Неизвестный Сталин - Рой Медведев

Однако в дипломатических кругах в Москве арест жены Молотова не мог остаться неизвестным. Министра иностранных дел СССР часто приглашали вместе с женой в различные посольства на приемы по случаю национальных праздников, и Полина редко отказывалась от возможности поговорить с иностранными дипломатами.

На приеме, который сам Молотов устраивал в Кремле 7 ноября 1948 года для иностранных дипломатов, Полина познакомилась с Голдой Меир и беседовала не только с ней, но и с ее дочерью на идиш. Голда Меир была удивлена тем, что Полина Жемчужина (Голда Меир не знала ее настоящего имени и упоминает о ней в своих воспоминаниях как о госпоже Молотовой) знала подробности о посещениях Голдой синагоги 4 и 13 октября, и даже похвалила ее за это: «Евреи очень хотели встретиться с вами»… «Я дочь еврейского народа», — подчеркнула при этом Жемчужина[467]. Полина долго расспрашивала дочь Голды Меир о кибуцах в Израиле и посоветовала ей прочитать труды Сталина по проблемам коллективизации крестьянства.

Хотя московские дипломаты и журналисты достаточно быстро узнали об аресте жены Молотова, практически никто не знал об ее исключении из партии и о разводе. В создавшихся условиях руководство Молотовым внешней политикой Советского Союза было уже невозможно. Арест жены создавал проблемы для частых выездов за границу, встреч с лидерами других стран, пресс-конференций и поддержания статуса «второго» после Сталина человека в советской иерархии власти.

Молотов был освобожден от обязанностей министра иностранных дел СССР 4 марта 1949 года. Это было сделано на заседании Политбюро, перед началом работы 4-й сессии Верховного Совета СССР. Сессия утвердила это решение, и новым министром иностранных дел был назначен Андрей Вышинский. В этот же день потерял пост министра внешней торговли Микоян, давний близкий друг Молотова и Жемчужиной. Полного «падения» Молотова, однако, не произошло. Молотов и Микоян остались заместителями Сталина по Совету Министров и членами Политбюро. В составе правительства Молотов теперь возглавил Бюро СМ по металлургии и геологии.

Возникший в руководстве СССР триумвират Сталина, Берии и Маленкова обошелся более радикально с Николаем Вознесенским. Ему были предъявлены обвинения в утрате секретных документов и занижении хозяйственных планов. 7 марта 1949 года Вознесенский был освобожден от всех своих постов и выведен из состава Политбюро. Его отправили в бессрочный «отпуск», не предложив никакой работы. Смещение Вознесенского не комментировалось в прессе и было секретным. Как раз в это время февраля — марта 1949 года начало формироваться групповое «дело», получившее в советской истории название «ленинградского», которое справедливо считается самой крупной репрессивной кампанией в послевоенный период[468].

Удаление Вознесенского из Совета Министров сделало именно Берию наиболее влиятельной фигурой в правительстве. Бюро Совета Министров было преобразовано в Президиум Совета Министров СССР, и председательство на его заседаниях было возложено «поочередно» на Берию, Булганина и Маленкова[469]. Положение Берии особенно сильно укрепилось после успешного испытания 29 августа 1949 года советской атомной бомбы. Берия был главой всего атомного проекта и руководил успешными действиями советской разведки в области атомного шпионажа.

Структура власти в СССР достаточно хорошо отражалась потоками секретной информации, которая в форме рапортов и докладных МВД и МГБ направлялась отдельным членам Политбюро. Списки на рассылку такой информации утверждались лично Сталиным[470]. В конце 1946 года Сталину на стол поступало около 40–50 секретных докладных записок и рапортов МВД и МГБ каждый месяц. Некоторые из таких рапортов, прежде всего о репрессивных актах, осуществлявшихся Особыми Совещаниями по групповым делам, посылались только Сталину. Для их утверждения была, очевидно, нужна лишь его санкция. По другим событиям и проблемам копии рапортов Сталину посылались также и другим членам Политбюро.

Опубликованные в 1990-х годах архивные документы «рассылки Сталина» показывают, что наиболее часто этот поток секретной информации поступал кроме Сталина к Молотову, Берии и Жданову. Порядок имен в этой рассылке соответствовал полномочиям и влиянию лидеров. В конце 1948 года Жданова в «рассылке Сталина» сменил Вознесенский, и пятым был добавлен Маленков. В 1949 году персональный состав «рассылки Сталина» менялся очень часто. Вознесенский исчез. Молотов остался по-прежнему на втором месте, но число получаемых им документов уменьшилось. Чаще всего в секретный поток информации, кроме Сталина, включались лишь Берия и Маленков. Следующим после Маленкова стоял теперь Булганин, а по международным проблемам — Вышинский[471].

Рассылка МВД отражала лишь те проблемы, которые решались правительством. В партийных делах третьим по влиянию после Сталина и Маленкова человеком оказался Суслов. Он был начальником Агитпропа, контролировавшего всю прессу и определявшего инструкции всесильной цензуре — Главлиту. В дополнение к этому Суслов в июне 1949 года был назначен главным редактором «Правды». В идеологическом государстве, каким был СССР, впервые появился собственный коммунистический кардинал.

Появление «дела врачей». Роль Маленкова

Получив в Политбюро «портфель» Жданова, Маленков унаследовал вместе с ним и весь очень сложный комплекс еврейских проблем. Молотов, потеряв пост министра, все же продолжал руководить Внешнеполитической комиссией Политбюро и контролировать работу МИДа, так как другого человека в Политбюро, обладающего для этого необходимым опытом и знаниями, просто не было. Проблемы Израиля, ставшего независимым государством, остались под наблюдением Молотова, тогда как внутренние дела еврейского населения СССР стали заботой Маленкова.

Именно Маленков стал соавтором редакционной статьи в «Правде» «Об одной антипатриотической группе театральных критиков», опубликованной 28 января 1949 года, с которой началась более или менее явная антисемитская кампания. Вторым соавтором этой статьи был Петр Поспелов, один из самых опытных организаторов пропагандистских кампаний по борьбе с «врагами народа». Поспелов был наиболее долговечным редактором «Правды», с 1940 до июня 1949 года. Третьим соавтором статьи был Дмитрий Шепилов, который в то время был заместителем Суслова в Агитпропе и которому принадлежала инициатива подготовки этой проблемы, первоначально в форме проекта постановления ЦК по этому вопросу[472]. В своих воспоминаниях, которые опубликованы сравнительно недавно, Шепилов, однако, полностью обходит молчанием свое участие в антисемитских кампаниях[473]. Жданов, как известно, ввел в широкое употребление советской пропаганды обозначение «космополит», которое очень часто стали использовать по отношению к представителям еврейской интеллигенции. Однако понятие «космополит» распространялось также на все формы «преклонения перед Западом», и поэтому в «космополиты» попадало, например в науке, множество ученых, независимо от их этнической принадлежности. Любой интерес к западной культуре характеризовался как «космополитизм». Статья в «Правде» от 28 января 1949 года вносила в эту проблему большую ясность. Синонимом еврейской национальности стало определение «безродный космополит». Обвинение в принадлежности к этой категории идеологических пороков было достаточным для увольнения литераторов и журналистов из редакций и издательств. Кроме этого, было введено понятие «буржуазный националист», которое имело уже криминальный оттенок антисоветской активности.

Статья в «Правде», дополнявшая закрытое письмо ЦК ВКП(б) в партийные организации республик и областей, объяснявшее причину ликвидации Еврейского антифашистского комитета, была воспринята как директива для общего разгрома еврейских культурных центров, закрытия еврейских театров, ликвидации еврейских издательств, клубов, секций творческих союзов, которая распространилась даже на Биробиджан[474]. Этот культурный погром сопровождался и множеством арестов. Общее наблюдение за этой антисемитской кампанией осуществлял Маленков.

У Сталина с Маленковым по линии руководства партией выработалась примерно такая же система отношений, как и с Молотовым в руководстве правительством. Маленков, так же как и Молотов, был человеком огромной работоспособности, имел организаторский талант и был предан лично Сталину. В то же время он, подобно Молотову, был лишен волевых качеств, необходимых самостоятельному политику. Маленков поэтому опирался на огромную волю Сталина и выполнял любые его поручения и просто намеки. Очень часто он, даже и без намеков, «угадывал» желания Сталина. Маленков не был близким другом Сталина, как Молотов или Ворошилов, так как его работа в аппарате ЦК ВКП(б) началась лишь в середине 1930-х годов. В период террора 1937–1938 годов Маленков, тесно сотрудничавший с Ежовым, принимал прямое участие в нескольких репрессивных кампаниях в разных областях страны и в Армении и Белоруссии[475].