Обольщение смерти - Нора Робертс

Нужно было найти способ остановить его.

Ева вынула электронную записную книжку и ввела в нее следующие ключевые слова:

Чаты

Поэзия

Редкие и дорогие наркотики

Парик, косметика

Розовые розы

«Пино-нуар» урожая сорок девятого года

Сексуальные отклонения

Умение работать на компьютере

Знание химии

Ева перечитала написанное и сунула книжку в карман. Может быть, все же следует принять душ, поесть, а потом поработать.

Она повернулась… и увидела Рорка.

То, что они прожили вместе больше года, не имело значения. При виде мужа у Евы начинало бешено колотиться сердце, и она никак не могла привыкнуть к этому.

Рорк казался ей героем исторического романа. Его высокая, стройная фигура, облаченная в черный костюм, так же естественно выглядела бы в просторном плаще или сверкающих доспехах.

Его лицо с точеными чертами и чувственным крупным ртом, обрамленное густыми черными волосами, могло принадлежать поэту или воину. А от взгляда его широко расставленных, поразительно синих глаза у нее по-прежнему подгибались колени.

Неужели и спустя годы он будет повергать ее в трепет?!

– Ты вернулся раньше?

– Да. Привет, лейтенант.

От его звучного, по-ирландски протяжного голоса у Евы сжалось сердце. Рорк еле заметно улыбнулся, и Ева бросилась в его объятия.

Он поймал ее, поднял и прижался губами к ее рту. Их поцелуй оказался коротким, но таким жарким, что его тепло растопило Еву.

«Дома, – подумал Рорк, когда вкус ее губ заставил его забыть о скорби и усталости, накопившихся за последние дни. – Наконец-то дома».

– Ты не сообщил мне о своем распорядке дня и предполагаемом времени возвращения, – монотонно произнесла она, подражая Соммерсету. – Думаю, мне придется позвонить и отменить свидание с двумя пылкими близнецами.

– А, с Ларсом и Свеном. Я слышал, что они очень изобретательны. – Рорк прижался щекой к ее щеке, а потом опустил Еву на пол. – Что ты здесь делала?

– Сама не знаю. Не могла найти себе места и решила подышать свежим воздухом. – Ева всмотрелась в его лицо. – Ты в порядке?

– Пришлось нелегко. Труднее, чем я ожидал. Я думал, будет легче.

– Он был твоим другом. Не говоря обо всем остальном.

– Но он умер, а я нет. Я справился с этим. – Он прижался лбом к ее лбу. – Во всяком случае, мне так кажется. Я увидел тех, с кем уже не надеялся встретиться. Но когда Мика зарывали… это было тяжело.

– Я должна была полететь с тобой.

Он покачал головой.

– Кое-кто из скорбящих почувствовал бы себя неуютно, увидев рядом копа. Даже моего личного. Кстати, Брайан просил тебе кое-что передать. За стойкой бара «Свинья и Грош» он сказал буквально следующее: «Скажи Еве: когда она опомнится и поймет, что больше не любит тебя, я буду ее ждать».

– Хорошо, когда есть куда отступать… Ты обедал?

– Еще нет.

– Почему бы нам ради разнообразия не поменяться ролями? Я буду тебя кормить, утешать разговорами, а потом затащу в постель.

– Темные круги под глазами говорят о том, что кормить и укладывать спать нужно тебя. Соммерсет сказал, что тебя не было всю ночь.

– Соммерсет – болтун и старый дурак. Сегодня ночью произошло убийство.

Рорк пригладил ее непослушные волосы.

– Хочешь рассказать?

Ева могла ответить «нет», он бы понял и не стал настаивать.

– Не сейчас. – Она снова устремилась в его объятия.

– Я соскучился, Ева. Соскучился по твоим рукам, по твоему запаху и вкусу твоих губ.

– Это поправимо. – Она повернула голову и поцеловала его в подбородок.

– Я и собираюсь это поправить.

– Так чего же ты ждешь? – Теперь она пустила в ход зубы. – Предпочитаю действия. Не сходя с места.

Он прижал Еву к себе, позволив ей ощутить всю силу его желания.

– А как же быть с Ларсом и Свеном?

– Ими я займусь позже.

Рорк улыбнулся и закружил ее в воздухе.

– Думаю, к тому времени ты уже будешь без сил.

– Сомневаюсь, у меня сейчас такой прилив сил! – Ева обхватила ногами его бедра и удивленно подняла брови. – Кажется, и у тебя тоже.

– Ко мне пришло второе дыхание. – Он расстегнул верхнюю пуговицу ее рубашки и вдруг остановился. – Эй, разве это не моя рубашка?

Она поморщилась, но тут же надменно вздернула голову:

– Ну и что?

– Ничего. – Тронутый Рорк, посмеиваясь, продолжал расстегивать пуговицы. – Боюсь, мне придется ее у тебя отобрать.

– Да у тебя их пятьсот штук… – Ева умолкла, когда пальцы мужа коснулись ее груди. – Ну и ладно, раз ты такой жадина.

– Да, жадина. – Он снова прильнул к ее губам.

Поцелуи становились все более страстными. Вкус ее губ и ее кожи возбуждал, успокаивал и соблазнял Рорка. Ее тело, ее маленькие твердые груди дарили ему бесконечное наслаждение.

Ева распахнула полы рубашки мужа, и плоть прижалась к плоти. Она выгнулась всем телом, Рорк больше не медлил.

Вечер стоял прохладный, но их тела горели огнем. Ева раскрыла губы, давая дорогу его языку, и негромко вздохнула. Желание становилось нестерпимым.

Когда губы Рорка спустились ниже и начали ласкать ее тело, вздохи сменились стонами.

«Еще, еще», – думал он. А потом перестал думать.

Ее шея, плечи, груди… Он ласкал их так жадно, словно хотел добраться до ее сердца.

Трепещущая Ева была вся в его власти.

До него она не знала, что такое настоящая страсть. Прикосновение губ и рук Рорка неизменно сводило ее с ума.

Ева видела плясавшие в небе звезды и чувствовала, как те же звезды взрывались в ее теле. Она млела, таяла и двигалась с ним в одном медленном, сладострастном ритме.

Постепенно страсть сменялась нежностью. Ласками, шепотом и прикосновениями.

Пальцы Евы гладили его волосы. Губы прильнули к шее и ощутили биение его пульса. Потом она открыла глаза и увидела, что Рорк следит за ней.

Никто, думала она, с трудом втягивая в легкие воздух, никто не смотрел на меня так. Так, словно я самое дорогое, что есть на свете…

Она изогнулась, выпрямилась и изогнулась снова. Эти движения были терпеливыми и необузданными одновременно. Ритм оставался чувственным и неторопливым. Их губы снова нашли друг друга.

Она услышала… нет, скорее почувствовала, что он произнес ее имя.

– Ева…

Она обвила его руками, крепко прижала к себе, и два тела свела сладостная судорога.

Два халата возникли словно из-под земли. Иногда Ева подозревала, что где-то в доме скрывается шелковая фабрика, потому что халатов у Рорка было видимо-невидимо. Оба халата были черными и достаточно плотными, чтобы надежно защищать тело во время импровизированного ужина на свежем воздухе.

Ева решила, что было бы глупо не воздать должное редкостному бифштексу из настоящей говядины и замечательному красному вину, сидя при свечах в саду на крыше. Тем более после умопомрачительного секса.

– Это очень хорошо, – сказала она, проглотив очередной кусок мяса.

– Что именно?

– Что ты вернулся. Есть такой обед в одиночку совсем неинтересно.

– Соммерсет всегда к твоим услугам.

– Не порти мне аппетит.

Рорк следил за тем, как она расправлялась с сочным бифштексом.

– Что-то незаметно. Ты сегодня ела что-нибудь?

– Булочку, и еще печенье. Так что не ворчи… Что такое «Пино-нуар» сорок девятого года?

– Какая этикетка? – тем же небрежным тоном спросил Рорк.

– О черт! – Ева закрыла глаза и мысленно представила себе бутылку. – «Мэзон де Лак».

– Отличный выбор. Пятьсот долларов бутылка. Можно проверить, но приблизительно так.

– Это твое?

– Да. А что?

– Оно послужило орудием убийства. А дом на Десятой улице случайно не твоя собственность?

– Какой номер?

Ева зашипела, порылась в памяти и назвала ему адрес.

– Кажется, нет. – Он слегка улыбнулся. – И как я его упустил?

– Очень смешно. Странно, что не каждое нью-йоркское убийство совершается в домах, которые принадлежат тебе.

– Но как бутылка прекрасного вина, которое стоит пятьсот долларов, могла стать орудием убийства? Яд?

– Что-то в этом роде. – Она немного помедлила, а потом все рассказала мужу.

– Он ухаживает за ней с помощью электронной почты, – задумчиво сказал Рорк. – Очаровывает поэзией, а потом подсыпает в ее бокал два самых отвратительных наркотика.

– В ее бокалы, – поправила Ева. – Он усердно спаивал ее весь вечер.

– Потом он устраивает романтическую сцену, обольщает ее и использует. Использует на всю катушку, – негромко добавил он. – Наверняка убеждая себя, что она получает от этого наслаждение. Что это не изнасилование, а обольщение. Без всякого насилия, эротичное и по взаимному согласию.

Ева положила вилку.

– Почему ты так говоришь?

– Ты сказала, что он был загримирован. Оказавшись в квартире одурманенной девушки, он мог сделать с ней все, что хотел. Если бы он хотел причинить ей боль, если бы в его планы входило насилие, он бы так и поступил. Но он воспользовался свечами, музыкой, цветами. И дал девушке снадобье, которое должно было сделать ее агрессивной и сверхсексуальной. Пытаясь создать иллюзию, что она испытывает не просто желание, но страсть. Зачем ему это понадобилось? Чтобы польстить своему самолюбию или оказаться способным на физическую близость? Или тут было и то и другое вместе?