Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна

Настроение — полный отстой, подумать только из-за какой-то идиотской песни! Заезжаю на территорию жилого комплекса, паркую тачку. Какое-то время сижу в тишине, а потом направляюсь к стеклянной двери подъезда. Мысленно настраиваюсь на ссору с Полиной. Знаю наперед, что опять начнет намекать на кольцо. Точнее на брак. Нет, дорогая, думаю, пора вообще обрубить концы.

— Сосед, сигаретки не найдется? — боковым зрением замечаю приближающегося ко мне мужика.

Уже лезу в карман за пачкой, но слишком поздно понимаю: не сосед он мне вовсе, и капюшон на его голову накинут неспроста.

— Передавай привет папе…

АЛЕНА

В это же самое время

Заступать на ночное дежурство, да еще и не в свою смену, то еще «удовольствие», но чего не сделаешь ради обаятельной Маринки и набора чудеснейших эклеров, доставленных прямиком из французской пекарни.

— Кого я вижу? Мои дорогие интерны! — Молодой хирург нашей больницы, Ливанов Степан Георгиевич, подходит к нам. Семушкина тут же расплывается в широчайшей улыбке.

— Опять Фролова за тебя взяла смену? — наигранно хмурит брови.

— Степан Георгиевич, так у меня…

— Что на этот раз? — смеется он. — Потоп? Пожар? Утечка газа? Инопланетяне?

— Ну почти. Родственники из Саратова, — сконфуженно признается она.

— Ой, Семушкина, — вздыхает он. — Была б это не Фролова, а Кривопалов, я бы уже отстранил тебя, клянусь.

— Но это Фролова, и она вся ваша, так что не злитесь, — решает свинтить на этой позитивной ноте Маринка. — Завтра буду как штык, Степан Георгиевич. До свидания!

Стреляю в Семушкину убийственным взглядом. «Она вся ваша». Совсем сдурела?

— Давай-давай, — ухмыляется он, провожая взглядом подопечную. — Ален, ты бы пошла отдохнула. Тяжко сутками работать.

— Спасибо, я в порядке, — отхожу от него подальше. Он, конечно, замечает этот жест и вопросительно вскидывает бровь.

— Вот так значит, да? — складывает руки перед собой и опирается спиной о стойку.

— Не начинай, — качаю головой.

Позволить себе перейти на «ты» я могу только тогда, когда поблизости нет никого из сотрудников больницы.

— Я скучал по тебе, — тянется к моей щеке и оставляет на коже поцелуй.

— Степ, — ухожу за стойку. — Не надо здесь этого делать.

— Детсад, Ален, честное слово! Да всем плевать на нас, мы взрослые люди, — качает головой.

— Прежде всего мне не плевать, — поднимаю на него недовольный взгляд.

— Хорошо, я понял. Завтра идем в кино?

— Не могу. Подруга выступает, и я обещала прийти на концерт.

— Да е-мае, Ален, а послезавтра после работы? — хмурит брови.

— Пойдем, — не сразу, но соглашаюсь.

— Ну и отлично, — его взгляд становится теплее.

К нам подбегает Вика, девочка с регистратуры, и Степа, в очередной раз тяжело вздохнув, отправляется работать. Потому что знает, афишировать наши с ним зарождающиеся отношения, я не хочу.

Смотрю ему вслед. И вот вроде нравится он мне, а я опять тону в сомнениях. Молодой, привлекательный мужчина, не женатый (что немаловажно). Профессионал своего дела и просто хороший человек.

Казалось бы, что еще нужно? Вот и я думаю, что…

— Парня привезли с ножевыми ранениями, — сообщает Вика, кивая в сторону двери.

— Якушева, оформляй срочную госпитализацию! — басит Василиса Константиновна, наша старшая медсестра. — Фролова, не спим! Мчим на помощь к Ливанову.

Киваю и направляюсь в сторону прибывшего. Медсестра скорой помощи докладывает мне о ситуации. Я бросаю взгляд на пострадавшего, и мое сердце пропускает удар.

— В сознании, потерял много крови, полагаю, что задеты внутренние органы…

Слова медсестры звучат фоном, но ни одно из них не доходит до моего сознания. Потому что в эту самую секунду, я испытываю самое страшное чувство на свете — страх. Липкий, всепоглощающий, пронизывающий острыми иглами вмиг одеревеневшее тело.

Это Рома. Мой Рома! И он… ранен. Его хотели убить? Как отца?

— Ален, вы меня слышите? С вами все в порядке? — будто сквозь вакуум доносится до меня взволнованный голос медсестры.

— Да, — силюсь собраться и вспомнить элементарный алгоритм действий.

Провожу беглый осмотр, выполняю нехитрые манипуляции, согласно своим функциональным обязанностям.

— Отмечаю бледность кожных покровов, холодный пот, частый малый импульс и падение артериального давления, потерял много крови, — сообщаю Ливанову.

— Готовим к хирургическому вмешательству, — кивает Степа.

— Лисица…

Узнал?

— Бредит, — шепчет медсестра.

А я лишь чувствую, как по лицу катятся слезы и все смотрю, смотрю на него. Не желая верить в то, что случившееся правда.

Я так мечтала снова встретить его в Москве. Но не так! Не здесь!

— Фролова, вы в порядке?

Степа. Отводит меня за локоть в сторону.

— Знаешь его?

— Да, — отзываюсь глухо. По ощущениям нож будто воткнули и в меня тоже.

— С таким настроем оставайся здесь, — говорит он холодно.

— Нет, — отчаянно цепляюсь за его халат. — Я с тобой. Пожалуйста. Степ, только умоляю, спаси его…

*********

Я решаюсь зайти в палату к Роману только спустя двое суток. Во-первых, ему нужен был покой. Во-вторых, с ним работала следственная группа. В-третьих, к нему приходили друзья и родственники, встретиться с которыми я не была готова. Ну а если откровенно, то я просто трусливо откладывала этот момент. Признаю.

Тревога все еще не отпустила, хотя самое страшное осталось позади. Парень жив и обязательно восстановится. Это главное.

Открываю дверь. Первые шаги даются мне крайне тяжело. Как и первый Его взгляд: колючий, недоброжелательный. Сейчас он смотрит на меня совсем иначе. Не так, как позавчера.

— Здравствуй, Ром, — мой голос предательски дрожит. — Как ты?

Я итак знаю детальную информацию о его состоянии, но это первое, что приходит на ум.

— Так ты вполне себе реальна, — хмыкает он.

Я подхожу ближе. Еще там, стоя в операционной, слева от Ливанова, успела заметить, что Рома за эти годы сильно возмужал. Он стал крупнее, черты лица слегка изменились, приобрели еще большую брутальность, но как бы то ни было, я все еще вижу перед собой того восемнадцатилетнего парня, которого так горячо любила. Парня, отношения с которым разорвала по собственной воле.

— А тебе идет форма, Лисицына, — проходится оценивающим взглядом по моей фигуре, и в этот момент я едва дышу, ощущая, как начинают гореть щеки.

— Все также краснеешь, — забавляется он моей реакцией, чуть поворачивая голову на подушке. — Зачем пришла?

— Тебе обязательно разговаривать со мной вот так? — наконец, не выдерживаю я.

— А чего ты ждала? Что кинусь встречать тебя с хлопушками?

Агрессирует. Ожидаемо. Я была готова к чему-то подобному.

— Я пойду, Ром. Плохая это была идея.

— Вали! У тебя отлично в прошлый раз получилось.

Я уже собираюсь выйти из палаты, когда его слова, пропитанные острым отчаянием, останавливают меня, раскаленными гвоздями прибивая к полу.

— Где ты была все эти годы? Я же искал тебя! Искал, как умалишенный!

Прислонившись лбом к дверному полотну, просто молчу. Что я могу сказать? Что поступила подло? Некрасиво? Что были на то причины? Что не хотела тянуть его, молодого, успешного, за собой в болото?

— Сюда подойди, чего ты вцепилась в эту дверь! — явно выходит из себя и нервничает.

— Набирайся сил, Ром.

— Мать твою, Лисицына, я сейчас сам до тебя доберусь! Как же сильно ты меня бесишь, даже спустя годы! — орет он и тут же мычит, заставляя обернуться.

— Идиот? Тебе нельзя, — бросаюсь к нему и укладываю его назад. — Спятил?

Хватает меня за руку, дергает к себе, вынуждая сесть на кровать. Непроизвольно морщится.

— Рома, да не делай ты резких движений! — возмущаюсь, строго глядя на него.

— Доктором своим иди командуй, поняла? — стискивает мое запястье с такой силой, что кажется, затрещат кости.