Леди-Солнце - Виктория Холт

Так они и сделали. Со слезами на глазах горячо обнялись у ворот, после чего родители и сестры, поднявшись на одну из передних башен замка, долго смотрели вслед удаляющемуся кортежу.

— Как странно, — сказала Изабелла. — Нас теперь только трое.

«Скоро станет еще меньше», — с грустью подумала мать и взглянула на мужа в поисках утешения.

А Филиппа уже скакала во главе кавалькады к неизвестному будущему.

Плавание было сравнительно спокойным, и через несколько дней Филиппа, стоя на палубе корабля, увидела скалы английского берега, поразившие ее белизной. Над морем высилась огромная мрачная крепость более четырехсот футов [2] в высоту, построенная для устрашения тех, кто осмелился бы вторгнуться на остров, но сейчас как бы приветствующая ту, что ступает на английскую землю в звании супруги короля.

На берегу ее встретил сэр Джон Эно. Он горячо приветствовал племянницу, заверив, что сегодня счастливейший день в его жизни — ведь он всегда мечтал о более тесной связи между Англией и его милой родиной, графством Эно, и вот теперь дорогая Филиппа будет способствовать этому сближению.

Сэр Джон сказал, что они останутся на ночь в Дуврском замке, а наутро двинутся в Лондон через Кентербери, где сделают остановку, чтобы посетить собор, принести дары к гробнице святого Томаса Бекета [3], поблагодарить его за счастливое окончание морского путешествия и попросить благословения союзу людей и стран.

Впервые в жизни Филиппа провела ночь в новой для нее стране, однако спала хорошо и на рассвете была уже готова отправиться в путь.

Она ехала верхом рядом с дядей, закутанная в меха от зимнего холода, и во всех селениях, через которые они проезжали, жители выходили из домов, чтобы посмотреть на нее.

Людям нравилось ее юное свежее лицо и открытая улыбка, Филиппа чувствовала их расположение и принимала его с искренней радостью.

Наверное, англичанам уже надоели слухи и разговоры о покойном короле и таинственных обстоятельствах его смерти, а также о королеве и ее любовнике Мортимере — всем хотелось чего-то нового, и этим обещало быть бракосочетание двух невинных юных существ — короля и этой милой девушки.

В предместьях Лондона Филиппу встречало множество людей, среди которых больше всего было священников различного ранга, — они составили почетный эскорт при ее въезде в город.

Взор Филиппы настойчиво искал среди встречавших Эдуарда, но, увы, напрасно — его не было.

«Наверное, они проводят меня к нему», — утешила она себя.

Утешал ее, как мог, и дядя Джон. Он говорил, что очень гордится ею, потому что теперь ему совершенно ясно: на всем пути следования она производила на жителей страны самое благоприятное впечатление. Она отвечала, что не старалась ничего делать нарочно, на что сэр Джон, улыбнувшись, заметил, что именно естественность и непринужденность большей частью вызывают у людей доверие и симпатию.

Ему было приятно рассказывать ей о местах, мимо которых они проезжали. Знаменитый лондонский Тауэр… Он показался ей довольно мрачным, и она понадеялась, что если и придется ей жить в этом дворце, то совсем недолго. Зато очень красивой была река, воды которой искрились в морозном воздухе, а также большие дома, окруженные садами, спускавшимися к этой реке. Здесь было много кустов и деревьев, декоративных и фруктовых, чьи ветви, лишенные листьев, отчетливо вырисовывались на светлом фоне неба.

Дядя рассказывал и о зеленых во всякое время года лугах вокруг Лондона и в нем самом, о знаменитых источниках, вода которых полезна для здоровья, — Святой источник, Клеркен, Святого Клемента. Было тут и огромное поле Смитфилд, где каждую пятницу — если она не выпадала на какой-нибудь большой праздник — продавали и покупали породистых лошадей. А в северной части города на огромном болоте, которое замерзало лишь в середине зимы, молодые люди устраивали катание на коньках.

В общем, Филиппа заметила, что дяде Джону решительно все нравилось в этой стране, и любовь к ней он искренне хотел внушить племяннице, убедить ее в том, как счастливо сложилась судьба, определившая ей жить в Англии.

В самом центре города Филиппу приветствовал лорд-мэр с советниками.

Здесь состоялась торжественная церемония, во время которой Филиппе вручили золотое блюдо в знак уважения и признательности за ее приезд в страну. Как сказал ей позднее дядя Джон, стоимость этого предмета не менее трехсот марок, но ценнее всего, разумеется, любовь народа, которую этот подарок символизирует.

На следующий день было Рождество. Она встретила его в Лондоне, в Вестминстерском дворце, куда ее с почетом препроводили и где ей предстояло провести три дня.

«Но отчего, — спрашивала она себя все время, — отчего Эдуард не появился, чтобы встретить меня? Приветствовать как свою супругу и королеву?»

Не утешило и то, что во дворце ее поместили в лучших покоях, отделанных с большим искусством и тщанием еще во времена Генриха III, прадеда Эдуарда. А король нынешний, сказали ей, распорядился поселить ее именно в этой части дворца.

Ох, если бы он сам появился здесь!..

Наконец-то у нее полегчало на душе, когда дядя Джон сообщил ей, что, оказывается, король Эдуард сейчас в Йорке с матерью и что им с Филиппой надлежит вскоре отправиться туда.

— Но я все время надеялась, что он встретит меня! — воскликнула Филиппа с чувством, похожим на отчаяние. — Почему он не сделал этого?

Сэр Джон ответил спокойно и рассудительно:

— Дорогая племянница, тебе следует помнить, что ты вышла замуж за короля. И, как бы он ни мечтал о встрече с тобой, у него всегда могут быть дела и обязанности, которыми нельзя пренебречь. Например, сейчас, насколько мне известно, король с головой погружен в создание мирного договора с Шотландией — мир очень важен для страны, и упустить его нельзя. Но король все время думает о своей новобрачной. Ты видела, какой прием тебе повсюду оказывают? Это делается, несомненно, по его распоряжению.

— Значит, приветствия и радость, которую люди проявляют, исходят не от души, а потому, что им было велено? Но вы же сами говорили мне, дядя…

Сэр Джон снисходительно улыбнулся.

— И сейчас говорю: уверен, что народу ты уже понравилась. Теплоту чувств, ту, что льется из глаз и сердец, сразу отличишь от той, что проявляется по велению свыше. Прошу тебя, племянница, развей обиду и будь готова встретить короля с доброй благодарной улыбкой и такими же поцелуями. Ты ведь самая счастливая из всех, моя дорогая. Помни об этом, девочка.

— Я последую вашему совету, дядя, — покорно отвечала Филиппа. — Вы объяснили мне, и я поняла, что была не права и едва не стала несправедливой.