Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лангсорд… Колыбель моей жизни. Шёпот осиновых рощ, цокот копыт по брусчатке мостов, дыхание толпы, площадь Тибра… Часы над замком. Благоговейная тишина Храма Семи Богов. Лангсорд, Лангсорд, мой милый, белоснежный, позолоченный, нарядный даже в траур. Как долго я тебя берёг! Как много ты пережил! Как много тебе ещё предстоит пережить! Кто войдёт в твои стены? Орден Крона? Новый правитель? Иноверец?
Пустое. Лангсорд всё стерпит. Всё сомнёт, как исписанный историями пергамент, а если надо, то и сожжёт. И воскреснет, и воскресит, и пребудет в веках таким же грустноглазым, давящим, молящимся.
Тезарии я нужнее. Она одна здесь – веселье. Какое оно!.. Какая она!… Чужеродная, не по-столичному задорная, противоречащая всей величественной трагедии города. Роза в пустыне. Серебряные кольца в ушах, рваная поступь, чувственный стан. Непокорность кудрей под бархатом плаща фрейлины. Буйство духа под покровом служения. Смуглая страсть среди белокожей сдержанности. Ах!… Дожить бы! Пожить бы!
Мы с наречённой вырвемся из золотых оков и направимся на запад, в бескрайние леса между государствами, а быть может, ещё дальше. Навстречу шуму, свету, пляскам, жизни под открытом небом… Она обещала убежать туда со мной. Я всё подготовил.
У Башенных ворот взлетают птицы. Уносятся, раскрылатившись, в столбище пыли.
Всклокоченный и задыхающийся от бега, я внезапно обнаруживаю нужный ключ в своих грубых ладонях. В обычное время Башенные ворота на запоре, но сегодня нам предстоит воспользоваться ими, чтобы проникнуть в замок. Королева дала мне дозволение впускать Тезарию по первому её требованию, открывать ей все двери, как жене моей, названной так перед богами и людьми.
И я собираюсь этим правом воспользоваться.
Как убог я, должно быть, казался невесте в своём облачении – не снявший маски даже у ритуальных чаш, утопающий в огромном плаще, прячущем бесчисленные связки ключей, согбенный под весом звенящего металла. Как противен я был уже жене после, когда скинул с себя перед ней всё убранство…
Звенит замок. Алеет открытое в этой части небо, стыдливо взлохмаченное бурой тучей.
– Kodja jes! – ругается Тезария, выныривая из ворот, а как будто – из моих фантазий.
Становится вдруг ослепительно-светло – не то от фонарей с улицы, не то от присутствия прекрасной леди. И громко, бурно: за забором барабанят копытами кони, грохочут грузовые дилижансы, хохочут уличные девки. Сколько ни гони их от стен Иверийского замка – всё без толку.
С Тезарией заходят двое.
– Чего так долго? – жена ёжится от холода, щипает оголённые плечи. – Мы околели!
Укрыть бы её плащом, как в ту далёкую брачную ночь, да нельзя. Заметят ещё.
– Я ждал прибытия Мирасполя, как и велено, – оправдываюсь я.
– Прибыл? – вскидывается один из спутников Тезарии. – Он ранен? Он пуст?
– Пуст, – киваю я, понимая, что речь о кровавой магии.
Надо бы приобщиться к делам, но я не могу оторвать глаз от Тезарии. Губы у неё бесстыдно-розовые, пухлые. Она смеётся, так свободно и легко, словно вокруг и не разлита зловещим светом гибель. В Иверийском замке нельзя так смеяться. Но что такое нельзя для Тезарии?
– Проведи нас к королевской спальне, – отвлекает меня длиннобородый Ханг, и я нехотя перевожу на него взгляд. – По легенде для часовых, мы – мастеровые госпожи-фрейлины Тезарии Горст, а Витам отведёт от нас взгляды. Охрану можно обмануть, но я предпочитаю уложить их до того, как они начнут задавать вопросы.
У Ханга Ноуршинга армейская выправка и скупые движения. Такие не присущи убийцам или разбойникам, а вот солдатам армии Квертинда – вполне. Когда Ханг открывает рот, его собеседника обдаёт гнилостным запахом разложения. Всё это – и малоподвижная манера, и неприятное дыхание – делают Ханга ожившим мертвецом, давно погибшим на поле брани, но отчего-то ещё не нашедшим своей дороги Толмунда.
– Совсем скоро у дворовых охранников будет смена, – я осторожно поправляю маску, отворачиваюсь. – Мы пройдём скрытыми тропами, миновав посты. Нас легко бы заметила прислуга, но я рассчитываю, что празднование и важное событие займёт дворцовый персонал. Нам не придётся никого убивать.
– Крон-Создатель благословит тебя, ключник, за милосердие, – хмыкает Ханг. – Будь свободен…
Какое-то время он, прищурившись, изучает меня. Я делаю шаг назад.
– Устанавливай правила! – встревает Тезария. Защитным жестом она кладёт руку на моё плечо, и жар её тела одурманивает. – Мой супруг ещё ни разу не подводил. Его планы безупречны, как и его знание всех коридоров и ловушек Иверийского замка. Его пальцам подвластен даже мрамор, – она опускает глаза, краснеет. – Правда же, noi mohja?
– Не будем терять времени, – нахожу я в себе силы двигаться, отогнав неуместное вожделение.
Мы идём через дальние аллеи. Тропы здесь укрыты кронами неухоженных осин, но свет фонарей ярок и мне с особой тщательностью приходится выбирать затемнённые переходы. Я знаю время смены каждого из постов, чувствую уязвимые секунды поворотов и плохо просматриваемые участки; ключник годами передвигается по замку незамеченным, и это не составляет труда. Кое-где нам приходится выжидать.
– Тише, – предупреждаю я, когда мы оставляем позади прачечные и выходим к саду.
Здесь нужно быть ещё внимательнее. Редкий человек может пройти по внутреннему двору Иверийского замка, не скользнув взглядом восхищения по его строгим красотам. В пышноте и горделивости клумб сверкают хрустальные фонтаны, а меж ними, по личному приказу Её Величества, в осеннем убранстве сада благоухают невинные пионы. Мои спутники, забывшись, замирают в изумлении. Я же напряжён: сад слишком шумен, люден, весел. Блуждают в нём огоньки свечей, вспыхивающие и затухающие во всех концах, на всех тропках. Знать и челядь спешат загадать желание под Красной Луной, толпятся на площадях, офицеры и прочие мужчины излишне услужливы, девичьи лица делаются нежнее пионов. Всё вокруг радостно, и никто, кроме меня, не слышит, как непривычно громкое поведение вредит Иверийскому замку: он, напуганный, затаился и плачет струями фонтанов и шумом Лангсордье.
По моему пылающему лбу под маской струится пот, взор блуждает. Я знаю, что будет дальше: двое душегубов войдут в королевскую спальню, а мы с Тезарией покинем место скорби и уйдём лабиринтами за каменные ворота, скроемся, никем не замеченные, в
