Генрих V - Кристофер Оллманд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно не сомневаться, что Бофорт намеренно пытался произвести как можно более благоприятное впечатление о короле с программой, одобренной Богом. В этом он, можно сказать, преуспел, так что пять обращений Томаса Лэнгли, его преемника на посту канцлера, сделанные в период с 1417 по 1421 год, несут в себе атмосферу дежавю. Тем не менее, это был период исполнения обещаний. В ноябре 1417 года Лэнгли (который в этот раз обращался к парламенту в отсутствии короля) мог сказать, что Генрих отправился завоевывать свое право во Франции; в 1419 году он мог похвалить его за то, что он с помощью страны выполнил задачу (ведение войны), которую ему навязали; а в 1421 году, когда король сидел рядом с ним, он должен был подчеркнуть, что усилия Англии во Франции, теперь увенчавшиеся успехом, были действительно делом рук Божьих[1202].
Представляется вероятным, что эти обращения (порой настолько нравоучительные по содержанию, что их можно назвать проповедями) были частью согласованных и целенаправленных усилий по созданию образа Генриха как человека, который во всех отношениях соответствует концепции королевской власти. Взятые в целом, они изображают короля как человека, который следил за соблюдением закона (справедливый король), защищал права и институты церкви (христианнейший король) и занимал твердую позицию по отношению к традиционному врагу страны, когда тот отказывал ему в его справедливых требованиях. Такой образ имел близкое сходство с портретом короля, переданным анонимным автором Gesta Henrici Quinti, написанной до осени 1417 года капелланом, который был членом королевского двора[1203]. Можно небезосновательно утверждать, что представление о Генрихе как о справедливом короле, поддерживаемом Богом, представленное в обращениях двух его канцлеров, а также в Gesta, несет на себе все следы влияния двора, в частности Генри Бофорта.
Таким образом, Rotuli Parliamentorum являются важным современным свидетельством усилий по созданию образа Генриха, который, вместе с таким произведением, как Gesta, должен был заложить основы вдохновенного и защищаемого Богом правителя позднейшей легенды. Но как источник они идут дальше этого. Сообщая о темах, затронутых канцлерами, и фиксируя некоторые принятые решения, а также основные петиции, выдвинутые в каждом парламенте, записи могут многое рассказать нам о настроении и заботах членов парламента в конкретные моменты, а также о вопросах, которые беспокоили современников. Заглядывая в души людей, мы можем узнать, как вместе король и подданные рассматривали меры, необходимые для обеспечения хорошего управления страной.
Как свидетельствует законодательство того времени, физические угрозы "доброму правлению" в первые два года правления исходили главным образом от лоллардизма и местных беспорядков, которые происходили в основном в пограничных графствах между Англией и Уэльсом, а также в пограничных графствах на севере. Время, которое потребовалось для захвата Олдкасла после восстания лоллардов в январе 1414 года (он был окончательно схвачен только осенью 1417 года), и место его захвата, в самом Уэльсе, оба показательны: никто не решил предать его властям в течение почти четырех лет, а пограничные графства, оправлявшиеся от последствий восстания Глендовера, были одними из самых беспокойных в стране. Жалобы на беспорядки в районах Англии (таких как Стаффордшир и Чешир), которые находились на границе с Уэльсом, а также деятельность преступников в Нортумберленде требовали внимания, которое и было обеспечено парламентом, собравшимся в Лестере в апреле 1414 года. Однако решительные действия, предпринятые королем в начале лета того года, отнюдь не привели к восстановлению социального мира. Когда в ноябре 1417 года Томас Лэнгли обратился к парламенту, люди и имущество все еще находились под угрозой (виновниками такого рода беспорядков считались лолларды), в 1419 и 1420 годах в парламент поступали жалобы на беспорядки в Ланкашире, а в 1421 году — на аналогичные беспорядки в Чешире. Тот факт, что беспорядки и социальные неурядицы упоминаются в протоколах семи из одиннадцати парламентов, ясно показывает, насколько важен был вопрос "закона и порядка" во время этого правления[1204].
Отсутствие порядка на море было вопросом, с которым Генрих был связан еще в бытность свою принцем. Несомненно, именно желание обеспечить преемственность того, что явно считалось хорошей политикой, побудило Генри Бофорта, будучи канцлером, уделить особое внимание в парламенте этому важному вопросу. На первых двух заседаниях парламента Бофорт, побуждаемый, несомненно, как королем, так и интересами лондонского купечества, выступал за принятие решительных мер против тех, кто несет ответственность за беспорядки на море. Парламент ответил на это в апреле 1414 года, проголосовав за налог "тоннаж и фунт" на шерсть, вино, шкуры и другие товары, который должен был использоваться для защиты английских морских интересов[1205]. Он также принял закон, Статут о перемириях, чтобы помочь английскому торговому сообществу в его постоянной борьбе с мародерами на море[1206]. Серьезность, с которой все стороны относились к защите морской торговли, проявляется в регулярном повторном появлении этой темы в парламентских отчетах, что свидетельствует о том, что принимаемые меры не всегда были полностью успешными. На заседании парламента в ноябре 1414 года были одобрены субсидии на оборону королевства и, более конкретно, на охрану моря[1207]. Годом позже, в эйфории, последовавшей за победой при Азенкуре, парламент даровал королю "тоннаж и фунт" пожизненно, шаг, который однако, как было подчеркнуто, не должен рассматриваться английскими королями как прецедент[1208].
Тем не менее, можно усомниться в том, что одобрение этих налогов, какими бы щедрыми они ни казались, могло привести к обеспечению адекватной защиты торговли. На заседании парламента в марте 1416 года был представлен отчет о трудностях, которые испытывали владельцы Кристофер Халла перед актами пиратства,[1209] а купцы из Йорка и Бристоля, Дартмута и Линна жаловались на пиратскую деятельность бретонцев на море[1210]. Шесть месяцев спустя, в следующем парламенте, были поданы новые жалобы на бретонцев, а также критиковались очевидные недостатки Лестерского статута 1414 года против нарушения перемирий[1211]. В 1421 году весь этот вопрос был поднят снова, на этот раз в связи с жизнью на шотландской границе, которая также регулировалась положениями Статута о перемириях[1212]. По этому случаю были выдвинуты требования об отмене Статута, настолько серьезными были трудности, которые испытывали англичане в тех краях, обязанные соблюдать его условия, в то время как шотландцы и другие не соблюдали. Подразумевалось, что наступили времена, когда "доброе правление" не могло быть достигнуто принятием статутов,
