Арабская поэзия средних веков - Аль-Мухальхиль

Абу-ль-Валид аль-Ваккаши

{368}

{369}

О Валенсия, ты в ожиданье последнего часа!На тебя, ненаглядную, бедствий обрушился град.

Если чудом спасешься теперь от превратностей рока,Подивится свидетель печалей твоих и утрат.

Не тебя ли творец благодатью взыскал в изобилье?Не тебя ль всемогущий избрал для щедрот и наград?

Стар и млад в Андалусии пели тебе славословья.Ты стояла веками, лаская и радуя взгляд.

Под напором врага величавые рушатся башни.Грудой камня становится кладка их стройных громад.

Помутнела прозрачная влага твоих водоемов.Кто от ила очистит каналов запущенных ряд?

Волчья стая подрыла деревьев развесистых корни.Оскудели сады, обветшал твой зеленый наряд.

За оградами — ветви сухие, а прежде оттудаПахло свежей листвой и плодов долетал аромат.

Над округой твоей, что тебя госпожой величала,Вьется пламя пожаров, клубится удушливый чад.

Нет на свете лекарства — тебя исцелить от недуга.Я стою на распутье, сомненьем жестоким объят.

Если двинусь направо — стремнина мне будет могилой.Если двинусь налево — лишенья мне смертью грозят.

Если прямо пойду — погребут меня волны морские.Стану жертвою пламени, если вернусь я назад.

Ибн Кузман

{370}

Что эта жизнь без милого вина?Клянусь пророком, лучше стать мне прахом!Лишь во хмелю утешен я сполна,И смертный час не оскверню я страхом.

Куда ни взглянешь, видишь лишь одноГнетущее тебя несовершенство…Так пользуй время, что тебе дано,Да будут ночь и день — одно блаженство.

Что может быть ужасней: этот мирОстанется, когда уйдем отсюда!Но буйный и безумный мой кумир,Спасение мое — на дне сосуда.

Мне жизнь не в жизнь, и каждый миг мой пуст,И нет ни в чем ни смысла и ни прока,Покуда не коснется жадных устЕдиное лекарство против рока.

О, если бы Аллах мне даровалБез счета, без конца благую влагу!Хоть сладостен девичьих губ фиал,С красавицей на ложе я не лягу.

Надолго ли останется онаВ моем дому и хватит ли надолгоСтоль ревностно любимого вина,Которое я чту превыше долга?

Обманщица отказывала мне,Но вот в руках благословенный кубок —И я уже впиваю в тишинеДыханье из ее покорных губок.

В объятиях моих лежит луна,И месяц я держу в моей ладони…О чем мечтал — всего достиг сполна,И что мне Сулейман{371} в своей короне?!

Из кубка пьет любимая — и сонСмежает вежды, тихо клонит к ложу.Из сладких уст несется сладкий стон,И зайчик золотой щекочет кожу.

Безжалостною жаждою томим,К ее устам я приникаю снова,—Но слышу: над безумием моимСмеется кто-то и ворчит сурово.

То голос старой сводни… О Аллах,Ночей и дней пожалуй мне без счета,Чтоб мог я превзойти отца в грехах,В людской молве изведать сласть почета!

Привет, привет! Я скоро к вам приду!Ликуйте же, сильнее бейте в бубен!Виновных нет, досужему судуНикто из грешников отныне неподсуден.

Коль пьешь без меры, — значит, щедр душой.Вино — мой рай, таящий ключ к Познанью.Скорей же, друг, плащом его укрой,И ты, флейтист, играй над зыбкой тканью.

Запомните, что в полдень пить нельзя.Так пейте в полночь — не теряйте время.Пусть вас ведет блаженная стезя,И всех забот пускай спадает бремя.

Кровопусканье ждет того, кто питьНе хочет вволю, кто поет фальшиво.Святая Дева не могла грешить —И потому была благочестива…

Пора и мне в тот нечестивый круг.Наставник ваш возляжет на подушки.Эй, мальчик, где кувшин — мой лучший другИз всех друзей на дружеской пирушке?

Меч на боку и боевой убор —Из вас любой моей хвалы достоин.Но целой рати не страшится взор —Ведь я и сам победоносный воин!

Я нападаю сразу, напрямик,Я отвергаю долгую осаду.А тот, кто к винопитью не привык,Внушить способен только лишь досаду.

Стихи читает — брызжет прочь слюна,Берет кувшин — а сам дрожит от страха.Но тот, кто не осилит мощь вина,Не одолеет и врагов Аллаха!

Когда же наконец закончим бой,Насытив чрево, напитав утробу,Вас призовем, забвенье и покой,—Перехитрив коварную хворобу.

К забору на ночь привяжу собак,Пускай лежат и дремлют вместе с нами.Но только лишь рассвет рассеет мрак —Они умчатся гончими стезями.

Всех вас люблю — любите же меня!Без вас нет счастья, без меня — веселья.Нам друг без друга не прожить и дня,Пока не грянет смертное похмелье.

Любимая покинула меня —И вот вернулась, чтобы мучить снова,Вновь отвергая и опять маняИз одного лишь любопытства злого.

Остер как бритва был всегда язык,Но ты к устам приникла вдруг — и сразуОн онемел, в гортани замер крик,Я даже не успел закончить фразу…

Что сладостней и горестней любви,Спокойней и мучительней разлуки?И радость и печаль благослови,Все искусы таинственной науки.

Сиянием затмившая луну,Подобно ей уходишь с небосвода.Открой мне наконец мою вину!Ведь я твой раб, мне не нужна свобода!

Жестокая и добрая, равноТы дорога мне. Приходи и мучай,Ввысь поднимай, и увлекай на дно,И, как луна, скрывайся вновь за тучей.

Приемлю всё, одной лишь не хочуМолвы досужей и заботы вздорной,Советуют, судачат — я молчу,Не слушая бессмыслицы тлетворной.

Ведь им и мне друг друга не понять.Ты неверна — зато тебе я верен.Воистину, мне не на что пенять,И в торжестве конечном я уверен.

К чему лукавить и зачем спешить?Соперник мой насмешливый напрасноПытается меня опередить —Любовь к нему пребудет безучастна.

Никто из них со мною несравним.Свидетельством тому — вот эти строки.Прими же их — и с автором самимТы будешь дружен все земные сроки.

Любовь моя, ты мне дала обет —И обманула, не сдержала слова.Казалось бы, тебе прощенья нет,Но, все простив, тебя зову я снова.

Упорствуй же, обманывай, гони,Скупись безбожно, обделяй дарами,Ругай отца и мать мою кляни,Меня чести последними словами,

Кощунствуй своевольно, прекословь,Своди с ума и насылай несчастья —Все испытанья выдержит любовь,Не находя ответа и участья.

Кто видит молодой луны восходВ ночь праздника, тот прославляет бога.По праздники бывают дважды в год —Ты неизменно рядом, недотрога.

Я славлю этот день и этот миг,Когда тебя увидел я впервые.Уста — что сахар, не лицо, а лик,И аромат — как травы молодые…

Любимая, будь с любящим нежна,Не помышляй о гибельной разлуке!Повсюду обо мне молва слышна:«Всех мудрецов он превзошел в науке.

Все испытал, все знает, все постиг —Историю, Коран, искусство слова…Рассказ его — струящийся родник,Стихи его — из жемчуга морского.

И сравнивать его ни с кем нельзя —Ученость безгранична, мощен разум.Там, где других в тупик ведет стезя,Он все вопросы разрешает разом»,

Все лучшее во мне воплощено,И даже зависть не колеблет славу.Достойного награды все равноВ свой срок однажды наградят по праву.

Не поливаешь поле — никогдаХорошего не снимешь урожая.Путь к совершенству — это путь труда.Всегда трудись, познанья умножая.

Но забывая сокровенный долг,Я вижу лишь в тебе свою надежду.«Себя не жалко — пожалей хоть шелк.Зачем же с горя раздирать одежду?

Все жалобы напрасны. Ты ведь былУже допущен мною в дом однажды».Насмешница! Утишь любовный пыл —Сгораю я от неизбывной жажды!

И эта милость краткая — самаМучения мои усугубила.Зачем сводить несчастного с ума,Когда бы и взаправду ты любила?

Клянусь в любви, но ты не веришь мне.Ведь я не вор, укрывшийся Кораном.Любовью ранен по твоей вине —Позволь же исцелиться этим ранам!

Быть может, заблуждаюсь я.Ну что ж, Я молод, и Аллах простит ошибку.Доколе мне сносить хулу и ложь,Сто унижений — за одну улыбку…

Да что там я, когда и аль-Ахнаф{372}До дна испил из этой горькой чаши!У всех красавиц одинаков прав,Что им страданья и мученья наши?

Мой покровитель, посочувствуй мне.Ты добр и мудр, ты кладезь совершенства,И как ни славить — ты велик вдвойне,С тобою рядом быть — уже блаженство.

Смысл жизни для тебя всегда в одном —Помочь, утешить, проявить участье.Твои щедроты золотым дождемТекут на землю, умножая счастье.

Ты благодетель мой, и на тебяЯ уповаю страстно и всецело.Коль будет нужно — жизнь отдам, любя,Они твои, душа моя и тело.

А ты, читатель строгий этих строк,Вновь подивишься мастерству поэтаИ скажешь: «Ибн-Кузман, жестокий рокНапрасно тщится сжить тебя со света.

Пусть выкупом я буду за тебя,Чтоб отступили прочь твои невзгоды,Чтоб, недругов безжалостных губя,Ты был на высоте своей природы.

Благословен твой несравненный дар,Свободный от лукавства и притворства.Что перед ним тщета враждебных чарИ клеветы бессмысленной упорство?

Завистник, каждый ненавистник твойПусть в плутовских сетях бессильно бьется(Кот гонится за мышью в кладовой,Но с полки упадет и разобьется)».

{373}