Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина

Далее по указанию Влада все, как могли, приготовились к приёму владыки. Все бояре, которые до этого прятались в личных княжеских покоях, вышли во двор. Они, конечно, ужаснулись количеству мёртвых тел, но всё же проявили стойкость, подавая пример своим перепуганным челядинцам.

Во двор вывели и дворцовых слуг. "Чем больше живых будет во дворе, тем меньше страха станут вызывать мертвецы", — решил Влад, но боярина Миклие не стал тащить во двор, потому что этот человек непременно начал бы плакать и мешать беседе своего господина с митрополитом.

Штефан Турок со своими людьми заперся в дворцовой хоромине, закрыл все двери и окна, и даже свечи внутри погасил. Молдовен, привёл ещё воинов вдобавок к своим тридцати и оцепил пространство перед главными воротами, чтобы горожане и прочие люди, сопровождавшие владыку Макария, не разбредались по всему княжескому подворью.

Кодря с оставшимися воинами охранял пленников, запертых в подвале хоромины.

— Ну, вот теперь можно и ворота открыть, — сказал Дракулов сын и сам пошёл навстречу Макарию, но не к внешним воротам.

Новый румынский государь остановился возле кирпичной башни, которая составляла единую линию укреплений вместе с внутренним кольцом частокола. Через ворота этой башни был хорошо виден деревянный мост, перекинутый через оборонительный ров. За рвом возвышался внешний ряд частокола, и там, где заканчивался мост, находились те самые ворота, запертые на засов, но сотрясавшиеся от непрерывных ударов — стучало человек десять одновременно.

Наконец, дворцовая стража убрала засов, ворота открылись, и по мосту хлынула толпа с факелами. Впереди шествовал седой длиннобородый старик в чёрной рясе и чёрном клобуке. Позади старика шли священники в таких же рясах и в чёрных шапочках, а цвет бород в неверном красноватом свете факелов трудно было различить.

Дракулов сын, уже безоружный, поклонился владыке в пояс, приложив правую ладонь к груди. То же сделали Войко и Буда, стоявшие рядом, а также все другие бояре, стоявшие чуть поодаль.

— Владыка, ты решил принять моё приглашение и явился на пир? — спросил Влад.

Попытаться по обычаю поцеловать митрополиту руку князь не решился — настолько грозным казался старик.

— Я пришёл остановить кровопролитие, — строгим голосом произнёс Макарий. — Честные жители Тырговиште прибежали ко мне среди ночи и сообщили, что с твоего двора доносятся крики. И даже было слышно слово "убивают".

— Владыка, ты явился спасать меня или моих гостей? — продолжал спрашивать Влад.

Митрополит сделал ещё два шага вперёд, внимательно оглядел двор и горестно вздохнул.

— Значит, я явился слишком поздно, — словно нехотя проговорил владыка. — Дело, противное христианской совести, уже совершено. Я надеялся упредить тебя и не дать совершиться греху, в котором ты будешь раскаиваться долго, но, увы, упредить не удалось.

— Что же это за грех, владыка? — Влад оглянулся по сторонам, словно просил у окружающих подсказку, а ведь прекрасно видел мертвые тела, которые не могла заслонить даже толпа бояр и слуг во дворе. — Я созвал к себе на пир и схватил предателей, погубивших моего отца и старшего брата. Также я поквитался с пособниками предателей. Эти пособники и лежат теперь мёртвые во дворе. Скоро и самих предателей ожидает кара. А своих верных людей и их слуг, как видишь, я не тронул. Что же я сделал неправильно?

— Я-то думал, ты как положено верующему человеку, покаешься, но ты называешь себя правым! — в гневе воскликнул митрополит. — Неужели, ты не считаешь грехом убиение православных христиан!? Я вижу, ты уже убил многих! А столько ты ещё собираешься убить!? А ведь ты говорил, что хочешь мира!

Толпа за спиной Макария загудела, но Влад оставался спокойным:

— Владыка, я хочу мира и потому истреблю то зло, которое мешает миру установиться.

Митрополит сделал ещё несколько шагов вперёд, Дракулов сын с боярами и слугами чуть отступили, так что теперь двор стал виден Макарию лучше. Владыка увидел других мертвецов, которых прежде не освещали факелы, горевшие в руках священников. Стали видны тёмные пятна на сухой земле двора, и пусть они по большей части получились от пролитого вина, Макарию показалось, что это пятна крови.

— И ты полагаешь, что все, кто лежит здесь убитый, заслужили смерть? Заслужили только потому, что служили своим хозяевам? — спросил митрополит.

— Да, — спокойно ответил Влад, — ведь эти люди знали, кому служат. Слуги очень быстро всё выясняют о своих бесчестных хозяевах, и если, выяснив, продолжали служить, значит, молчаливо одобряли бесчестие, и, значит, сами бесчестные и заслужили смерть.

Макарий сделал ещё шаг вперёд, и двор ещё немного осветился:

— А ты взялся их судить? А ведь сказано в Писании: "Не суди".

— Я — государь, помазанный Богом, — по-прежнему спокойно отвечал Влад. — И у меня как у государя есть право судить своих подданных. Я воспользовался этим правом. И буду пользоваться дальше.

— Знал бы я об этом, не стал бы помазывать тебя на трон, — скорбно проговорил Макарий.

"Ну, — подумал Влад, — сейчас начнёт красноречие своё на мне оттачивать. И прозвище моего отца вспомнится. И будет сказано, что я справедливо унаследовал его, раз творю богопротивные дела".

Вот почему, глядя на нарочитую скорбь своего собеседника, Дракулов сын чуть улыбнулся и развёл руками:

— Владыка, помазание уже совершено. Если Бог попустил это, значит, так Ему угодно. Наверное, Бог знал о том, что мной будет совершено доброе дело — проявлена великая щедрость. Да, я схватил бояр-предателей, не собираюсь их миловать и даже не скрываю, что для меня схватить этих бесчестных людей — великая радость. Я отомщу предателям за смерть своего отца и старшего брата, но по случаю этой великой радости освобожу всех моих верных людей и подданных от всех податей на целый год! Ни города, ни деревни не должны мне ничего платить этой осенью. Пусть достатка у них прибавится. Лишь пошлины я стану собирать, а подати — не стану. Завтра это объявят в Тырговиште, а вскоре — и в других городах, и везде!

Толпа позади Макария ахнула. Наверное, она бы возликовала, если б обстоятельства, при которых довелось услышать об отмене податей, были другими. Дракулов сын вдруг почувствовал, как напор толпы слабеет — до этой минуты горожане словно подталкивали митрополита в спину, заставляли заходить всё дальше во двор, и вдруг Макарий сделал шаг назад, а точнее —