Готы - Вольфганг Викторович Акунов

Этот легендарный эпизод вполне мог иметь место в действительности. А факт возможности участия вдовы Тиудемира и членов семьи Теодориха в Италийском походе (естественно, в обозе), подтверждается примером Алариха. Ведь и при разгроме Алариха в воспетой Клавдианом битве под североиталийской Поллентией жена и другие члены семьи вестготского царя были пленены победоносным Стилихоном.

Победа Теодориха над Одоакром в битве под Вероной сделала царя остготов господином всей (все еще «римской» по названию) Италии. Теперь у готов было вдоволь фуража (для конского состава), не говоря уже о провианте для состава личного. Разбитый наголову, но не утративший совсем способности сопротивляться, Одоакр отступил в направлении Рима на Тибре, надеясь отсидеться там в ожидании перемены военной фортуны. Но, ввиду отсутствия поддержки и симпатии со стороны неблагодарных римлян, был вынужден уйти в Равенну. Опираясь на эту мощную болотную крепость, гунноскир в следующем, 490 г. так энергично повел боевые действия, что возвратил под свою власть значительную часть Северной Италии, вынудив остготского царя вновь отступить к реке Тицину (или, говоря по-современному — Тичино). И лишь дождавшись подкрепления из «римской» Галлии от царя толосских вестготов (!), остготы Теодориха, опираясь на вестготские отряды, смогли одержать решительную победу над Одоакром в битве на альпийской реке Адде, снова — и теперь уж окончательно! — загнав его в Равенну.

«Навстречу им (готам — В.А.) вышел Одоакр со своими войсками; побежденные во многих сражениях, они вместе со своим вождем заперлись в Равенне и в других наиболее укрепленных местах. Осадив их, готы захватывали все остальные укрепления, когда им представлялся для этого благоприятный случай, крепость же Цезену (современную Чезену — В.А.), находившуюся от Равенны на расстоянии трехсот стадий, и самую Равенну, где находился и Одоакр, они не могли взять, ни заставив их капитулировать, ни силою» (Прокопий Кесарийский).

Боевые действия, которые велись двумя «варварскими» царями (считавшимися официально в то же время римскими полководцами) в описанные нами выше в самой сжатой форме два года борьбы за «римскую» Италию, в гораздо большей степени, чем мы сочли необходимым изложить, характеризовались изменой, лицемерием, коварством и интригами. Целая группа военачальников Одоакра перешла на сторону Теодориха, чтобы покинуть его в самый критический момент и подставить под меч Одоакра большое число опытных остготских «полевых командиров». Князь ругов Фелефей, сражавшийся за Теодориха, сменил (военно-политическую) ориентацию, перебежав к Одоакру (хотя тот лишил его удела). А сам Теодорих, в приступе ярости, приказал перерезать всех перебежчиков из стана его неутомимого противника, чтобы застраховать себя от измен в будущем.

Пока разноплеменные защитники Равенны героически сопротивлялись, Теодорих постепенно завоевал всю Италию от Альп на севере до Калабрии на юге. Став наконец хозяином всего Апеннинского полуострова, он получил от вандалов (всегда слывших отъявленными оппортунистами) в подарок захваченный теми ранее остров Сицилию.

А вот взять Равенну было невозможно (во всяком случае, силой оружия). Поэтому Теодорих, после трех лет безуспешной осады, постоянно тревожимый вылазками стойкого равеннского гарнизона, решил прибегнуть к «нордической хитрости». Через православного епископа Равенны Иоанна II остготский царь-арианин предложил осажденному, но не желавшему сдаваться Одоакру, своему единоверцу, мир на очень выгодных для того условиях. По мнению большинства исследователей, Теодорих предложил гунноскиру совместно править из Равенны всей Италией. Естественно, при этом оба германских царя (или, пользуясь «новоримской» терминологией — «этнарха») формально выступали бы в качестве наместников константинопольского императора (но ведь сути дела это не меняло ни на йоту). Они даже поселились вместе в Равеннском императорском дворце (занимая в нем разные, но соседние покои).

Не будем здесь вдаваться в споры о тонкостях перевода и трактовки соответствующего сообщения Прокопия Кесарийского: «Теодорих, как говорят, открыв, что Одоакр строит против него козни, коварно пригласив его на пир, убил его». Ибо, если Теодорих, имевший на руках все козыри и прекрасно осведомленный о голоде, царившем в стенах Равенны, все-таки сделал Одоакру столь великодушное мирное предложение, значит, он был твердо намерен не соблюдать его. Или же нарушить его при первом же удобном случае. Тем не менее, при заключении мира остготский царь поклялся сохранить Одоакру свободу и жизнь. Исход этого соглашения был легко предсказуем. В самый разгар дружеской пирушки (или попойки — как кому больше нравится) в «римско-германском стиле», длившейся несколько дней, Одоакр, чья бдительность была усыплена «дарами Вакха и Венеры» и притворной дружбой Теодориха, был заколот то ли рукой, то ли слугами своего «заклятого друга». Вероломное убийство гунноскира совершилось в марте 493 г. Одновременно во всех гарнизонах, в которых после заключения мира были собраны воины Одоакра, они подверглись внезапному нападению готов, обезоружены и не взяты в плен, а беспощадно перебиты. Что оказалось совсем нетрудно сделать. Ибо ратники царя Италии, всецело полагаясь на скрепленный торжественной клятвой (на оружии или на готской библии Вульфилы — в данном случае неважно) мирный договор со своими «германскими братьями», не ожидали нападения и были захвачены убийцами врасплох.

Как обычно в таких случаях, задним числом убитому изменнически Одоакру приписали якобы вынашиваемый им коварный план заговора против Теодориха. Однако, как справедливо замечает Герман Шрайбер, невиновность гунноскирского царя Италии нетрудно доказать. Ведь у сына гунна Эдекона не было никаких резонов нарушать столь выгодные для него условия мира. Виновность же остгота Теодориха доказывается тем, что он, несравненно сильнейший партнер по мирному договору, не имел никаких резонов претворять его условия в жизнь. И явно не намерен был их выполнять.

На протяжении своего многолетнего царствования Теодорих совершил — собственноручно или руками своих присных — еще немало тяжких преступлений. Отчего он, мучимый угрызениями совести и явлениями призраков загубленных им душ (во всяком случае, по мнению многих историков прошлого), впал в тяжелую, смертельную болезнь, которая и унесла его в могилу. И, тем не менее, именно вероломное убийство доверившегося его клятве, его слову гунноскира Одоакра, бросило самую мрачную тень на долгое правление великого остготского царя, не имевшее себе равных по успешности, стабильности и продолжительности в то кровавое столетие.

Конечно, с учетом запутанности, неясности и фрагментарности тогдашних сообщений источников, можно задаться вопросом: действительно ли убийство Одоакра было делом рук Теодориха (а не «услужливых дураков» из его окружения, проявивших, из желания предугадать неверно понятый ими замысел своего господина, «усердие не по разуму»)?

Ведь Теодорих на протяжении тридцати лет «с гаком» своего владычества зарекомендовал себя мудрым, проницательным правителем, стремившимся примирить всех и вся. И способным найти менее кровавый способ решить проблему Одоакра, чем