Убийство в обществе коллекционеров - Мэри Лондон

Сэр Малькольм представился. Его титул, похоже, впечатлил славного малого, и тот приветствовал достоуважаемого посетителя по-военному четко — щелкнув каблуками.

— Меня зовут Стикл. К вашим услугам, сэр!

Айвори захотелось скомандовать «вольно!», однако он благоразумно сдержался.

— Сэр, как раз сейчас я изучаю особенности психологии левшей.

— Да ну! А с чего вы взяли, что у левшей есть какая-то особенная психология? — возмутился Стикл.

— Так утверждает один мой приятель, тоже левша. Может, вы его знаете? Зовут Джеймсом Линкольном.

Однорукий рассмеялся.

— Еще бы не знать! Он мой постоянный клиент! Только, говорят, у него не все дома, да и сам я так думаю. Но, заметьте, не жалуюсь. Хотя откуда ж мне взять то, что ему надо?

— А что ему надо? — осведомился сэр Малькольм.

— Держу пари, не угадаете! И нигде не найдете! Ему, видите ли, нужны оригиналы знаменитой зеркальной рукописи Леонардо да Винчи! Как будто их кто-то продает!

— А в виде факсимиле?

— Ну да! Их-то он у меня и купил. Тут есть целая стопка альбомов с репродукциями из «Кодексов».[29] Левши обожают его — как на икону молятся. А Линкольну подавай сами оригиналы Леонардо! Автобиографическую рукопись, вот!

— И у него нашлись бы деньги на такую покупку? — поинтересовался Айвори.

— Может, я вас и удивлю, но, уж коль он вам дружок-приятель, скажу без утайки. Он богаче, чем прикидывается. Вот вам факт — как-то он купил у меня рисунок пером Ганса Бальдунга Грина,[30] и то лишь потому, что штриховка там якобы сделана левой рукой. Ну не чудно?

— Вы продаете рисунки мастеров? — удивился сэр Малькольм.

— Нет, просто коллеги иногда подбрасывают. Да и клиентам надо угождать, особенно если светит приличный навар, а?

Сэр Малькольм ненадолго задумался, потом спросил:

— Мне бы хотелось сделать моему другу Линкольну подарок. Что-нибудь из зеркальных рукописей — по-моему, неплохая мысль? Конечно, не из оригиналов Леонардо. А что-нибудь вроде того…

Стикл прикрыл один глаз, а другим уставился на собеседника.

— В общем, что-то вроде подделки…

— Скажем, имитации.

— Понимаю, понимаю. О, думаю, что-нибудь такое подыскать можно. Тем более на радость вашему дружку Линкольну… А рукопись нужна быстро?

— О, одного листа было бы вполне достаточно… И на веленевой бумаге, конечно.

— Разумеется. На состаренном велене, чтобы все было в ажуре. Вам понравится. Здесь, в Лондоне, можно найти настоящих мастеров своего дела, так что не беспокойтесь. А что до цены… Ну, скажем, поскольку речь идет о подарке для моего замечательного клиента и вашего приятеля Линкольна, то за один лист веленевой бумаги и за коричневые чернила на саже под старину, ну… скажем, пятьдесят фунтов, и сам я с этого ничего не имею.

— Годится, — глазом не моргнув, согласился сэр Малькольм, к вящему изумлению однорукого. — А теперь надо бы подобрать текст. У вас же есть репродукции «Кодексов» Леонардо, как вы сами только что сказали?

Стикл достал один экземпляр с полки, где среди прочего стояли «Дневник левши» Фредерика Тилни и «Неверная рука» Коварски. Сэр Малькольм быстро пролистал альбом и остановил свой выбор на главе 349, начинающейся со слов: «La prospettiva — briglia e timone della pittura».[31]

— На итальянском, разумеется, и целиком в зеркальном отображении! — попросил он.

— Можете не сомневаться! — заверил Стикл. — Кусок короткий. Будете довольны. Получится настоящая копия с подлинника. Оборотную сторону листа тоже обработаем как надо. Комар носу не подточит!

— О, многого я не прошу! Завтра можно будет забрать заказ?

— Завтра? Никак невозможно!

— Даю тридцать фунтов прямо сейчас и столько же завтра в одиннадцать утра, а вы мне — готовый лист.

— Ну, раз такая срочность, тогда по рукам! К завтрашнему утру сделаем. Только никому ни слова, ладно? Не хочу, чтобы потом злоупотребляли врожденным благородством знаменитого дома Стикла!

Сэр Малькольм заплатил предложенную сумму и, посмеиваясь про себя, удалился. Затем он отправился в новый Скотланд-Ярд, где застал старшего инспектора сильно подавленным.

— Этот Линкольн — упрямый осел, — пожаловался Форбс. — Не знаю, что уж там ему мешает говорить, только думаю, причина есть, и очень серьезная; как будто если он выдаст своих дружков, то поплатится собственной шкурой!

— У коллекционеров такие же законы, как и у преступников, — сказал сэр Малькольм. — И я, кажется, начинаю догадываться, что за всем этим кроется. Такие люди связаны между собой договором. И нарушить его означает, по их мнению, навлечь на себя худшую из бед — лишиться собственной коллекции.

— То есть как?

— Именно это и случилось с Катериной Ховард. По какой-то неизвестной нам причине она нарушила слово. И в наказание лишилась своей коллекции. Вот вам и вся эта история с вывозом и слезами. Помните, что она сказала Али Садру: «Вы вряд ли что сможете… это беда… у меня просто сердце разрывается».

— Точно-точно, — согласился старший инспектор, — но зачем надо было подчиняться? А раз она подчинилась, зачем было ее убивать?

— Линкольн всего лишь пешка в какой-то хитроумной игре. Он показал мне свой жетон с цифрой два, а это, очевидно, значит, что существует и Номер один — тот, кто всем заправляет.

— Госпожа Ховард была только пятым номером, — заметил Форбс, вспомнив про медальку, обнаруженную в ее бумажнике. — Номер подначальный. И ей пришлось подчиниться воле сверху. Но что такого серьезного она сделала, если ее обобрали и убили?

— Самое странное то, что, несмотря на явное горе, она быстро смирилась с утратой. Слова иранца определенно это подтверждают. Она добровольно вывезла коллекцию в тот же вечер, когда ее заставили. Невероятно, не правда ли?

— Выходит, вопрос стоял так — или коллекция, или смерть! — предположил Форбс.

— Или скандал! И все же что-то тут не сходится. Катерина Ховард подчинилась воле сверху, а ее тем не менее убили… Нелогично! И это начисто сбивает нас с толку. Понимаете? Дуглас, возможно, между вывозом митраической коллекции и убийством госпожи Ховард вообще нет никакой связи. Никакой связи между причиной и следствием! Тогда можно понять страх Линкольна и, не исключено, остальных членов клуба. Они так же сбиты с толку, как и мы, потому что не понимают, что же, в конце концов, произошло!

Глава 17

На следующее утро, в условленный час сэр Малькольм Айвори забрал в лавке на Брюэр-стрит поддельный лист из «Кодексов», аккуратно уложил его между другими гравюрами в кожаную папку, которую захватил с собой, и снова отправился в Скотланд-Ярд. Там он попросил старшего инспектора оставить его с Джеймсом Линкольном наедине, что тот охотно и сделал. Форбс употребил все возможные законные методы, чтобы выбить из левши имена его одноклубников. Но в конце концов уперся в глухую стену.

Линкольн, проведший в камере бессонную ночь, выглядел совершенно изможденным. Глаза у него налились кровью. Тщетно пытаясь задремать, он, одетый, провалялся всю ночь напролет на лежаке, предназначенном для задержанных и подследственных. Костюм его весь помялся. А сам он больше походил на бродягу, которого взяли под каким-нибудь мостом.

— Господин Линкольн, — подсаживаясь к нему, начал сэр Малькольм, — лично я очень сожалею о том, что с вами произошло. Понимаю, обстоятельства таковы, что вы, несмотря на свое желание нам помочь, не можете этого сделать. Или я ошибаюсь?

Линкольн долго растирал себе затылок, не говоря ни слова. Между тем благородный сыщик продолжал:

— Поймите, господин Линкольн, мы вовсе не намерены следить за деятельностью вашего общества, мы просто-напросто хотим найти того, кто так подло и жестоко расправился с Катериной Ховард. Ее бросили в воду, когда она была еще жива! Только представьте себе, какие муки ей пришлось пережить перед смертью!

Линкольн резко покачал головой.

— Понимаю, понимаю, но я-то тут при чем?

— Хотелось бы надеяться, что так оно и есть, — продолжал Айвори, — то есть связь между пропажей коллекции госпожи Ховард и ее трагической кончиной — всего лишь ужасное совпадение…

— Совпадение… — повторил Линкольн, будто не улавливая смысл этого слова.

— Поэтому, — продолжал сэр Малькольм, — нам бы хотелось, чтобы вы объяснили, почему Катерине Ховард пришлось с такой поспешностью вывезти коллекцию из своего домашнего музея… Вы же присутствовали при вывозе. Верно ведь?

— Действительно.

— Может, она неправильно повела себя по отношению к вашему обществу? И ее пришлось наказать? — допытывался сэр Айвори.

— Ничего не могу сказать…

— Жаль… А ведь я тоже, знаете ли, коллекционер. Орхидеи собираю. Когда покончим с этим делом, непременно приходите взглянуть на мою оранжерею.