Тайник - Элизабет Джордж

Сент-Джеймс проторчал в фойе добрых десять минут, когда похожий на бочонок человек в двубортном пиджаке наконец вышел к нему из-за двери, что вела в святая святых отеля. Он представился мистером Алиаром — Феликсом Алиаром — и спросил, чем может быть полезен.

Сент-Джеймс изложил свою просьбу более подробно. Рассказывая, он вручил управляющему свою визитку, а также упомянул имя главного инспектора Ле Галле в надежде сойти за легального участника расследования.

Мистер Алиар, оказавшийся человеком куда более учтивым, чем портье, согласился предоставить Сент-Джеймсу доступ к компьютерной системе отеля. Для этого он пригласил постояльца в офис за конторкой портье. Там двое служащих сидели за машинами, а еще одна девушка отправляла по факсу какие-то документы.

Алиар посадил Сент-Джеймса за свободный компьютер и сказал девушке с факсом:

— Пенелопа, этот джентльмен поработает за твоей машиной.

И со словами: «Наш отель всегда рад угодить постояльцам» — он вышел, улыбаясь патентованно фальшивой улыбкой.

Сент-Джеймс поблагодарил его и, не тратя времени даром, вошел в Интернет.

Начав с «Интернэшнл геральд трибьюн», он загрузил их веб-сайт, на котором узнал, что любую статью более чем двухнедельной давности можно прочесть лишь на том сайте, с которого она взята. Это его не удивило, учитывая характер сообщения, которое он искал, и ограниченную тематику газеты. Тогда он перешел к «Ю-эс-эй тудэй», но там печатали только большие истории, так или иначе связанные с основной темой выпуска: правительственные дела, международные происшествия, громкие убийства, героические поступки.

Тогда он выбрал «Нью-Йорк тайме» и напечатал в окошке поиска «Питер де Хоох». Когда это ничего не дало — «Санта-Барбара». Но когда и это не принесло никаких результатов, он начал сомневаться в правильности теории, которая возникла у него, когда он впервые услышал о существовании фирмы «Валера и сын» в Джексон Хайте, Нью-Йорк, и окрепла, когда он узнал о том, чем занимается эта компания.

В запасе оставался только один вариант, «Лос-Анджелес тайме», к чьим архивам он и обратился. Как и прежде, он ограничил интересовавший его период последними двенадцатью месяцами и ввел имя «Питер де Хоох». Менее чем через пять секунд экран монитора моргнул и выдал список статей, в которых упоминался художник: пять на этой странице и еще сколько-то в запасе.

Он выбрал первую и стал ждать, когда компьютер ее загрузит. Сначала на экране появился заголовок: «Воспоминания одного отца».

Сент-Джеймс проглядел статью. Отдельные фразы так и бросались ему в глаза, словно набранные более крупным шрифтом. И только наткнувшись на слова «награжденного ветерана Второй мировой войны», он начал читать внимательно. Речь шла о проведенной давным-давно, но до тех пор неслыханной операции по пересадке сердца, легких и почек, которая имела место в госпитале «Санта-Клара» города Санта-Ана. Пациентом был пятнадцатилетний мальчик по имени Джерри Фергюсон. Его отец Стюарт и был тем самым награжденным ветераном, о котором шла речь в статье.

Продавец автомобилей Стюарт Фергюсон — такова была его профессия — очевидно, провел остаток своих дней, изыскивая способ расплатиться с клиникой, в которой спасли жизнь его сыну. «Санта-Клара», благотворительная больница, основным принципом которой было не отказывать тем, кто нуждался в помощи, не требовала оплаты счета за лечение, составлявшего более двухсот тысяч долларов. Рядовой продавец автомобилей, обремененный четырьмя детьми, не мог и надеяться скопить такую сумму, поэтому перед смертью Стюарт Фергюсон завещал больнице единственную потенциально ценную вещь, которой владел, — картину.

«Мы и понятия не имели… — цитировало издание слова его вдовы. — Стю точно ничего не знал… Он говорил, что получил ее во время войны… Как сувенир… Вот все, что я о ней знаю».

«Я думал, что это просто старая картина, — дал свой комментарий Джерри Фергюсон после того, как полотно было оценено специалистом из музея Гетти, — Она висела у папы и мамы в спальне. И знаете, мне она никогда особенно не нравилась».

Итак, похоже было, что восхищенные сестры милосердия, чья клиника существовала буквально на медные деньги, неустанно собираемые ими в виде пожертвований, вдруг унаследовали бесценное произведение искусства. Историю сопровождала фотография, на который повзрослевший Джерри Фергюсон и его мать были запечатлены в момент передачи картины «Святая Варвара» Питера де Хооха сестре Монике Кейси, чей кислый вид объяснялся, вероятно, тем, что тогда она и понятия не имела, какой ценности касаются ее благочестивые руки.

Когда позднее мать и сына спросили, не жалеют ли они о том, что пришлось расстаться со столь ценной вещью, то женщина сказала: «Мы удивились, узнав, что такая дорогая вещь так долго хранилась в нашем доме». Ответ сына звучал достойно: «Отец хотел, чтобы так было, и мне этого достаточно». Сестра Кейси, в свою очередь, заявила, что их «сердца трепещут от благодарности» и что картину продадут с аукциона, как только она будет приведена в надлежащий вид. А до тех пор, сообщила она репортерам, сестры милосердия поместят картину де Хооха «куда-нибудь в надежное место».

«Видно, место оказалось недостаточно надежным», — подумал Сент-Джеймс. С этого все и началось.

Он щелкнул на продолжение истории и нисколько не удивился, узнав, какой оборот приняли события в Санта- Ане, Калифорния.

Быстро пролистав их — для того чтобы проследить путь «Святой Варвары» Питера де Хооха из больницы «Санта-Клара» в дом Ги Бруара, много времени не потребовалось, — он распечатал то, что было ему нужно.

Потом соединил распечатки скрепкой. И поднялся наверх обдумывать свой следующий шаг.

Дебора заваривала чай, а Чайна то брала трубку телефона, то снова опускала ее на место, иногда набрав несколько цифр, а иногда не дойдя и до этого. На обратном пути в дом королевы Маргарет она приняла решение позвонить матери. Должна же та узнать, что происходит с Чероки, сказала Чайна. Но когда настал момент истины, как она его называла, ей не хватало сил исполнить задуманное. Она набирала код международной связи. Набирала единицу для звонка в США. И даже код округа Ориндж в Калифорнии. Но на этом у нее сдавали нервы.

Пока Дебора отмеряла заварку, Чайна объяснила причину своих колебаний. Оказалось, всему виной детское суеверие.

— Я все боюсь сглазить его своим звонком.

Дебора вспомнила, что уже слышала такое от нее раньше. Не говори, что фотосессия или экзамен пройдут нормально, а то провалишься, потому что сама себя сглазишь. Не говори, что ждешь звонка от парня, а то сглазишь и он не позвонит. Не радуйся, когда быстро едешь по одному из огромных калифорнийских шоссе, а то сглазишь и через десять минут нарвешься на аварию и пробку в четыре мили длиной. Дебора называла такое извращенное мышление законом Чайналенда и, живя с Чайной в Санта-Барбаре, сама привыкла следить за своим языком, чтобы ненароком чего-нибудь не сглазить.

— А что еще ты можешь сглазить? — спросила она.

— Сама не знаю. Просто чувство такое. Как будто я позвоню ей и расскажу, что случилось, а она приедет и все сразу станет еще хуже.

— Но ведь это же нарушение основного закона Чайналенда, — заметила Дебора. — По крайней мере, как я его помню.

И она включила электрический чайник. Услышав от Деборы это давно забытое слово, Чайна улыбнулась, точно помимо своей воли.

— Почему? — спросила она.

— Ну, насколько я помню порядок вещей в Чайналенде, если хочешь попасть в мишень, целься в другую сторону. Не позволяй судьбе догадаться о том, что ты задумала, а не то она тотчас вмешается и все испортит. Выбирай обходные пути. Подкрадывайся к цели незаметно.

— Бросайся на мерзавку стремглав, — добавила Чайна.

— Вот именно. — Дебора достала из шкафа кружки. — Поэтому в данном случае мне кажется, что тебе необходимо позвонить матери. У тебя просто нет выбора. Если ты позвонишь ей и потребуешь, чтобы она приехала на Гернси…

— У нее даже паспорта нет, Дебс.

— Тем лучше. Значит, ей будет стоить неимоверного труда добраться до острова.

— Не говоря уже о деньгах.

— Ммм. Да. Это практически гарантирует успех. — Дебора прислонилась к кухонному столу. — Паспорт придется делать быстро. А для этого ей надо будет поехать… куда?

— В Лос-Анджелес. Федеральное здание. Рядом с шоссе на Сан-Диего.

— За аэропортом?

— Намного дальше. За Санта- Моникой.

— Прекрасно. Столько кошмарных пробок. Столько сложностей. Значит, сначала она поедет туда и сделает себе паспорт. Потом купит билеты. Полетит в Лондон, а уж оттуда на Гернси. И вот, преодолев столько трудностей, переволновавшись…

— Она приезжает сюда и узнает, что все уже утряслось.