Одержизнь - Анна Семироль

– Смотри на себя, а не на кислые лица, – безэмоционально отвечает Акеми. – Не угомонишься – приложу, как в Клермон-Ферране. Извините, отец Ланглу.

– Давайте будем уважать тех, кто рядом, – строго произносит Ксавье. – И хоть иногда ставить себя на их место. И в чужие дела не лезть.

– Вот я и поставила! – оскорблённо заявляет Сорси, выжимая юбку. – И поняла, что кое-кто тут придуривается и мотает нервы Жилю! И нам с этим кое-кем неделю ещё бок о бок жить. И знаешь, дорогуша, мальчик мне куда дороже, чем твоя гордость! Это намёк, если чё!

– Сорси! – окликает её Ксавье предупредительным тоном, и девица замолкает, фыркнув презрительно в сторону Акеми.

Священник вытаскивает спальник, раскладывает его в тени. После трёх с лишним часов в духоте и темноте он чувствует себя разбитым и старым. Тело требует отдыха. Но поспать отцу Ксавье не удаётся. Сперва вскакивают девочки и устраивают буйные игрища с беготнёй по лагерю, прятками и смехом. Потом просыпается Жак Фортен и принимается нарезать круги возле пытающегося уснуть священника. Какой уж тут покой…

– Месье Ланглу, прошу меня извинить, – осторожно обращается к Ксавье библиотекарь. – Мне стыдно вас будить, но тут такое дело…

– Я не сплю, Жак. Что случилось?

Фортен присаживается рядом на корточки, сжимая в руках атлас дорог Франции. Ксавье, проклиная про себя всё на свете, просыпается окончательно.

– Вот смотрите. Помните, как мы проезжали по мостам на западе, месье Ланглу? Я так подумал… а второго раза не будет. Мы не сможем вернуться по ним. Боюсь, рухнут. Я могу ошибаться, но лучше не проверять.

– Стало быть, придётся в объезд? – обеспокоенно спрашивает священник.

– Именно. Я уже примерно прикинул, как ехать. Из Кале мы едем в Париж, но через Абвиль. Это триста километров.

– Восемь часов пути, – сразу просчитывает Ксавье. – Так, куда дальше?

Фортен разворачивает перед ним потрёпанную карту, водит пальцем:

– Нам надо объехать все мосты, так? Значит, маршрут придётся выбирать совсем другой. Вот здесь, смотрите. Орлеан. Потом через Вьерзон в Бурж. Дальше забираем на восток, в Лион. Оттуда в Валанс, через Авиньон – в Ним. И мы дома!

– Сколько это примерно займёт?

– Даже если мы не будем торопиться – неделю. Нам хватит провизии?

– Конечно. Даже с учётом двоих детей с отменным аппетитом. Его величество нас отлично экипировал. Что ж, дорогой друг, давайте разметим места для ночёвок?

И только они вооружаются карандашом и блокнотом, как Амелия падает на землю в очередном приступе одержизни. Ронни садится рядом с ней, обнимает, прижимает к себе, смотрит в отчаянии на подбежавших взрослых.

– Разошлись, – бурчит сонный Гайтан. – Дайте-ка эту малявку её лучшему другу!

Он бережно поднимает Амелию, переносит в сторону от вокзальной площади – туда, где трава помягче. Укладывает, роет ямку рядом, разминая землю, – совсем как Жиль. Жестом подзывает Ронни, показывает на Амелию и сурово выговаривает:

– Помогай. Ты нам тут зачем? Ты должна ей помочь. Поняла?

Ронни пятится, глядит растерянно, комкает край футболки. Все смотрят на девочку с такой надеждой, что она окончательно теряется:

– Я хотеть помочь… But I don’t know how! I must, but I can’t![103]

– Думай! – зло рявкает Гайтан. – Думай, или я тебя пешком обратно отправлю на хрен! В твой сраный Ингланд! Ясно? И давай уже по-французски учись говорить!

– Гайтан, тише, – вступается за девочку Ксавье. – Немедленно прекрати. Ты её пугаешь – это раз. И похоже, она действительно не знает, чем может помочь, – это два.

– Тогда зачем нам её навязали? – спрашивает Сорси.

– Чтобы мы её увезли из страны, где её бы убили, – отвечает незаметно подошедший Жиль.

Он гладит Ронни по голове и присаживается на корточки рядом с Амелией, увлечённо ваяющей ящерку.

– Мой отец сгорел заживо, – глухо говорит мальчишка. – Но меня вытащил. Он сделал для меня всё, что мог. Мама Ронни сделала для неё то же самое.

– Она ей не мама, а тётка, – встревает Сорси, но встречает взгляд Жиля и осекается.

И вот уже Амелия засыпает, и Жиль относит её на лежанку, укладывает, накрывает курткой Ксавье. Ронни ходит за ним и смотрит так жалобно, что мальчишка не выдерживает:

– Ронни, не переживай. Не понимаешь, да? М-м-м-м… как же тебе сказать-то… Ты хорошая. И не виновата ни в чём. Вот так вот.

– Эмили будет о’кей? – беспокоится девочка.

– Конечно. Мы-то уже привыкли к такому. Скоро она проснётся, будете дальше играть.

Он вежливо улыбается и отворачивается, показывая ей, что разговор закончен. На душе и так тяжело, а тут ещё это иноземное чудо, общение с которым напрягает.

– Джиль, спасибо.

Мальчишка удивлённо оборачивается, пожимает плечами.

– За что? – спрашивает он.

– Это, – отвечает девочка коротко, берёт Жиля за руку и кладёт его ладонь на свою стриженую макушку.

Короткие волосы щекочут ладонь, напоминая щётку. «Странное ощущение, – думает Жиль. – Акеми на ощупь совсем не такая».

Акеми…

Мальчишка убирает руку, оборачивается, ищет японку глазами – и не находит. Ушла. Она умеет ходить бесшумно, и часто Жиль скорее угадывает её, нежели слышит. Ещё вчера он чувствовал её, даже не открывая глаз. Словно она была его личным магнитом – как в опыте на занятиях по физике в Университете.

«Я закрою глаза. А когда открою – она будет здесь. Пожалуйста, будь здесь. Как прежде. Как должно быть…»

– Джиль, ты… плохо? – робко спрашивает Ронни.

Хочется её прогнать, но мальчишка понимает, что Ронни ни в чём не виновата. Абсолютно. И ей сейчас среди них куда тяжелее. Она даже поговорить толком не может ни с кем.

– Я о’кей. А пойдём погуляем? Ну… гулять. Понимаешь?

Он двигает пальцами, изображая идущего человечка. Ронни кивает, поворачивается к спящей Амелии. Солнечный луч, пробивающийся сквозь дыру в крыше, подсвечивает её ухо розовым. «Смешная, – глядя на светящееся ухо Ронни, думает Жиль. – Девчонки такими лопоухими не бывают. Пацан как есть. Может, Ксавье неправду сказали и она всё же мальчик?»

– Идём, – зовёт её Жиль.

Он встаёт, отряхивает налипшие на штаны комочки земли и пыль, направляется к отцу Ланглу. Ронни следует за ним как привязанная.

– Учитель, я тут подумал… Не прогуляться ли нам в парк Сен-Пьер? – спрашивает мальчишка. – Вроде собирались же к англичанам. Ронни бы со своими повидалась.

Ксавье откладывает в сторону части разрубленного сухого полена, выпрямляется, вытирает пот со лба футболкой. Ронни таращится на его широкую спину с опаской и любопытством.

– Да, надо бы, – кивает священник. – Где там наш добрый переводчик? Жак, не желаете сходить в гости?

Прихватив упаковку соли и пакет сахара, они вчетвером направляются в парк Сен-Пьер. Издалека