Тайник - Элизабет Джордж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Саймон выкатил ее из мусора и неуклюже наклонился. Когда он повернул находку набок, на ней обнаружился длинный надрез. Он превратился в настоящую дырку с оборванными краями там, где кто-то сорвал внешнюю оболочку трубки, открыв внутреннюю структуру футляра. У них в руках была трубка с потайной вставкой внутри, и не надо было быть Эйнштейном, чтобы понять, для чего использовался этот тайник.
— Ага, — выдохнул Саймон и поглядел на Дебору.
Она знала, что у него на уме, потому что те же мысли роились у нее в голове, хотя ей не хотелось об этом думать.
— Можно, я взгляну?
Она взяла трубку у него из рук, радуясь, что он отдал ее без комментариев.
Осмотрев футляр, Дебора убедилась в самом главном: попасть во внутренний отдел можно было только через внешнюю оболочку. Металлические кольца с обеих сторон были приделаны так крепко, что сорвать их означало бы полностью испортить футляр и его содержимое. Кроме того, любой, будь то получатель груза или таможенный чиновник, взглянув на футляр, сразу понял бы, что с ним что-то делали. Однако на кольцах не было ни царапины. Дебора сказала об этом мужу.
— Я вижу, — ответил он. — А ты поняла, что это значит, или нет?
Дебору разозлил и сам вопрос, и его настойчивость.
— Что? Тот, кто привез это на Гернси, не знал…
— Не открывал его, — перебил он. — Но это вовсе не означает, что этот человек не знал, что внутри, Дебора.
— Как ты можешь так говорить?
Она почувствовала себя очень несчастной. Внутренний голос и все ее инстинкты кричали «нет!».
— Из-за дольмена. Из-за того, что она лежала в дольмене. Ги Бруара убили из-за этой картины, Дебора. Это единственный мотив, который все объясняет.
— Слишком легко, — возразила она. — Это означает, что кто-то хочет нас в этом убедить. Нет! — вскрикнула она, когда он хотел заговорить. — Послушай меня, Саймон. По-твоему, они знали, что везут?
— Один из них, не оба.
— Хорошо. Один знал. Но если это так… если они хотели…
— Он. Если он хотел, — вставил ее муж негромко.
— Да. Отлично. Но ты не принимаешь во внимание других возможностей. Если он…
— Чероки Ривер, Дебора.
— Да. Чероки. Если он хотел забрать эту картину себе, если он знал, что она внутри футляра, зачем ему вообще было везти ее на Гернси? Почему просто не скрыться с ней? Какой смысл в том, чтобы привезти ее сюда и здесь украсть? Нет, этому должно быть какое-то другое объяснение.
— Какое?
— Я думаю, ты знаешь. Ги Бруар открыл посылку и показал картину кому-то еще. Этот человек его и убил.
Адриан на большой скорости мчался по разделительной полосе. Он обгонял все машины подряд, ни на секунду не сбрасывая скорость. Короче говоря, делал все возможное, чтобы вывести Маргарет из себя, но она твердо решила не поддаваться на провокацию. Ее сыну явно не хватало утонченности. Он хотел заставить ее возражать против его манеры езды, с тем чтобы и дальше продолжать ехать, как ему нравится, и раз и навсегда утвердить свою свободу от нее. Прямо как десятилетний мальчишка, который решил «всем показать».
Адриан и так уже порядком ее разозлил. Маргарет пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не наброситься на него. Зная сына, она понимала, что раз он решил молчать, то будет молчать, ведь сейчас ему кажется, что поделиться с ней — значит признать ее победу. Какую победу, она понятия не имела и сказать не могла. Ведь она никогда не хотела для своего старшего сына ничего, кроме нормальной жизни, успешной карьеры и семьи.
Разве она хочет слишком многого? Сама Маргарет так не считала. Однако за последние несколько дней поняла, что, сколько бы она ни пыталась помогать Адриану, сколько бы ни вмешивалась ради его блага, сколько бы ни закрывала глаза на его снохождение и ночное недержание, все ее попытки столь же уместны, как жемчуг в свином корыте.
Ну и ладно, подумала она. Так тому и быть. Но она уедет с Гернси не раньше, чем разберется с одним вопросом. Хочет скрытничать — пускай. В конце концов, запирательство можно принять за многообещающий признак запоздалого отрочества. Но пристрастие к вранью до добра не доведет, ни сейчас, ни потом. Ведь ко лжи прибегают лишь слабые натуры, те, кому не дано повзрослеть.
Возможно, Адриан обманывал ее всю жизнь, и не только словом, но и делом. А она была так озабочена тем, чтобы держать его подальше от разлагающего влияния отца, что безоговорочно принимала его версию любых событий: от щенка, якобы случайно утонувшего как раз накануне ее второй свадьбы, до причины, по которой расстроилась его последняя помолвка.
А в том, что он продолжает врать и сейчас, Маргарет не сомневалась ни секунды. Но такой лжи, как эта история с «Интернэшнл аксесс», она еще никогда от него не слышала.
— Ведь он послал эти деньги тебе, правда? — спросила она. — Еще осенью. Интересно, на что ты их потратил?
Она не удивилась, когда Адриан ответил:
— О чем ты?
Тон у него был безразличный. Нет. Скорее скучающий.
— Проспорил? Проиграл в карты? Или вложил по-глупому? Я знаю, что никакой «Интернэшнл аксесс» не существует, потому что ты больше года просидел дома, а выходил только затем, чтобы навестить Кармел или съездить к отцу. Но может, все дело в ней? Может, ты купил ей машину? Драгоценности? Дом?
Он вытаращил глаза.
— Ну конечно. Именно это я и сделал. Она ведь согласилась за меня выйти, а все потому, что я сорил деньгами, не считая.
— Я не шучу, — сказала Маргарет. — Ты лгал мне о том, что просил у отца денег, ты лгал о Кармел и ее связи с твоим отцом, ты ввел меня в заблуждение, заставив считать, будто у тебя и женщины, которая согласилась стать твоей женой, были «разные цели»… Был ли случай, когда ты мне не лгал?
Он бросил на нее взгляд.
— Какая разница?
— Что значит — какая разница?
— Какая разница, лгал я тебе или нет. Ты все равно видишь только то, что хочешь видеть. А я облегчаю тебе задачу.
Он обогнал мини-фургон, который загораживал им дорогу. Обгоняя, он непрерывно жал на клаксон и вернулся на свою полосу, когда от встречного автобуса их, как ей показалось, отделяли считанные дюймы.
— Как ты можешь так говорить? — напустилась на него Маргарет. — Большую часть моей жизни я провела…
— Живя мою жизнь.
— Не в этом дело. Я не могла стоять в стороне, как и любая мать на моем месте. Я беспокоилась.
— Как бы все не пошло по-моему.
— А в благодарность, — продолжала Маргарет, решительно настроившись не дать Адриану вырвать у нее из рук нить разговора, — я не получаю от тебя ничего, кроме лжи. Но я на это не согласна. И я требую и настаиваю на том, чтобы ты сказал мне всю правду. Немедленно.
— Потому что у тебя есть на это право?
— Вот именно.
— Так я и думал. А не потому, что тебе это по-настоящему интересно.
— Как ты смеешь так говорить со мной! Я приехала сюда ради тебя. Я согласилась еще раз пережить кошмарные воспоминания о моем первом браке…
— Ой, я тебя умоляю, — фыркнул он.
— …ради тебя. Чтобы убедиться, что ты получишь наследство, ведь я знала, он ни перед чем не остановится, чтобы лишить тебя денег. Другого способа наказать меня у него не осталось.
— А какой ему интерес тебя наказывать?
— Он верил, что я выиграла. И не мог смириться со своим проигрышем.
— Что ты выиграла?
— Тебя. Я не давала ему видеться с тобой ради твоего блага, но он отказывался это понять. Он считал, что это всего лишь месть с моей стороны. Да и как он мог считать иначе, ведь для него это значило бы иначе взглянуть на свою жизнь и на то влияние, которое его пример мог бы оказать на единственного сына, если бы я позволила. А этого ему не хотелось. Не хотелось смотреть. Вот он и обвинил меня в том, что я вас разлучила.
— Чего ты, разумеется, не делала, — сардонически заметил Адриан.
— Разумеется, именно это я и сделала. А как бы ты поступил на моем месте? Бесконечная череда любовниц. Бесконечная череда содержанок, это когда он уже женился на Джоанне. Да один бог знает, чем он еще развлекался. Может быть, оргиями. Или наркотиками. Выпивкой. Некрофилией или другим каким скотством, откуда мне знать. Конечно, я стремилась защитить тебя от всего этого. Я и сейчас поступила бы точно так же. И я была права.
— Вот почему я всем тебе обязан, — подвел итог Адриан. — Картина ясна. Так скажи мне, — он взглянул на нее, пока они стояли на перекрестке, дожидаясь своей очереди влиться в движение на дороге, которая вела к аэропорту, — что именно ты хочешь знать?
— Что стало с его деньгами? Не с теми, на которые он покупал все то, что записывал на имя Рут, а с другими, с теми, которые он сохранил, потому что у него ведь их куры не клевали. Не мог он обделывать свои амурные делишки и содержать такую дорогую женщину, как Анаис Эббот, на подачки, что давала ему Рут. Да она бы и не стала спонсировать его любовниц, слишком она для этого строга. Так что же, ради всего святого, случилось с деньгами? Либо он отдал их тебе раньше, либо они спрятаны где-то, и я хочу знать где, потому что иначе я буду продолжать поиски сама. Он отдал их тебе?