и говорит человеку: «Не ешь плодов — козлёночком стать не станешь, но подохнешь». Поверил, что ему поверили. На ту беду ребро у человека так зачесалось, что с досады не заметил он, как тот плод съел. Подохнуть не подох, но козлом, похоже, себя почувствовал и за дерево спрятался, боясь спроса. Видимо, верил, что Всевидящий его не увидит. И что спрашивает Всевидящий? «Ты где, человек?!!» Хвать, а дерево-то объели. Не знал Всезнающий, что первый же человек веру нарушит. Видать, Всемогущий настолько же Всезнающий, насколько и Всевидящий. Такая вот история. Все действующие лица в ней иногда верят, иногда нет, но никто ничего не знает. Чего бы стоило Создателю сперва разломить тот плод и показать в назидание человеку внутри червяка, прячущегося за семечки и красного от стыда за свою наготу. Человек обрел бы знание и не сотворил бы грех. А из зудящего ребра сделал бы копченую грудинку.

Взял я эту книгу чудес, что Тертуллианом прозвана нелепицей, открыл, прочитал. И посыпались из дурной головы проклятые вопросы. Слова в общем-то хорошие: почему, отчего, зачем. Но в ином обществе вместо них лучше что-нибудь матерное, простите, сказать — более к месту будет. Заповедано ведь: «не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека» (Матф. 15:11). А вопрос-то вполне разумный — если то, что входит в уста, не оскверняет человека, иначе говоря, что бы ни съел — все одно не грех, то почему же тогда Адама за хороший аппетит из рая изгнали? Получается, что первородного греха не было вовсе? Задает этот вопрос сын божий опешившему пастырю и слышит неуместный романс о благодати, божьей славе и неисповедимости его путей. Но поскольку сын божий воспитан — мы помним — отвратительно, то окормляющий прерывает свой бред довольно разумной фразой: «Пошел бы ты отсюда, дружище».

А вот атеизм для чего придумали? С какой целью? По Леониду Каночкину, «для отрицания всего того, что было достигнуто прежде». Получается атеист — это идиот, который явился для борьбы, к примеру, с каменным зодчеством в пользу пещерного бытия. Да нет, не похоже. Для атеизма неприемлема иррациональность, поскольку суть его по определению — в проверке логикой и здравым смыслом всего достигнутого прежде. Именно поэтому атеизм настолько же далек от моды, насколько далеко от моды желание людей лечиться от болезней. Да и с объективным восприятием атеистических идей все иначе. Доводилось ли вам слышать о национальном китайском атеизме, или атеизме французском, испанском или эфиопском? Вряд ли. Что ж получается, атеизм как мировоззрение не рядится в модные одежды отдельных народностей мира и не зависит от языка, формы глаз и состава атмосферы? Значит, он объективен.

С элементарной научной эрудицией у Леонида всегда было туго. Критикуя, к примеру, теорию эволюции, он, как и все ее критики, утверждает отсутствие переходных форм. И когда знатоки видового разнообразия живых существ приводят ему множество самых разнообразных примеров, он замолкает, поскольку сам не знает, что ответить, а у апологетов, которых он цитирует, выдавая их мысли за свои, об этом не сказано ни слова. Так и с концом света, в который атеисты конечно же верят, поскольку знают и предвидят. А приводить в качестве атеистической теории поэтические мечты Циолковского о переселении на другие планеты — это мракобесие чистой воды. Это не теория, это мечты. Но вот один интересный факт. В середине позапрошлого века в одном из номеров газеты «Московские ведомости» есть заметка о том, что мещанина Никифора Никитина должны сослать в ссылку в дальнее селение за крамольные речи о полете человека на Луну. И сослали куда бы вы думали? В Байконур! Теперь мы все — и атеисты, и христиане — вместе смеемся над дураками, вынесшими такой приговор, после того как человек уже потоптался в лунной пыли. Есть о чем задуматься.

Считаю нужным немного просветить Леонида в вопросе о том, научен ли атеизм. Дело в том, что есть просто атеизм — жизнь без бога. Ну например, не нашлось никого рядом вовремя почитать Апокалипсис. А есть атеизм научный — это системный подход к вопросу об отсутствии духов, базирующийся на научных знаниях, отвергающих чудеса. Атеист — человек, не верящий в бога, сторонник научного атеизма — человек, знающий, что бога быть не может. Атеизм существует давно. Как искорки вспыхнули прозрения в умозрительных заключениях мудрецов и угасли в более скромных умах учеников. Пусть иной чуткий еретик интуитивно чувствовал липкую ложь святого греховодника, мусолящего святое писание — на костер его вел собственный ревностный до дебилизма сын. И только наука постепенно стала тем безупречным способом передачи атеизма от поколения к поколению, который останется у человечества на веки вечные. Не знаю, как насчет сверхблагополучных стран, но в активно развивающихся странах массовый атеизм становится объективной реальностью. И в повышении религиозности в какой-либо стране я лично вижу индикатор не то что бы неблагополучия, а регресса общества, отсутствия его экономического и образовательного развития. Когда я был в Гонконге и особенно в Китае, для меня был очевидным бешеный интерес молодежи к наукам, образованию и применению знаний на деле. На корректный вопрос, а что, собственно, с религией, молодой китаец, сверкая на меня очками, ответил, что остались некоторые социальные традиции, но культа, как религиозного, так и культа личности, уже давно нет. Напомню: Китай сейчас — самая развивающаяся в экономическом отношении страна мира.

Да, атеизм не стал способом мышления широких масс во всемирной оценке, это правда. Об этом феномене писали многие, и Эпикур в частности. Его цитату именно об этом я и привел в начале своей статьи. Широкие массы предпочитают верить в «бога толпы». Но в этом нет ничего страшного. Не все способны постигнуть математику жизни. Это только у лягушек — чем их больше, тем красивее их кваканье на болоте. Но атеизм стал потенциальным достоянием каждого человека. Сентенция Леонида о том, что атеисты грустно сидят на завалинке и ждут второго шанса для распространения своей идеологии повергает в восторженное изумление. Оставим в стороне вопрос о том, является ли атеизм идеологией. Пусть является, для простоты. Но откуда мысль о втором шансе? Леонид, похоже, спутал атеистов с российскими коммунистами, надеющимися победить к каждых выборах, где участвуют? Атеисты ничего не распространяют, поскольку атеизм — это не джинсы и не облигации. И ждать ничего не ждут. Достаточно было и одного шанса, который не атеисты — история не упустила. Атеизм будет огромной силой пока человечество занимается наукой, пока живет в поиске ответов на вопросы, а не берет готовыми из книг, которые были написаны в те времена, когда и занозу из пальца изгоняли зашептыванием.