Поправки - Джонатан Франзен

– У вас есть билеты? – поинтересовался Чип.

– На завтра, – ответила Тиффани. – Но дело пахнет керосином, так что вот…

– Очередь продвигается?

– Не знаю. Мы пришли десять минут назад.

– За десять минут – никакого движения?

– Работает всего один регистратор, – пояснила Тиффани. – Но похоже, другой стойки «Финнэр», получше, не имеется, так что вот…

Чип окончательно растерялся. Потребовалось все его мужество, чтобы отказаться от идеи поймать такси и вернуться к Гитанасу.

Черил продолжала рассказ, обращаясь к Тиффани:

– А папа говорит: «Раз ты едешь в Европу, сдай квартиру», а я ему: «Я обещала Анне, что она сможет останавливаться у меня, когда играют дома, и спать с Джейсоном, так? Не могу же я отказаться от своего слова, так?» А папа начинает выдвигать ультиматумы, и я ему говорю: «Здрасте, это же моя квартира, так? Ты же купил ее для меня, так? А теперь кто-то чужой будет жарить еду на моей плите и спать в моей постели?»

– Какой кошмар! – посочувствовала Тиффани.

– Класть голову на мою подушку?! – не унималась Черил.

Еще двое иностранцев, на этот раз бельгийцы, пристроились позади Чипа. Уже приятно – теперь не он последний. Чип по-французски попросил бельгийцев присмотреть за чемоданом и сохранить его место в очереди. Пошел в туалет, заперся в кабинке и пересчитал выданные Гитанасом деньги.

29.250 долларов.

Почему-то эта сумма огорчила Чипа. Огорчила и напугала.

В туалете ожил репродуктор, по-литовски, по-русски и, наконец, по-английски сообщил, что рейс «Польских авиалиний» №331 из Варшавы отменен.

Чип переложил двадцать сотенных бумажек в карман футболки, двадцать сотенных в левый ботинок, а пачку вложил обратно в конверт и засунул его под футболку, прямо на живот. Лучше бы Гитанас не давал ему денег. Не получил бы денег, пришлось бы застрять в Вильнюсе. Теперь причины задерживаться в Вильнюсе не было, и в вонючей уборной перед Чипом во всей наготе предстал тот факт, который он тщательно скрывал от себя последние двенадцать недель: он боялся вернуться домой.

Всякому неприятно так отчетливо разглядеть в себе трусость. Деньги раздражали Чипа, он злился на Гитанаса, который выдал ему жалованье, злился на литовцев – нашли время для переворота! – но от правды не уйдешь: Чип боялся возвращения, и винить в этом страхе было некого, кроме самого себя.

Он вернулся в очередь, которая так и не сдвинулась с места. Громкоговорители аэропорта сообщили об отмене рейса №1048 из Хельсинки. По цепочке людей пронесся дружный вздох, тела подались вперед, начало очереди расплющилось о стойку, приняв форму трапеции.

Черил и Тиффани пинками подтолкнули свой багаж вперед. Чип последовал их примеру. Он возвращался в реальный мир, и реальность его не устраивала. Больничный безысходный свет ложился на лица девушек, на их багаж, на униформу служащих «Финнэр». Никуда не спрячешься. Все вокруг уткнулись в книги. Чип уже год не читал. Перспектива прочесть книгу пугала его не меньше, чем перспектива провести Рождество в Сент-Джуде. Снова захотелось выйти из здания аэропорта и остановить такси, но Гитанас, вероятно, уже бежал из Вильнюса.

Чип продолжал стоять под ярким, жестоким светом, пока не пробило два часа, потом полтретьего – в Сент-Джуде раннее утро. Снова доверив бельгийцам свой чемодан, Чип отстоял другую очередь и позвонил по телефонной карточке.

Голос Инид был слаб и невнятен:

– Ал-ло?

– Привет, мам, это я.

И тут же ее голос окреп, зазвенел:

– Чип! Ой, Чип! Ал, это Чип! Это Чип! Чип, ты где?

– В Вильнюсе, в аэропорту. Еду домой.

– Это чудесно! Чудесно! Скажи мне, Чип, скажи: когда ты доберешься до нас?

– У меня пока нет билета, – сказал он. – Тут всякие беспорядки. Завтра ближе к вечеру, наверное. Во всяком случае, не позднее среды.

– Чудесно!

Он не был готов к восторженным материнским излияниям. Если в прошлом кто-то ему и радовался, это было так давно, что уже не верилось. Он постарался контролировать свой голос, не частить. Обещал позвонить, как только окажется в другом аэропорту, получше.

– Это замечательно! – ликовала Инид. – Я так счастлива!

– Ладно, скоро увидимся.

С севера уже надвигалась долгая зимняя балтийская ночь. Ветераны очереди, достигшие переднего края, сообщали, что рейсы до конца дня распроданы, причем, по крайней мере один из рейсов будет отменен, но Чип надеялся, что, помахав парой сотенных, обеспечит себе ту самую «броню последней минуты», которую сулил посетителям сайта Lithuania.com. А не удастся этот план, можно расстаться с большей суммой и перекупить билет у какого-нибудь счастливчика.

– Боже, Тиффани! – воскликнула Черил. – «Стэйрмастер» накачивает классные ягодицы.

– Только если их оттопыривать, – возразила Тиффани.

– Они сами оттопыриваются, – сказала Черил. – Попробуй не оттопырь! Ноги-то устают.

– Тю! – воскликнула Тиффани, – Это же «Стэйрмастер»! Ноги должны уставать.

Черил выглянула в окно и с чудовищным высокомерием юности спросила:

– А с какой это стати на взлетной полосе стоит танк?

В следующее мгновение свет погас и телефоны отключились.

Последнее Рождество

Внизу, в подвале, Альфред распаковывал коробку из-под виски «Мейкерз марк» и раскладывал гирлянды на восточном конце столика для пинг-понга. На столе уже лежали лекарства и клизма. Рядом – только что испеченный Инид пряник в форме терьера (Инид имела в виду северного оленя). Коробка из-под сиропа «Лог кэбин» с большими разноцветными фонариками, которые Альфред, бывало, вешал на тис перед домом. А еще – короткоствольное помповое ружье в брезентовом чехле на молнии и коробка с патронами двадцатого калибра. Ум на редкость ясен, и есть воля воспользоваться просветом.

В колодцах окон задержался смутный вечерний свет. Отопление поставлено на максимум, дом излучает тепло. Красный свитер на Альфреде обвис множеством складок, словно на бревне или на стуле. Серые шерстяные брюки испещрены пятнами, и это приходится терпеть, ибо единственная альтернатива – лишиться сознания и чувств, а к этому он не вполне готов.

Сверху в коробке «Мейкерз марк», распирая стенки, свернулась самая длинная гирлянда белых рождественских огоньков. Провод пропах плесенью, оттого что хранился в кладовке под верандой, и, едва воткнув вилку в розетку, Альфред убедился, что дело плохо. Большинство огоньков весело светилось, но в центре клубка остался участок темных лампочек, черная полоса. Дрожащими руками Альфред распутал гирлянду, разложил ее на столе. В самом конце – цепочка мрачных, мертвых лампочек.

Он знал, чего ждет от него современная эпоха. Современная эпоха требует, чтобы человек поехал в большой магазин скидок и купил другую гирлянду взамен бракованной. Но в эту пору года дешевые магазины забиты людьми, придется торчать в очереди по меньшей мере минут двадцать. Он-то постоит, но Инид не разрешает ему теперь садиться за руль, а Инид терпеть не может очередей. Сейчас она суетится наверху, от закупок перешла к домашней части предрождественских хлопот.

Лучше уж сидеть в подвале, думал Альфред, не попадаться на глаза, использовать то, что есть. Выбросить пригодную на девяносто процентов гирлянду противно здравому смыслу и экономическим соображениям. Вдобавок это задевало и его самого, ибо Альфред принадлежал к поколению индивидуальностей и гирлянда была столь же индивидуальна, как он сам. Пусть она дешево стоит, выбросить вещь – значит обесценить ее, а тем самым обесценить все индивидуальные предметы, признать никчемным то, что отнюдь не отслужило свой срок.

Этого требовала современность, но Альфред сопротивлялся ее давлению.

К несчастью, он не знал, как починить гирлянду. Не понимал, отчего вдруг испортился отрезок длиной в пятнадцать лампочек. Тщательно исследовал место перехода от света к тьме и не нашел никаких отличий в проводке между последней светящейся лампочкой и первой в ряду скончавшихся. Проследить все извивы и переплетения трех проводов не удавалось. Электрическая схема оказалась частично параллельной и вообще слишком сложной – к чему бы это?

Когда-то рождественские огоньки продавались в виде коротких цепочек, которые последовательно подключались друг к другу. Если одна лампочка перегорала или разбалтывалась, цепь размыкалась, и вся гирлянда выходила из строя. Каждый декабрь Гари и Чип совершали привычный ритуал: потуже завинчивали одну за другой лампочки с медными цоколями, а если это не помогало, поочередно меняли лампочки, пока не находили виновницу аварии. Сколько радости доставляло ребятам чудесное воскрешение гирлянды! К тому времени, как Дениз подросла и могла бы помочь в этой возне с лампочками, технология усовершенствовалась. Теперь схему делали параллельной, а лампочки имели легко вставляющийся в патрон пластиковый цоколь. Если одна лампочка перегорала, это никак не сказывалось на общем благополучии, неудачницу без труда обнаруживали и тотчас заменяли…