Повесть о граффах - Даша Клубук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А вот как, господин Кроунроул. Мы с моим помощником Чватом Алливутом досконально изучили отчет о процедуре принятия Прута Кремини на должность стражника, и вот что мы обнаружили. Наш лже-отражатель проходил в июне собеседование дважды. В первый раз, по его словам, ему нездоровилось, и в должности ему отказали. А во второй раз по наставлению коллегии на собеседовании присутствовал некий лекарь – якобы для того, чтобы вовремя предотвратить приступ у Кремини. Как по мне, эта история шита белыми нитками.
Ид Харш многозначительно посмотрел на своих слушателей.
– Вы думаете, что… – начала Ирвелин, но осеклась.
– Да, я думаю, что вместо Прута Кремини экзамен сдавал лекарь, который и был настоящим отражателем. Я полагаю, господин Кремини впустую крутил руками, делая вид, что создает отражательные монолиты, тогда как лекарь делал за него всю работу. В отчете указано, что лекарь был кукловодом, и вот здесь мы встречаем первую неувязку…
– При входе в экзаменационный зал каждого граффа проверяют на ипостась, – пояснил за детектива Филипп.
– Верно. Согласно процедуре, коллегия должна была проверить и Кремини, и лекаря, и всех своих членов на ипостась. Если по какой-то причине лекарь обошел проверку – это грубое нарушение устава. Этот момент мы выясняем.
Ирвелин заприметила вторую неувязку:
– Вы сказали, что экзамен Прут Кремини сдавал в июне. Но как же его приняли сразу на такой высокий пост – дворцового отражателя при Белом ауруме?
– Его приняли, потому что Кремини, то есть на самом деле подставной лекарь, смог продемонстрировать исключительный уровень мастерства. Грандиозный. Двадцать третья степень ипостаси. По итогам экзамена он был лучше, чем все нынешние отражатели дворца. Он смог создать двойной монолит, сквозь который не смог пройти ни один экзаменатор.
Ирвелин ахнула. Двойной монолит. Высший пилотаж отражателя.
– Неужели за столько месяцев обман лже-отражателя никто не раскрыл? Он же во дворце работал, а не в какой-нибудь прачечной, – сомневалась Мира.
– К сожалению, госпожа Шаас, это так. Обман не раскрыли. Полагаю, что и здесь секрет кроется в скрупулезном подходе наших воров. Среди всей сторожевой братии Прут Кремини зарекомендовал себя как отшельник, ни с кем не общался, ни с кем не выходил выпить после долгой смены. Все знали о его исключительной степени ипостаси, а гениев в нашем обществе принято опасаться. Умный ход. К слову, именно вы, господин Кроунроул, навели меня на эту мысль.
Филипп ответил лишь быстрым кивком. Он знал Прута Кремини совсем недолго, но о его отстраненности был наслышан.
– Допустим, одну проблему они решили. С середины лета у стеклянного куба с Белым аурумом стоял подставной отражатель, – изложил Август, демонстративно загибая палец. – А как они поступили с остальными?
– Да, как они смогли вынуть камень из стеклянного куба в самый разгар празднования Дня Ола? – прибавила Мира.
Ид Харш выдержал выразительную паузу и ответил:
– Дело в том, госпожа Шаас, что в День Ола Белый аурум никто не крал, ведь в День Ола камня во дворце уже не было.
Ирвелин уже знала это, а потому от изумления раскрыла рот одна Мира. К сторожке, у которой они стояли, начали подходить гуляющие по саду граффы, и детектив, рассказывая дальше, повел их к пустующей аллее с пихтами.
– Прут Кремини хоть и никчемный отражатель, однако иллюзионист он умелый, – продолжал Харш, шагая в середине процессии. Подходить слишком близко к детективу граффы опасались и сохраняли приличную дистанцию, отчего им пришлось вдвое усилить слух. – Белый аурум был украден за трое суток до Дня Ола, и все остальные дни Кремини держал иллюзию – иллюзию самого Белого аурума. Прут Кремини держал ее четыре смены подряд.
– Иллюзия Белого аурума сложна в исполнении, – отметил Филипп. – У него необычный отблеск, бело-золотой, разные по шероховатости грани…
Не договорив, он направил взгляд куда-то в пространство.
– Однако Прут Кремини с иллюзией такого уровня справился, что наводит на определенные мысли о степени подготовки этих воров.
– В какой именно день они украли Белый аурум? – спросила Мира, задумавшись.
– По нашим подсчетам, они могли украсть его в среду, за трое суток до Дня Ола. В тот день в галерейном зале была реконструкция: штурвалы-монтажники устанавливали сцену для оркестра. Прут Кремини мог провести своих сообщников под личиной рабочих. А ночью…
– В ту ночь, со среды на четверг, я работала в восточном саду! До самого утра! – воскликнула Мира, чем всполошила двух воронов, вольготно отдыхающих на дереве. – Тогда-то они и проникли в мою квартиру, чтобы оставить там камень.
От внезапно нагрянувшего ветра Харш сгорбил плечи и спрятал руки в карманы изумрудной шинели.
– Возможно, госпожа Шаас. Но достоверно мы не можем узнать, когда и как они проникли к вам. Прут Кремини забрал у нас эту привилегию, когда выпил эликсир беспамятства.
– Но как им удалось открыть стеклянный куб? – повторил вопрос Август.
– Так же, как и тринадцать лет назад это удалось Емельяну Баулин, – с надменным выражением сказал детектив, избегая взгляда Ирвелин. – И, как ни странно, с этой загадкой мне помог Олли Плунецки. Мой помощник, Чват, весьма тщательно вел на допросе протокол. Просматривая его, я заметил одну деталь, на которую не обратил внимания во время самого допроса. Когда Плунецки рассказывал о своем подмастерье, он упомянул о том, что она постоянно работала «словно ничего в этом мире больше не существовало, кроме ее стекла и фарфора». – Харш остановился, переводя взгляд с одного граффа на другого. – Стекло. Выходит, подмастерье Плунецки, кукловод по ипостаси, работала со стеклом. А, как известно, стекло входит в тройку вето для кукловодов. Это материал, который не подвержен оживлению, к нему нельзя прикрепить какой-либо признак живого. Так как же она, кукловод, могла работать со стеклом?
В голове Ирвелин будто лампочка зажглась. Она вспомнила кабинет Олли Плунецки и куски стекла на его рабочем столе.
– Если кукловод постоянно работала со стеклом… – начал было Август, но, увидев его замешательство, Харш продолжил за него:
– Белый аурум на протяжении всех пяти столетий хранился в стеклянном кубе. Куб неоднократно обновляли и укрепляли. Я, как и многие другие полицейские, всегда считал, что открыть стеклянный куб можно только с помощью ключа, которого нет. Емельян Баулин был материализатором. В судебном протоколе указано, что стеклянный куб он открыл с помощью ключа, но доказать это никто так и не смог. А в числе сообщников Емельяна числились двое: иллюзионист и кукловод. – Голос детектива прервался.
Первым сомнение выразил Филипп:
