Змей на лезвии - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но кто же тогда известит Сванхейд, что нужно снарядить посольство? – воскликнула Дагни.
– Люди Берислейва могут поехать. Их я не стану удерживать.
– Мы не оставим господина. – Алдан покачал головой, и Правена тоже.
– Подождем, что скажет Эскиль Тень, – предложил Хедин. – От него до земель Хольмгарда рукой подать – до Забитицкого погоста два перехода, а верхом – один. Он знает за волоком многих людей и сумеет послать весть Сванхейд.
Никто не возразил, а Вефрид взглянула на брата матери и широко раскрыла глаза…
* * *
Позднее, когда в Озерном Доме уже собирались спать, Вефрид удивила Дагни, попросив у нее немного непряденой шерсти. Анунд обладал многочисленным овечьим стадом, и у Дагни еще осталось в клетях сколько-то шерсти весенней стрижки, промытой и даже частично вычесанной. Выбрав клок побелее, Вефрид попросила еще и прялку.
– Не собралась ли ты связать себе чулки, моя девочка? – удивилась Дагни. – Я дам все, что нужно, если тебе чего-то не хватает.
– Мне нужна только прялка, и чтобы кто-нибудь проводил меня в баню, – загадочно ответила Вефрид.
– В баню? Ты же умывалась! Не поздно ли для мытья?
– Речь не о мытье. Мне нужно попасть в такое место, где легче… услышать духов.
– Ох! – Дагни всплеснула руками. – Так ты собралась ворожить! О чем?
– Конечно, о том, как мне помочь моему жениху, – грустно ответила Вефрид. – Ведь если ему придется дожидаться здесь зимы, пока Сванхейд пришлет за ним… Я же надеялась, что к Середине Зимы состоится наша свадьба!
– Ах… Это, конечно, важно… – Дагни не нужно было убеждать в важности свадьбы для молодой девушки, но сама она способностей к ворожбе не получила и опасалась всего, что связано с испытаниями судьбы. – Так ли это необходимо? Хочешь, я поговорю с конунгом? Мы даже могли бы устроить вам свадьбу и здесь – он будет только рад, я уверена, то есть конунг. Конечно, если Хедин подтвердит, что у твоих родителей есть такое намерение…
– Бер не может жениться, пока на нем долг перед Одином. А чтобы избавиться от этого долга, он должен сначала обрести свободу. Прошу, Дагни, молчи обо всем этом.
Проникнувшись важностью дела, Дагни сама проводила Вефрид к бане у реки; служанка несла за ними прялку и кувшин. Уже темнело, воздух отсырел, особенно сильно пахло речной водой, и обе кутались в накидки.
В баню Вефрид вошла одна, а Дагни, велев служанке ждать снаружи, вернулась в город. Вефрид приготовила прялку и вылила молоко из кувшина на широкий очаг, выложенный камнем, – приношение норнам и дисам.
А потом заговорила:
Правду мне поведай, норна,
Что спрошу я, отвечай.
Пламя волн[62] взамен дарю я,
Лед ладони принимай.
Сына конунга получишь,
Что отважней в мире нет,
Земли все его в придачу,
Если верный дашь ответ.
Приоткрой мне правду, Дева,
И ни словом не солги,
Иль в огонь тебя я брошу,
В жарком пламени гори![63]
Заклинанию норны Вефрид обучила мать – Хельга, а ту – ее мать, Снефрид, а ту – ее мать, Виглинд, а ту – ее мать, Лауга. У Лауги родной матери не было – куда та делась, семейные предания не сохранили, – но Лауга была известной на всю корабельную сотню колдуньей и выучилась этому заклинанию у своей наставницы, Хлив Черной Дисы. Об этой загадочной женщине ни Хельга, ни Вефрид ничего уже не знали, но само имя ее звучало так, будто она вышла из самого Иггдрасиля… вылезла из тьмы под его корнями. Сегодня Вефрид впервые произносила эти слова вслух, и ее пронизывал трепет, словно она касается невидимых нитей судьбы и они дрожат под рукой… И все же не могла избавиться от легкого чувства ревности: сын конунга был нужен ей самой!
Потом Вефрид села, взяла веретено с надетым на него янтарным прясленем – тоже наследством, восходящим к прабабке Виглинд. И стала прясть – не как обычно, а наоборот, справа налево, попутно шепча про себя строчки заклинания. Закрыла глаза – страшно было смотреть в густую тьму бани. Это место – особое. Словене, среди которых она выросла, считали, что в бане мертвые пращуры встречаются с внуками, иной раз прямо живут там, и их можно увидеть. Людяна, их с братьями нянька, часто рассказывала, как видела этих духов – словене называют их домовым и банным. Вефрид дрожала, дрожали ее пальцы, нить выходила неровная, и всем существом она ощущала, как трудно говорить с незримым миром и тем более чего-то от него добиваться. Нить соединяла ее с миром дис, но допусти она промашку, ослабни – и эта нить утянет ее саму на ту сторону, вместо того чтобы притянуть сюда желанные блага и знания. Только образ Бера помогал ей держаться – это его, его свободу и любовь она пыталась вытянуть из Источника Урд.
Нити требовалось не много – не чулки вязать. Когда набралось локтя два, Вефрид с облегчением опустила веретено. Вспомнила заговоренные нити, спряденные Хельгой – тонкие, ровные, даже на вид насыщенные силой. Получилось ли, озабоченно думала Вефрид, сматывая свою добычу в маленький моток. Есть ли в ее изделии хоть немного силы? Об этом она узнает к утру…
Вернувшись на жилой конунгов двор, Вефрид почти сразу ушла в кудо и легла спать. Моток белой нити она положила под подушку. Правена на соседнем тюфяке уже спала, сунув руку под изголовье, будто тоже хранила там неведомое сокровище. Вефрид сразу догадалась: это сокровище как-то связано с пропавшим Вальгестом. По дороге от Видимиря к Силверволлу она не однажды замечала, как Вальгест и Правена провожают друг друга глазами, хотя Вальгест менее всего походил на человека, желающего жениться, а Правена – на женщину, ищущую нового мужа. Куда делся Вальгест – Вефрид не знала, Бер и прочие ничего им с Хавстейном не сказали. Но намеки Анунда на какое-то побоище у Келе-озера наводили на нехорошие мысли…
Вефрид закрыла глаза, надеясь и боясь заснуть, чтобы поскорее увидеть тот самый сон, что укажет ей дальнейший путь. Не зря ли она все это затеяла? Не напрасно ли
