Змей на лезвии - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но так он думал лишь мгновение – а потом ему попалась на глаза рослая фигура Алдана, его темная борода, его лицо умелого убийцы, сосредоточенное на деле.
– Глядь!
Игмор метнул в Алдана сулицу, приготовленную на волка, однако тот привычно уклонился, и стальное жало слегка зацепило бежавшего за ним парня.
И там не один парень – их много! Куда больше, чем пятеро ловцов, считая троих мерян.
– Ходу!
Люди это или бесы – от такого числа не отбиться и мечом. У Алдана в руке тоже был меч – еще более дорогой корляг с золоченой рукоятью, который он получил от Мстислава Свенельдича в награду, когда на поминках по Ингвару обезглавил предателя, Сигге Сакса, прежнего владельца этого меча.
Меряне еще раньше сообразили: здесь какие-то ёлсы, из ловцов они стали дичью, надо спасаться. Пустились бежать, но наперехват им кинулись еще несколько человек, отрезая от леса, подходившего к самой болотине, загоняя в кочковатую топь, где они будут беспомощны и станут легкой жертвой стрел и сулиц.
Путь к лесу преграждали человек пять. Но Игмор был не из тех, кто сдается: оскалившись по-волчьи, ринулся на врагов, на ходу выхватывая меч из ножен.
Над самым ухом свистнула сулица. Краем глаза увидел – Красен, не бросивший лук, быстро вскинул его и пустил стрелу в набегавшего мужика с копьем – тот упал. Достать другую стрелу у Красена не было времени – луком, будто палкой, он ловко отбил удар топора и нырнул в кусты.
Молнией душу пронзила радость – уйдет!
Игмору преградили дорогу двое. По их ухваткам Игмор видел – его пока не собираются убить, лишь придерживают, как псы вепря, пока не подойдут ловцы. Кто там в ловцах – Берислав, Алдан? Лют, сам Мстислав Свенельдич? Игмор и тому не удивился бы, раз уж все бесы бешеные на них ополчились. Меч в руках Игмора заставил одного отрока отскочить, другой сунул в него сулицей, как копьем, но Игмор срубил наконечник. Путь был открыт, и он ринулся к зарослям – казалось, до них несколько шагов. На пути лишь тело кого-то из мерян – со стрелой в спине.
И тут правая нога подломилась – кто-то из оставшихся позади успел наложить стрелу и прицелиться. Стрела прошла насквозь. Подволакивая ногу, Игмор все же доковылял до крайних деревьев. Ему не мешали – теперь уж не уйдет. Привалившись к шершавому, в беловатых потеках смолы стволу ели, Игмор обернулся и взял меч обеими руками. Щит бы… Только не было у них щитов, да и кто бы догадался взять их на охоту?
Враги подступали, уже не торопясь. Впереди Алдан – с мечом и щитом, за ним плотный немолодой мужик с рыжей бородой и полуседой-полурусой головой, с копьем наготове. Берислава не было видно, но это не радовало, а скорее тревожило. Кто-то третий прикрывал с другого бока, но противников, кроме Игмора, для них на взлобке у волчьей норы не осталось: кто убит, кто сбежал. Игмор попытался взять меч поудобнее. Весь мир и все время мира сосредоточились в ближайших мгновениях, когда он нанесет тот единственный удар, который ему позволят. Он не думал о том, чтобы победить и выжить; нет, его растили для того, чтобы умереть достойно, и это он сделает, не пожалев в душе ни о чем.
В голубых, отстраненно-сосредоточенных, безжалостных глазах Алдана он видел свою смерть; память о годах мирной семейной жизни растаяла, Алдан вернулся в привычную стихию. Сверкающий меч Сигге Сакса был готов ужалить – движением неуловимо-быстрым и точным. Раненая нога не позволяла шагнуть навстречу, Игмор приготовился оттолкнуться плечом от ствола.
– Ну что, паробок, добегался? – заговорил Алдан; не так чтобы у него было много времени, но он видел, что добыча не уйдет. Кровь текла из Игморовой раны на зеленый мох, и с каждой каплей тот делался слабее. – Вижу, что узнал. Вот в какую троллеву задницу ты забился спасать свою шкуру. Знаешь ведь, почему я пришел.
– Да уж знаю, глядь, – тяжело дыша, выговорил Игмор. – Пришлось вам побегать… чтобы меня найти…
– Не так уж долго. Вы впятером убили Улеба, так неужели думали, вам это сойдет с рук?
– Не впятером. Очень много… чести… для этого рохли. Трое нас было – я, Девята и Доброшка. Ему и того было много…
– Стало быть, остался только ты, морда свинячья, других двоих уже жарят тролли. Сегодня душа его наконец успокоится.
– И ты стыдно тебе убивать раненого? – с издевкой ответил Игмор. – Стой я крепко на двух ногах…
– Вам было не стыдно втроем рубить одного. На нем было столько ран… не меньше, чем на его отце, Ингваре, когда тело достали из той клятой древлянской речки… Ты попадешь в Хель, и радуйся – иначе от меня ты попал бы к Ингвару и ему бы ответил за предательство сына. Вы росли вместе…
– Я сам – его сын! – перебил Игмор, с трудом дыша и пытаясь усмехнуться.
– Чей? – Алдан не понял.
– Ингвара! Моя мать уже была брюхата, только никто не знал, когда Гримкель… Я – старший Ингваров сын! А не тот недоносок!
– Брешешь!
– Мать говорила!
– Ётунова сука твоя мать!
Игмор зарычал, готовый сам броситься на врага. И тут вверху, прямо над взлобком, раздался громкий пронзительный крик – у слышавших его затрепетали сами кости. Вскинув головы, люди едва успели увидеть, как в высоты пала огромная птица на широко раскинутых крыльях цвета бурого дыма с белыми брызгами. Не успев коснуться земли, она исчезла в яркой вспышке света – и Алдан обнаружил, что вместо Игмора видит перед собой рослую, с него самого, юную деву в сверкающей серебром кольчуге поверх платья из птичьих перьев, в таком же ярком шлеме, из-под которого падают волны светлых, как лунные лучи, волос. Глаза ее сияли голубыми звездами, на губах играла лукавая, ликующая и вместе с тем хищная улыбка. В руках был щит, сверкающий золотом, и этим щитом она заслонила Игмора.
– Прочь! – крикнула она, и голос ее разнесся звоном по всему лесу до самого небокрая. – Назад, если хочешь жить!
Алдан попятился. Живых женщин такого роста не бывает…
Весь ее облик не позволял ошибиться. Перед ним валькирия.
