Сломанные побеги - Михаил Март
- Категория: Детективы и Триллеры / Триллер
- Название: Сломанные побеги
- Автор: Михаил Март
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Михаил Март
Сломанные побеги
Часть I
ГЛАВА I
1.Спотыкается человек на ровном месте. Падает. Встает. Шикарный костюм испорчен, нос разбит, цветы сломаны. Свидание с удачей отменяется.
Разве это сюжет? Недоразумение. Тысячи падают на ровном месте и не делают из этого трагедии. Проблемы возникают, если ты падаешь не в прямом, а в переносном смысле. Ощущения другие. Не сразу понимаешь, что с тобой произошло. И вроде бы не больно, но потери несоизмеримые с испорченным костюмом. Некоторым так и не удается встать на ноги и продолжить свой путь.
Он сидел в кабинете издателя и с трудом понимал происходящее, будто речь шла о ком-то другом.
— Вы один из немногих авторов, Павел Михалыч, чьи книги читают работники издательства. Это при их-то занятости и количестве публикуемых беллетристов. Я, к сожалению, книг не читаю. Порой не хватает времени на завтрак, обед и ужин. Мое дело - бизнес. Как остаться на плаву в сложившейся ситуации. Бумага дорожает, цены на книги растут, покупатели тают, как мартовский снег. Тиражи падают. Мелкие издательства прогорают. Издавать книги нерентабельно.
Автор молчал, поглаживая зеленое сукно стола, и о чем-то думал. Скорее всего, он пытался придти в себя и сконцентрироваться, но это у него плохо получалось.
Огромный кабинет завален книгами. Забитые шкафы, стопки на столах, полу и даже на подоконнике. Сотни корешков и разноцветных обложек. О каком чтении можно говорить, здесь времени не хватит на разбор книжных баррикад.
— Вы хотите сказать, — наконец-то заговорил автор, — что бренд «Павел Слепцов» вас больше не интересует, и мы расторгаем наш контракт? Или я не выдерживаю конкуренции на рынке?
— Я ничего не хочу сказать, Павел Михалыч. Руководствуюсь только цифрами и ни чем более. В моем случае они диктуют правила игры. Ничего личного, только бизнес. Тиражи ваших книг упали на три четверти, и мы не можем платить вам такие высокие гонорары. Контракт останется в силе, если вы согласитесь получать четверть от того, что мы вам платили раньше.
— Я становлюсь отработанным материалом.
— Мы не можем диктовать свои условия рынку. Рынок сам расставляет акценты. Детективы еще удерживают свои позиции. Но с трудом. Жанр теряет гибкость. Довлеют примитивы. Речь идет не о вас. Читатель стал более разборчив, выбор слишком широк. Новичка вообще не напечатают, даже если он напишет шедевр. Новые имена не покупают вообще. Исписавшиеся авторы и более слабые сами отваливаются, как перезревшие плоды. Вчера ты гарцевал на белом коне, сегодня забыт. Да вы сами все видите.
— И к какой категории отношусь я?
— На плаву. Не смею вас учить. Вы человек опытный, хороший психолог, незаурядная личность. Но попытайтесь посмотреть на себя со стороны. Зачем вам слушать чужое мнение? Вы согласитесь только с тем, которое вас устраивает. Вы сами о себе все знаете. Попробуйте глянуть на свое творчество как посторонний человек.
— Труднее всего почувствовать запах собственной комнаты.
— Ничего не могу сказать. Я знаю запах книг. Другие мне не знакомы.
— Если придерживаться мнения, будто деньги не пахнут, может сменить жанр?
— Стоит ли? Сейчас лучше всего продаются учебники и справочная литература. Набирает обороты история, связанная с конкретными личностями. Серия о жизни замечательных людей всегда имела стабильный уровень тиражей. А теперь и тиражи выросли, несмотря на книжный кризис, да и пекут их как блины. Но все эти костюмчики не из вашего гардеробчика. Вы хороши там, где чувствуете себя рыбой в воде.
— Остается лишь оживить отмирающий жанр.
Издатель улыбнулся и пожал плечами.
— Я подумаю над вашим предложением, Игорь Петрович. Тайм-аут.
— Конечно. Решение остается за вами.
Павел Михайлович Слепцов встал, простился с издателем и вышел из тихого кабинета в шумный коридор. Люди с папками, бумагами и с пустыми руками сновали по бесчисленным кабинетам длиннющего тоннеля многоэтажного издательства.
И кому он здесь нужен?
Выйдя на улицу, он сел в свою машину и, положив руки на руль, долго думал. Признать себя побежденным ему не позволяли амбиции. Только что его макнули физиономией в дерьмо, и он обязан смириться с подобным унижением. Но как? Когда-то он сравнивал себя с цветущим деревом, приносящим сочные плоды. Талантами Бог не обидел. Но нельзя объять необъятное. Он сделал свой выбор. Какие-то ветви стали отсыхать за недостаточностью подпитки. На все не хватало энер гии и сил. Пришлось выбирать.
Пятнадцать лет он не сожалел о своем выборе. Побочные ростки окончательно сгнили и отвалились. Оставалась лишь мощная плодоносящая макушка, рвущаяся к облакам стремительными темпами. Но хватило одного удара топора и красивый стройный ствол превратился в обычный неприглядный пень. Реанимировать нечего. Разве что пенек даст новые ростки? Все возможно. Надежда юношей питает[1]! А если тебе перевалило за пятьдесят? В его возрасте нужна стабильность, тишина, покой и никаких стрессов. Короче говоря, творческая атмосфера и востребованность.
Писатель без читателей, как артист без зрителя.
Стрессы начались год назад, когда от него ушла жена. И он до сих пор не смирился с утратой. О востребованности ему только что рассказали языком цифр.
Когда он шел по коридору издательства, ему казалось, что все оглядываются и кричат в спину: «А король-то голый!».
Но все было не так. Его никто в лице не знал. Мнительный народ эти писатели. Ранимые, обидчивые, капризные, как избалованные дети.
Но что поделать! Себя не переделаешь, когда голова наполовину седая.
Он повернул ключ зажигания и тронул машину с места. Только бы в аварию не попасть. Сосредоточиться на дороге очень трудно, если голова забита другими мыслями.
По пути он купил бутылку коньяка и, выйдя из магазина, понял, где находится. Он ехал не домой, а к своему старому другу. Человеку — жилетке. Как только ему становилось плохо, он всегда к нему ездил поплакаться. Когда все шло хорошо, он редко о нем вспоминал.
* * *Гостя встретил сгорбленный старик в длинном махровом халате.
— Вижу по лицу, что у тебя, Паша, неприятности.
— Не то слово, Аркаша. Я лопнувший пузырь, лужица от которого быстро испаряется на раскаленной сковородке жизни.
— Такая характеристика больше подходит мне. Проходи в комнату.
Квартира в центре Москвы в добротном сталинском доме с антикварной мебелью выглядела слишком просторной. Когда-то здесь жила большая семья известного партийного деятеля. С годами семья редела. Три года назад умерла жена нынешнего хозяина, и он остался один со своими неизлечимыми болячками.
Гость, которому перевалило за пятьдесят, выглядел мальчишкой рядом с хозяином. Высокий, без лишнего веса, всегда элегантный, с приятным лицом и хорошими манерами.
Он смело прошел в кабинет друга и плюхнулся в кресло возле журнального столика.
Судя по одеялу и подушке, лежащим на узком кожаном диване, хозяин спал здесь и не заходил в роскошную спальню, где стояла огромная кровать красного дерева с балдахином времен Людовика XVI. После смерти жены Аркаша сник и превратился в сухой стручок. А когда-то женщины не отрывали от него глаз Время безжалостно. Оно и лекарь, оно и убийца.
Плотные шторы задернуты, духота, разбросанные по копру ноты и огромная лампа с абажуром на рояле. Обстановка здесь давно не менялась. Гостей в доме не принимали, кроме приходящей дважды в неделю домработницы и медсестры, делающей уколы по утрам. Павел Михайлович был редким, да и не частым исключением.
На столе появились рюмки и конфеты. Другой закуски под коньяк не нашлось.
Хозяин сел напротив и приготовился выслушать очередное изложение очередной страшной трагедии, постигшей вполне респектабельного и удачливого джентльмена, привыкшего делать из мухи слона. Это его работа. Из сюжета, помещенного в рамки трех фраз, он пишет роман в десяти главах. Хозяин не переставал удивляться фантазии своего друга и с удовольствием читал его книги.
— Так вот, дорогой мой Аркадий Семенович. Дело мое — дрянь.
Писатель выпил три рюмки подряди рассказал о своей трагедии. Во всех деталях и подробностях со свойственным ему пылом и темпераментом. Могло показаться, что в кабинете издателя сидел совсем другой человек.
— Хорошенькое дело, взглянуть на себя со стороны. Как? Перечитать все свои пятнадцать романов? Достаточно рецензий. Вот они и были взглядом со стороны. Глупости. К качеству можно придраться, не спорю. Но тогда не надо меня подстегивать. Я буду писать одну книгу в год, а не три. И кого сейчас интересует язык? Сюжет — вот что определяет успех.
Аркадий Семенович откинулся в кресле, так и недопив свою рюмку.
— Читатель определяет твой статус, Пашенька. Падение, как ныне модно говорить, рейтинга, дело серьезное. Самое печаль-нос из всего, что я слышал от тебя за последние пять лет, не считая ухода Алены. Но тут я на ее стороне. Однако жену вернуть можно. Если ты поступишься своей гордыней. Упрямый, с паршивым характером, резкий. Одним словом, не подарок. И все же личная жизнь — вещь поправимая. А потерять славу можно лишь раз и навсегда. Если она возвращается, то после смерти. Других случаев я не знаю. И все же не стоит отчаиваться. Тебе пятьдесят два года. Самый расцвет у творческих людей.