Неизвестный Леонардо - Джан Вико Мельци д'Эрил

марта был во Флоренции, сняв со своего счета 50 золотых дукатов. Вероятно, он не получил от Валентино платы за свои труды, что подтверждает его поспешный отъезд.

Остановившись во Флоренции после нескольких месяцев, проведенных с Чезаре Борджиа, Леонардо принялся за наведение порядка в своих уже бесчисленных записях, подводя итог исследованиям, проведенным в оптике и перспективе, геометрии и геологии, проектировании полезных машин, работах о движении воды и полетах в воздухе. Для этой цели он приобрел множество листов большого размера, сгибал их пополам и вкладывал один в другой, получив целую стопку двойных листов (примерно 21×20 см). Писать, вопреки устоявшейся традиции, он начинал почти всегда с последней страницы, продвигаясь к первой. Результатом этого труда, длившегося с 1504 по 1506 год, стал Кодекс Лестера[63], трактат о стихии воды и связанных с ней темах. В кодексе приведены результаты его исследований в гидрологии и геологических трансформациях, вызванных движением воды, а также астрономические наблюдения Луны с явлениями отраженного света (lumen cinereum – пепельный свет Луны) и влияние возрастающего уровня океана на земную поверхность.

Огромный труд, вложенный в систематизацию проведенных исследований, позволил включить в Кодекс Лестера многие аргументы, уже изученные в других манускриптах, таких как Кодексы C, A, H, I, K и M, находящихся в Институте Франции, в Атлантическом кодексе из Амброзианской библиотеки в Милане, в Мадридском кодексе II и в Кодексе Арундела из Британской библиотеки. Записи, взятые из них, не просто заново переписывались, а перерабатывались с приложением рисунков и выводов, сформулированных в свете нового опыта. Леонардо поставил перед собой задачу свести все трактаты воедино для их дальнейшей публикации.

В новом кодексе появляются записи, говорящие о планах на дальнейшее совершенствование изложения материала:

Я опущу здесь доказательства, которые войдут потом в более упорядоченное сочинение, и буду помещать только новые случаи и изобретения и излагать их по мере поступления, а потом по порядку составлю их вместе с доказательствами в соответствии с их родом, чтобы ты, читатель, не удивлялся и не смеялся надо мной, что здесь перескакивают с одной материи на другую[64].

Следовательно, предупреждает Леонардо, кодекс не стоит считать окончательной версией его трудов, а рассматривать его как предварительное собрание фактов, которые будут использованы при подготовке окончательного «упорядоченного сочинения» с изложением по соответствующим темам.

Вскоре после возвращения во Флоренцию Леонардо получил заказ на роспись восточной стены зала Большого совета (сейчас зал XVI века) в Палаццо Веккьо[65] с изображением битвы при Ангиари.

Несмотря на то что это сражение не оказало большого влияния на ход войны, гонфалоньер Флорентийской республики Пьер Содерини (1450–1522) придавал ему важное политическое значение в борьбе Флоренции за обретение свободы и считал битву при Ангиари достойной особого почитания. Леонардо подготовил эскизный картон и в июне 1505 года приступил к работе над фреской, но неожиданно возникшие технические препятствия приостановили работу. Современники приводили самые разные причины начавшегося разрушения фрески: обвиняли во всем негодную штукатурку, плохое качество льняного масла, жаровни, плохо просушенную поверхность стен. Так Ломаццо писал, что:

Леонардо перестал пользоваться темперой и перешел на масло, которое пропускал через перегонные кубы, что стало причиной того, что почти все его работы осыпались со стен[66].

В любом случае фреска Леонардо осталась, по словам Паоло Джовио (1483–1552), «злополучно незавершенной», и это происшествие лишь продолжило цепь невезений, отмеченных Карло Педретти, которые преследовали работы Леонардо. В его рукописях мы не найдем отзвуков горечи и разочарования, пережитых им после этой неудачи, но, как и после несостоявшейся отливки конной статуи Франческо Сфорца, вновь приходят на память слова, оставленные на одном листе в Мадридском кодексе II: «Тогда мне не удалось создать/Тогда я не смог…» В утешение можно сказать, что эскизы и картоны, сохранившиеся после работы над фреской Битва при Ангиари, вызывали восхищение у его современников и потомков в сделанных с них копиях и считались одним из главных художественных шедевров Флоренции.

3.3 Шарль д’Амбуаз

Отношения Леонардо с французами упрочились весной 1506 года, когда наместник Милана Шарль д’Амбуаз обратился к Синьории Флоренции с просьбой разрешить маэстро выезд в Милан по его приглашению. В тот год Леонардо был еще связан обязательством закончить Битву при Ангиари. Вскоре Шарль д’Амбуаз направил в Синьорию следующее ходатайство о продлении срока пребывания на три и более месяца, «чтобы Леонардо мог завершить дело, которое он начал по нашему поручению». О каком деле упоминал наместник точно неизвестно, но отдельные историки считают, что речь шла о намерении губернатора построить виллу в окрестностях города[67].

Андреа Солари «Портрет Шарля д’Амбуаза, губернатора Милана»

В октябре того же года власти Флоренции потребовали возвращения художника, так как ему был выплачен значительный задаток за незаконченную фреску, что могло повлечь за собой обвинение в недобросовестности. Раздраженное послание от Синьории получил и Карлес Жоффруа, вице-канцлер герцогства, поддержавший в своем представлении просьбу д’Амбуаза с уверением, что Леонардо, «желая задержаться у нас на длительный срок, поочередно вернет деньги, взятые за работу». Послание Синьории осталось без ответа, а Леонардо не спешил вернуть задаток, находясь в Милане под протекцией французов. Уже 9 октября, не дождавшись ответа, гонфалоньер вновь отправил Шарлю д’Амбуазу письмо, в котором он выразил свое недовольство поступком художника:

Он повел себя не так, как следует поступать в нашей республике, потому что взял круглую сумму денег и приступил только к самому началу большой работы, которую должен был исполнить[68].

На это серьезное обвинение наместник Милана дал в декабре дипломатичный ответ, в котором он выразил свое восхищение великим мастером, скрытно упрекая флорентийцев в ненадлежащем к нему отношении, и в конце письма неохотно согласился отпустить художника[69]. Но когда возвращение во Флоренцию казалось уже неминуемым, в дело вмешался, положив конец спорам, сам Людовик XII, собственноручно написавший в Синьорию, что Леонардо: