Собачий рай - Полина Федоровна Елизарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это исключено! – нетерпеливо выслушав доктора, отрезала Самоварова.
– А что ты так сразу? – не сдавался Валера. – Не хочешь помочь науке? Поговори для начала с его матерью.
Не зная, что на это ответить, она долго молчала.
– Хорошо. Сегодня же у нее спрошу. Уверена, она будет против.
При разборе чемодана обнаружилось, что впопыхах она забыла зарядник для мобильного, зато положила ноут вместе с воткнутой в него зарядкой, что радовало, но не спасало ситуацию – интернет был здесь слабенький, а чертова Регина не знала адрес ее скайпа.
На «Яндексе» Самоварова отыскала необходимый аксессуар и машинально накидала в корзину продуктов на ближайшие два дня: десяток яиц, растительное и сливочное масло, сыр, колбасу и хлеб.
При оформлении заказа выяснилось, что служба доставки готова привезти его не ранее чем завтра после обеда.
Вспомнив, что в конце дачного поселка прошлым летом открыли магазин, в котором дачники и жители окрестных деревень могли купить все необходимое, от прокладок до водки, она понадеялась, что китайские зарядки для айфонов есть и там.
Телефон был заряжен наполовину, без выхода в интернет и долгих разговоров можно было протянуть до завтрашнего обеда, но жизнь приучила Варвару Сергеевну никогда не откладывать проблемы на потом, вот только на Аньку, тем более в сложившейся ситуации, эта полезная привычка не распространялась – звонить и выслушивать очередную истерику дочери не было сил.
– Собирайся, пойдем прогуляемся, – вернувшись в дом, кинула Самоварова успевшему проникнуть в чулан и что-то в нем отыскать Жоре.
– А это что? Это вкусно? – в его руках была небольшая банка с солеными огурцами.
В конце прошлого лета Самоварова от скуки решила засолить огурчиков для доктора, по праздникам любившего пропустить рюмочку-другую. Сделала банки три, а уезжая с дачи, про них забыла.
– Это закусь, – проворчала Варвара Сергеевна.
Огурцы, насколько она помнила, получились слишком соленые, да еще и какие-то «ватные». Из вежливости съев парочку, доктор больше не проявлял к ним интереса.
– Объясни, что такое закусь. – Жора, держа в руках банку и рассматривая на ходу ее стенки с густо налипшими на них лавровыми листиками и укропом, с серьезным видом направился к новому ежедневнику, который перед обедом достал из рюкзака и положил на кухонный стол.
– Не записывай. Это лишнее, – усмехнулась Варвара Сергеевна.
Когда-то мать этого мальчика, помимо всего прочего, имела серьезные проблемы с алкоголем, но в тот последний раз, в Новый год, когда Самоварова ее видела уже беременной, она с этим делом, к счастью, завязала.
Жора быстренько переоделся в джинсовые шорты и майку со Спанч Бобом на груди.
Все вещи мальчика, как успела разглядеть Варвара Сергеевна, были новыми и чистыми.
«Интересно, все это для меня, напоказ?! Или же она действительно заботливая и внимательная мать?» – бессильно злясь, не переставала она думать про Регину.
– А что у тебя с обувью? – кивнув на Жорины отличного качества мокасины, спросила Самоварова. – Для здешних мест надо бы купить тебе что-нибудь попроще, – вспомнила она о денежной пачке в сумке.
– Сейчас! – Жора кинулся к разобранному рюкзачку и, открыв внутренний карман, достал оттуда крошечные сланцы. – Мама сказала: на случай, если поедем с тобой на дачу.
«И все-то она предусмотрела! Место, доверенность, расписку, деньги… Даже про дачу доктора откуда-то проунькала! Потому-то этот чертенок не удивился…»
Странно, но Регина невольно начала вызывать даже некоторого рода уважение – чувство, которого она, эта чокнутая, шесть лет назад чуть не поломавшая ей жизнь, видит бог, не заслуживала!
– Не удивлюсь, если ты скоро достанешь из рюкзака таблетку для бессмертия, – вяло пошутила Варвара Сергеевна.
– Бессмертие? – на лице мальчика читалась напряженная работа мысли. – Это когда ты не можешь стать старым, так?
– Не совсем, – понимая, что случайно затронула слишком сложную для обсуждения даже с крутейшим мудрецом тему, Самоварова кивнула в сторону прихожей. – Надевай свои шлепки и пошли в магазин!
* * *
Старый дачный поселок «Дубки» – бывшая деревенька, с середины прошлого столетия получившая нынешний статус «садового товарищества», был достаточно большим – от его конца, ближе к которому располагался участок доктора, и до начала – шлагбаума, на который года три назад наконец скинулись жильцы, было не менее восьмисот метров.
Дома здесь были настолько разношерстными, что по их виду можно было бы изучать разницу в материальном положении живущих в стране людей.
Едва живые деревянные развалюхи с покосившимися крышами и съехавшими набок окнами, часто стоявшие в ухоженных, густых садах с огородами, соседствовали с крепенькими каменными домами в два, а то и в три этажа. А пара домов, за высоким зеленым забором, несмотря на стандартные – шесть-восемь соток – участки, были площадью не менее четырехсот-пятисот метров.
Жора, то и дело задевая в сланцах пальчиками или пятками за камешки и сучки, с любопытством глазел на дома.
– Что, никогда не был в таких местах?
– Мы с мамой бывали за городом. В больших красивых домах. Но здесь все не та-ак, – разочарованно растягивал слова мальчик. – Красивых домов почти нет. И статуй нет, и фонтанов.
– Ты, вероятно, бывал в закрытых коттеджных поселках, а это поселок дачный, – с трудом подавляя в себе не проходящую злость к Регине, а следом за ней – обиду на Аньку и теперь уже и на доктора, сухо пояснила Самоварова. – Здесь в основном живут люди простые, не то что там.
Час стоял послеобеденный, ленивый.
Главная, она же единственная, улица поселка была пуста и тиха, только из-за некоторых заборов время от времени раздавался уже по-летнему веселый беззлобный собачий лай. Всякий раз, когда за забором брехала собака, Жора, напрасно силясь скрыть испуг, прижимался к Самоваровой.
Они прошли от дома метров триста, как вдруг увидели, как из леса, находившегося слева от них, вышел какой-то человек.
Сгорбившись и понурив голову, он неторопливо двигался навстречу.
Любому интересно взглянуть на незнакомца в тот момент, когда тот думает, что его никто не видит. Лицо влюбленного, горящего идеей или блаженного всегда будет живо и подвижно в чертах, и, как правило, оно светится тихой улыбкой.
Лицо же злого по натуре или того, которого распирает нерешенная проблема, застынет неприятной маской с заострившимися чертами.
Человек, который шел навстречу Самоваровой и Жоре по параллельной тропинке, разделенной посредине с главной дорогой поселка островками жухлой травы, был настолько погружен в себя, что не желал замечать ничего вокруг.
Седой и давно не стриженный, выше среднего роста, при ходьбе едва, но все же заметно заваливавшийся на левую
