Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна

— Как бы то ни было, родители точно не оценят твой выбор. Каким образом ты собираешься выкручиваться? — срываю травинку и прокручиваю ее меж пальцев.

— Ну, пока повода для беспокойства нет. Мама думает, что я встречаюсь с Камилем и я не спешу ее в этом разубедить, — невозмутимо сообщает Харитонова.

— С чего она это взяла? — мои брови ползут вверх.

— На той неделе мы вместе готовились к ЕГЭ по обществу. Вот она себе и нафантазировала. Зуб даю, уже мысленно соединила нас узами брака.

— Ну, так-то кандидат отличный, — поддерживаю я эту мысль, размышляя о том, что эти двое неплохо смотрелись бы вместе.

— Согласна, но не для меня точно! — категорично заявляет Харитонова.

— А Паровозов, значит, для тебя? — язвительный комментарий все-таки вылетает из моего рта.

— Тоже нет. Красивый зараза, но характер просто отвратительный, — произносит Сашка, томительно вздыхая.

Вот ведь врушка… Сама не замечает, как иной раз начинает петь ему дифирамбы. Илья то, Илья это…

— Что? — изящно выгибает бровь.

— Влюбилась ты, Сашка, и это меня очень беспокоит.

— Влюбилась? — удивленно переспрашивает, нервно фыркает и резко дует на одуванчик. — Скажешь тоже!

— Будешь и дальше отрицать очевидное?

— Мне просто с ним хорошо, — растерянно пожимает плечами. — Во всех смыслах.

Какое-то время изучаю ее напряженный профиль и наблюдаю за тем, как ветер играет с ее волосами. Страшно и очень тревожно. Эта связь с Паровозовым точно не принесет ей счастья…

Сначала я глушу в себе порыв, который уже давно отчаянно сдерживаю, но потом, все же решаюсь сказать ей то, что думаю.

— Илья ступил на скользкую дорожку, ты не хуже меня знаешь, чем заканчивается тот образ жизни, который он сейчас ведет. Его либо в тюрьму посадят, либо убьют свои же. Не хочу, чтобы ты пострадала. Я боюсь за тебя, Саш! — признаюсь, поднимаясь с травы.

— Напрасно, Аленкин! Выдохни! — она потягивается и зевает. — Все закончится также быстро, как и началось. Я ему еще в феврале сказала, что у нашего дуэта нет будущего.

Саша собирает волосы наверх и закрепляет их резинкой.

— А если… он тебя не отпустит?

— Что значит «не отпустит»? — возмущается она, повышая голос.

— То и значит, будто ты не понимаешь, о ком мы говорим! Это же Паровозов!

— Ой, — отмахивается она беззаботно, — давай не будем нагнетать, — как всегда сворачивает нашу беседу на эту тему. — Кстати, учти, согласно легенде, завтра мы с тобой идем в кино. Прикроешь меня?

Ну вот, пожалуйста. Закатываю глаза. ЧТД. Что и требовалось доказать…

— Не хочу больше врать твоей маме. Она точно скоро меня расколет, — недовольно ворчу в надежде на то, что это хоть как-то «отрезвит» подругу.

— Не расколет, ты ж у нас крепкий орешек, — хохочет, барабаня пальцами по моему темечку. — Поднимай свои телеса, Лисицына, ненаглядный твой идет.

Я тут же выпрямляю спину и прикладываю ко лбу ребро ладони. Точно. Он.

Уверенная походка, цепкий взгляд, направленный в мою сторону. В правой руке ярко-красные розы, так неимоверно прекрасно сочетающиеся с белоснежной рубашкой. И вся эта красота досталась мне. Аж самой не верится…

Встаю, прочищаю горло и отряхиваю юбку. Спешу навстречу Ромке. Почти бегу, к своему стыду, и потому добираюсь до него в считанные секунды.

— Привет, Лисичка, — прижимает меня к себе и утыкается носом в изгиб шеи.

— Ну как? Все написал? — интересуюсь я. Обнимаю его в ответ и зарываюсь пальцами в густые волосы.

— Да черт с ними с этими экзаменами, иди-ка сюда! — отодвигается, но лишь за тем, чтобы наши лица оказались совсем близко.

— Что такое? — шепчу наигранно удивленно. — Успел соскучиться?

— Даже не представляешь, как, — горячо произносит в самые губы. — Мне дико нравится твоя юбка, еще утром хотел сказать. Ты свои ноги в ней видела? Это ж коней двинуть можно.

Я смеюсь и отклоняюсь чуть назад. Беркутов и его комплименты — это отдельная тема.

— Лисичка…

Всего несколько мгновений и наши острые гляделки заканчиваются поцелуем. Сперва вполне целомудренным, но уже через какое-то время нетерпеливым, порывистым и достаточно откровенным.

Я забываю и о том, что стою посреди школьной площадки, и о том, что когда-то осуждала старшеклассников, выкидывающих подобные фортели. Теперь вот, всем на зависть, сама бессовестно целуюсь с самым привлекательным парнем нашей школы и, что удивительно, не чувствую внутреннего осуждения своего поступка.

Сердце, как всегда, пускается вскачь, мозг тут же отключается, а «правильная Лисицына» уходит в мини-отпуск. Потому что его руки обнимают меня, гладят по спине, прижимают ближе. А губы… шепчут то, отчего внутри спиралью закручивается вихрь. И я почти не дышу, когда наши языки соприкасаются, вызывая сладкую, волнительную истому внизу живота.

Мои пальцы порхают у ворота его рубашки, а затем ложатся на крепкую шею. Целоваться с Ромой — это как упасть в реку с бурным течением. Можно утонуть… в ощущениях. Будоражащих до глубины души и ярких, словно северное сияние, которое мне довелось видеть в детстве лишь однажды.

— Там игра в классики из-за вас приостановилась, — звучит голосом Абрамова язвительный комментарий.

— Идите все лесом, — отвечает ему Рома, медленно открывая глаза.

Этот его горящий взгляд пробирается под самую кожу… Жалит лицо, выворачивает наизнанку.

Прижимается своим лбом к моему, сглатывает и вымученно выдыхает.

Я и сама переживаю целую бурю эмоций. В последнее время нам с Ромой все сложнее оторваться друг от друга. Сила притяжения настолько неумолима, что становится страшно до чертиков.

— Одиннадцатый «А», я жду вас, — громко объявляет Марина Алексеевна.

— Может ну их, эти танцы, — пищу тихо.

— Ну нет, Лисицына! — смеется он, дотрагиваясь пальцем до кончика моего носа. — Пошли плясать, ты же знаешь, мне нравится эта песня.

Обреченно вздыхаю и плетусь за ним следом. Из меня так себе танцор.

— Ром, Ален, давайте шустрее. Сашка в центр, Алексей заждался. Ян, хватит чесать языком, иди сюда. — принимается командовать хореограф. — Юнусов, становись в пару с Орловой, вас же не было на прошлой репетиции.

— Можно с ней поменяться? — неожиданно просит Харитонова. — Зводно все покажу ему.

— А что такое? — хмурится молодой преподаватель.

— У меня непереносимость плоских шуток Бондаренко, — недовольно заявляет рыжая, чем несказанно удивляет своего партнера.

— Ну поменяйтесь, если Катя не против.

— Катя не против, — решает за обалдевшую одноклассницу Сашка.

Вот она, лучезарно улыбаясь, уже стремительно направляется к приободрившемуся от такой рокировки Юнусову. Ой, не к добру это…

— Ты так не радуйся, Кэмэл, Харитонова тот еще медведь, — хохочет Рома, подкалывая друга. — Все ноги мне оттоптала на елке.

— Господи, Беркутов, это было в пятом классе, — цедит Сашка сквозь зубы, пока я стремительно заливаюсь краской, в связи с тем, что сама то и дело наступаю ему на ноги.

— Так все, ребят, на два часа вы мои. Закрываем рот и наслаждаемся друг другом…

— Я вообще не против, — Рома кладет руку мне на талию и пододвигает ближе к себе. — Завтра едем к моим предкам, ты в курсе?

— Завтра? — спрашиваю удивленно, когда мы начинаем двигаться под музыку.

— Да, прямо с утра и поедем. Мама очень ждет вас.

— Ну хорошо, — улыбаюсь я смущенно, делая поклон. — Очень хочется посмотреть на маленького Мишу.

— Посмотришь, этот мелкий — тот еще кадр. Кстати, Лисицына, предупреждаю, я потащу тебя на земляничные поля, — шепчет жарко на ухо.

— Это еще зачем? — спрашиваю настороженно, ощущая, как от волнения начинают потеть ладони.

— Как зачем? Целовать тебя буду, — чересчур серьезным тоном заявляет он, и мои щеки тут же вспыхивают адским кострищем.

— Хватит болтать, Беркутов! — доносится до нас голос Марины Алексеевны.

Раз за разом прогоняем с хореографом номер. У нас с Ромой получается весьма неплохо, не считая того, что иногда мы, засмотревшись друг на друга, забываем какие-то связки.