Книга о Человеке - Кодзиро Сэридзава

Через десять лет, под Новый год, я, с помощью своего названого брата Хякутакэ, прошел медицинский осмотр в военно-морском госпитале. И обрадовался, когда там подтвердили, что мое здоровье вновь в норме. Брат тоже был рад и однажды пригласил меня отобедать, чтобы отпраздновать мое выздоровление. Мы вдвоем славно провели время.

Брат занимал должность начальника штаба оборонительных укреплений военно-морского порта Екосука, и я обратился к нему с наглой просьбой.

В связи с японо-китайским инцидентом армия направляла солдат в Китай, и мне хотелось посетить места боевых действий и понять суть этого военного конфликта, увидев все собственными глазами. За десять лет я вновь обрел здоровье, но для того, чтобы окончательно в этом убедиться, нельзя ли мне совершить ознакомительную поездку по местам прошлых и нынешних боевых действий в Китае, о которой я давно мечтал? Не может ли мой брат походатайствовать за меня перед армейским командованием? Такова была суть моей просьбы.

— Ты говоришь ерунду, — засмеялся брат.

— Просить армейское командование — ерунда, мое желание — ерунда?

— Если б все было, как нам хочется! — засмеялся он.

На этом мы расстались, и я выбросил из головы мечту побывать в местах боевых действий.

Однако не прошло и двух месяцев, в конце марта, мне пришло извещение от полковника А. из генерального штаба. Я явился к нему в указанное время. А. сказал, что мое желание исполнимо — он уже отдал приказ начальнику пекинского отделения информационного агентства «Домэй». Он был так любезен, что предоставил мне план поездки и всевозможные справочные материалы.

В результате третьего апреля я прибыл в Пекин, начальник пекинского отделения «Домэй» дал мне в качестве сопровождающего опытного пожилого корреспондента, и за три с половиной месяца я объездил Внутреннюю Монголию, Шицзячжуан, Цзинань, Циндао, Шанхай, стал свидетелем нанкинской резни, побывал в действующей армии.

Я успел многое обдумать на пароходе, направляясь из Шанхая в Нагасаки.

Первое. Хотя я и устал за три с половиной месяца тяжелого путешествия, но был здоров и уверен в своих силах.

Второе. Я осознал суть японо-китайского конфликта — Япония на территории Китая ведет войну против мирного населения, истребляет китайцев, наносит вред Китаю.

Третье. Японские солдаты, изначально грубые юнцы, попав на поле боя, превращаются, как правило, в жестоких зверей. Мой родной младший брат и два сводных младших брата были призваны в армию и находились в Китае, и я боялся, не стали ли и они, как и все, зверями. Это еще более усиливало во мне отвращение к войне.

Добираясь из Нагасаки до Токио на скором поезде, я после долгого перерыва с ностальгией читал японские газеты. Мне на глаза попалась реклама одного литературного журнала, и среди прочих авторов имя — Митико Нобэ.

Присмотревшись, я увидел, что в содержании журнала значится ее рассказ. Более того, рассказ, который я когда-то читал.

Митико Нобэ получила признание! Эта радостная мысль в одну минуту развеяла тяготы долгого путешествия, и теперь уже мне казалось, что скорый поезд едет невыносимо медленно.

Обо всем этом я постепенно рассказывал Минору, который заходил ко мне чуть ли не ежедневно, и это продолжалось довольно долго. Когда мой рассказ подходил к концу, Минору принес мне вырезку из газеты, озаглавленную: «Мои молодые годы». Это было эссе, написанное Митико Нобэ. Он указал мне на отчеркнутое место.

«Это произошло непосредственно после подавления левых сил пятнадцатого марта 1928 года и шестнадцатого апреля 1929 года. Студенческое движение находилось под жесточайшим контролем, я дала клятву сохранять в тайне, что участвую в агитационной работе, к которой привлекли меня мои друзья, и упорно молчала, из-за чего меня по ошибке приняли за крупную дичь и месяц продержали в заключении. В результате я была вынуждена на втором году учебы оставить университет».

— Это произошло незадолго до ее встречи с вами, рассказывала ли она вам?

— Нет… Впервые слышу!

— Да уж… женщина с характером. Вот бы узнать, как распорядилась Великая Природа, чтобы она исполнила свое предназначение…

— Нехорошо совать нос в частную жизнь других людей.

— Меня интересует не ее личная жизнь. Я бы хотел увидеть, как Бог Великой Природы проявляет свою силу в отношении одного конкретного человека. За последние несколько лет Бог принес мир цивилизованным странам, подал человечеству надежду на зарю всеобщей «жизни, полной радости», поэтому меня так волнует, каким образом я бы мог не только выразить Ему свою признательность, но и послужить Ему своими делами.

Я молча выслушал столь серьезные слова и только одобрительно кивнул.

Глава пятая

Приехав в Токио, я послал Митико Нобэ поздравительную открытку.

Затем сообщил полковнику А. из генерального штаба о своем возвращении, нанес визит в назначенное время, отчитался об увиденном и вернул выданную мне перед отъездом важную отличительную нашивку. Выполняя данное перед отъездом обещание, я подробно доложил ему о своих впечатлениях, особо остановившись на втором и третьем пунктах из того, что обдумал на борту корабля по пути в Нагасаки.

На это он мне сказал:

— Надеюсь, вам понятно, что если вы обнародуете устно или письменно то, что вы мне сейчас рассказали, вас в живых не оставят. Теперь вам известно, как мы ведем эту войну, надеюсь, вы и дальше будете пристально следить за ней с высоты своего нынешнего опыта.

— Как мне оплатить то, что было на меня затрачено за время пребывания в Китае?

— Вы ездили по поручению армейского командования, поэтому армия все расходы берет на себя. А теперь отдыхайте.

Он пожал мне руку и деловито вышел в соседнюю комнату. Больше я ни разу не встречал этого полковника и ничего о нем не слышал.

Встретившись с братом Хякутакэ, я рассказал ему за обедом об увиденном на полях сражений и поделился с ним радостью по поводу того, что убедился в крепости своего здоровья. Он никак не отреагировал. Но когда мы кончили есть, сказал с серьезным лицом:

— Военные замышляют развязать войну против Великобритании и Америки, а в результате Япония вступит в тяжелую войну против всего мира. Я, как человек военный, готов умереть в бою, но ты должен жить ради будущей мирной Японии… Поэтому отныне будь готов к тому, что ты болен туберкулезом. Понимаешь? Какой бы приказ ни поступил от властей, не соглашайся, ссылаясь на свою болезнь. Если возникнут какие-то проблемы, я постараюсь помочь. Понял? Ты болен туберкулезом.

— Но не буду ли я изменником родины?

— Нет, ты поступишь как истинный патриот…

На этом мы расстались, я поспешил домой. Не приходила ли за время моего отсутствия Митико Нобэ? — подумал я.

Но ни в этот день, ни в последующие она не появилась. На шестой день пришло письмо, но в нем она только сообщала, что известный литературный журнал попросил у нее повесть для февральского номера следующего года.

После этого у нас не было случая встретиться, но в начале декабря 1937 года, незадолго до того, как Япония объявила войну Великобритании и Америке, она опубликовала четыре рассказа, поэтому, не начнись в это время война, в Японии появилась бы новая писательница по имени Митико Нобэ.

После объявления войны даже известные писатели не имели возможности печататься, а такие новички, как Митико Нобэ, сразу были забыты читательской публикой.

Если во время японо-китайского конфликта в диких зверей превращались почти все японские солдаты, попавшие на линию фронта, то с началом большой войны не только на передовой, но и в тылу из-за нехватки продовольствия люди потеряли человеческий облик, обезумели, одичали. Нет ничего ужаснее войны!

Через два с половиной года после объявления войны, в мае 1944 года, на адрес Мотоко, долгое время служившей у нас в доме, из управы ее родного села пришла официальная бумага. Согласно ей, если в ближайшем месяце Мотоко не выйдет замуж, то в следующем месяце ее пошлют на передовую в качестве «утешительницы»[40] личного состава.

Мотоко не понимала, что это значит, и, взяв письмо, поехала посоветоваться к своему сводному брату, управлявшему маленьким военным заводом на окраине Токио.

Брат, сделав запрос в деревенскую управу, — исключительно ради записи в учетном регистре — выдал Мотоко замуж за работавшего на заводе раненого солдата, неженатого, но обремененного ребенком (договорившись с ним, что после окончания войны будет оформлен развод). Тем самым он спас ее от участи стать «утешительницей» в действующей армии.

Путешествуя по местам боевых действий в 1938 году, я дважды, во Внутренней Монголии и в Шицзячжуане, был свидетелем положения так называемых «утешительниц» на линии фронта. Молодые солдаты, превратившиеся в животных, выстраивались в очередь перед длинными бараками с женщинами в ожидании, когда их товарищи по стаду удовлетворят свою похоть. По словам сопровождавшего меня корреспондента «Домэй», редкая из этих женщин жила дольше трех лет.