Поправки - Джонатан Франзен

Верному последователю Фуко полезно изнутри понаблюдать за жизнью страны, где доступ к частной собственности и средствам массовой информации столь очевидно зависит от наличия оружия.

Больше всего оружия имелось у «этнического русского» Виктора Личенкова, который сумел выгодно использовать доходы от почти монопольной торговли героином и экстази, купив контрольный пакет акций Литовского банка, после того как предыдущий его владелец, «ФрендЛиТраст» (Атланта), катастрофически переоценил интерес клиентов к выпущенным им «Симмонс Мастер кард». Денег у Личенкова хватало, чтобы содержать частную «армию» из пятисот человек. В октябре его ребята нагло окружили Игналинскую атомную станцию чернобыльского типа в 120 километрах к северо-востоку от Вильнюса, снабжавшую электричеством три четверти населения страны. В результате осады Личенков смог задешево перекупить крупнейшее предприятие страны у конкурента, который, в свою очередь, задешево приобрел его в пору глобальной приватизации. Итак, Личенков разом получил контроль над каждым литом, отщелкиваемым каждым электросчетчиком страны, однако, опасаясь неприязни литовцев к русским, предпочитал не злоупотреблять властью. Он даже сделал жест доброй воли: сократил на пятнадцать процентов тарифы на электричество, непомерно взвинченные прежним владельцем. На волне обретенной таким образом популярности Личенков создал новую политическую партию «Энергия для народа – задешево» и выставил своих кандидатов на декабрьских выборах в парламент.

А земля все еще плодоносила, и литы оставались в обращении. В «Летуве» и «Вингисе» шла «Корзинка с фруктами». Из уст Дженнифер Анистон в сериале «Друзья» сыпались литовские анекдоты. Муниципальные рабочие не забывали чистить цементные урны на площади Св. Екатерины. Но каждый день казался темнее и короче предыдущего.

Литва перестала быть самостоятельным государством после смерти Витаутаса Великого в 1430 году. Шестьсот лет Польша, Пруссия и Россия передавали Литву друг другу, словно многократно побывавший в употреблении свадебный подарок, ведерко для льда из искусственной кожи или ложку для салата. Сохранился язык, сохранилась память о славном прошлом, но факт есть факт: Литва очень мала. В XX веке никто не обратил особого внимания на произведенную гестапо и СС ликвидацию 200.000 литовских евреев и на депортацию еще четверти миллиона граждан Литвы, осуществленную Советами.

Гитанас Мизевичюс происходил из семьи священников, военных и чиновников, живших возле белорусской границы. Его дед по отцу, местный судья, был в 1940 году вызван новыми коммунистическими властями на допрос и отправлен в ГУЛАГ вместе с женой; он исчез бесследно. Отец Гитанаса владел в Видишкесе пивной и вплоть до 1953 года, когда сопротивление было окончательно подавлено, поддерживал партизанское движение (так называемых «лесных братьев»).

Через год после рождения Гитанаса марионеточное правительство эвакуировало Видишкес и восемь соседних городков, расчищая место для первой из двух атомных электростанций. Пятнадцать тысяч перемещенных «по соображениям безопасности» лиц поселили в новехоньком, очень современном городке Хрущевай, спешно выстроенном на берегу озера к западу от Игналины.

– Мрачновато, сплошной бетон, ни одного деревца, – рассказывал Гитанас. – В новом кабачке отца стойка была из бетона, кабинеты из бетона, полки из бетона.

Плановое социалистическое хозяйство Белоруссии произвело чересчур много шлакобетонных блоков, их можно было получить даром – так нам сказали. И вот мы все переехали. Кровати из шлакобетона, оборудование детских площадок из бетона, скамейки в парке – из бетона. Шли годы, мне исполнилось десять, и вдруг во всех семьях, у мамы или у папы – рак легких. Во всех семьях. И у моего отца тоже появилась опухоль в легком. Тогда, наконец, власти прислали комиссию в Хрущевай, и – на тебе! – у нас проблемы с радоном. Очень серьезные проблемы с радоном. Прямо-таки катастрофа! Потому что эти шлакобетонные блоки, оказывается, слегка радиоактивны. В каждом хрущевайском помещении накапливался радон. Особенно в таких помещениях, как бар, где редко проветривают, а хозяин сидит целый день за стойкой и курит. Как мой папа. Что ж, Белоруссия, братская социалистическая республика (не так давно мы, литовцы, владели Белоруссией, кстати говоря) просит прощения. Каким-то образом в эти блоки попал уранинит. Огромное упущение. Очень-очень-очень жаль. Нас всех вывезли из Хрущевая, а мой отец умер в мучениях в десять минут пополуночи на другой день после того, как они с мамой отмечали годовщину свадьбы, потому что он не хотел, чтобы мама поминала его в один день с годовщиной свадьбы; потом прошло еще тридцать лет, к власти пришел Горбачев, старые архивы открыли наконец, и знаешь что выяснилось? Не было никакой ошибки в технологии изготовления бетонных блоков, никакого сбоя в планировании. Никакого бардака в пятилетке! Обдуманная стратегия – использовать низкорадиоактивные отходы в строительных материалах. Согласно теории, цемент якобы обезвреживал радиоизотопы в блоках. Но Белоруссия обзавелась счетчиками Гейгера, счастливой сказке про обезвреженные радиоизотопы конец, и тогда тысячи вагонов бетонных блоков отправили нам, а мы-то и подозревать не могли, что дело неладно.

– Ох-хо-хо! – вздохнул Чип.

– Нет уж, не ох-хо-хо! – сказал Гитанас. – Они убили моего отца, когда мне было одиннадцать. И отца моего лучшего друга тоже. И в следующие годы еще сотни людей. И мы всё понимали. У нас был враг с большой красной мишенью на спине, злой старший брат, СССР. Мы все вместе ненавидели его, пока не наступили девяностые годы.

Платформа партии VIPPPAKJRIINPB17, в создании которой Гитанас принимал участие после провозглашения независимости, состояла из одной широкой и прочной планки: пусть Советы заплатят за все, что натворили в Литве. В девяностые годы какое-то время можно было управлять страной с помощью одной только ненависти. Но вскоре появились другие партии, которые тоже отдавали дань реваншизму, но включали в свои программы и что-то новенькое. К концу девяностых VIPPPAKJRIINPB17 лишилась последнего кресла в Сейме, и единственным достоянием партии осталась наполовину отремонтированная вилла.

Гитанас пытался осознать новое политическое мироустройство, но ничего не получалось. Мир казался осмысленным, пока офицеры Красной армии незаконно арестовывали диссидента, задавали вопросы, на которые он отвечал молчанием, и педантично покрывали его левую руку и бок ожогами третьей степени. Однако в суверенной стране политика утратила четкую черно-белую окраску. Скажем, даже такая простая и насущная проблема, как репарации, которых Литва добивалась от Советов, осложнялась и запутывалась, когда припоминали, что в годы Второй мировой войны литовцы участвовали в геноциде евреев, а с другой стороны, большинство нынешних обитателей Кремля сами в прошлом были патриотами-антисоветчиками и заслуживали репараций почти в той же степени, что и литовцы.

– Что же делать теперь, – спрашивал Чипа Гитанас, – когда оккупант – это система и культура, а не вражеская армия? Самое лучшее будущее, на какое я смею надеяться для моей родины, – это что она когда-нибудь превратится во второразрядную европейскую страну. Станет как все, одним словом.

– Например, станет похожа на Данию, с симпатичными кафешками и бутиками вдоль набережной, – подхватывал Чип.

– Мы чувствовали себя настоящими литовцами, – продолжал Гитанас, – пока тыкали пальцем в Советы и говорили: «Нет, мы не такие». Но твердить: «Нет, мы не рыночная страна, нет, мы не поддадимся глобализации» – вовсе не патриотично. Это просто глупо и возвращает нас в каменный век. Так что же значит сегодня быть литовцем? Какова наша позитивная программа? Каково позитивное самоопределение нашей страны?

Гитанас так и жил в полуразрушенной вилле. Матери он предлагал адъютантские апартаменты, но она предпочла остаться в прежней квартире неподалеку от Игналины. Как все государственные деятели Литвы того периода, и реваншисты в особенности, Гитанас получил свой кусок от коммунистического пирога, а именно двадцать процентов акций рафинадного завода «Сукроза», второго по значению работодателя Литвы, и неплохо жил на дивиденды, эдакий отставной патриот.

Некоторое время Гитанасу (как потом Чипу) спасение мерещилось в образе Джулии Врейс, в ее американской красоте и чисто американском образе жизни – поменьше усилий, побольше удовольствий. Но Джулия сбежала с борта вылетавшего в Берлин самолета. Последнее предательство в цепи сплошных отупляющих измен. Его поимели Советы, поимел литовский электорат и поимела Джулия. Вдобавок его поимел МВФ и Всемирный банк. Накопленное за сорок лет разочарований Гитанас вложил в большой розыгрыш – «Литва инкорпорейтед».

Он нанял Чипа вести рекламу компании «Партия свободного рынка», что стало первым удачным решением за много лет. Гитанас вылетел в Нью-Йорк, намереваясь обратиться к адвокату по бракоразводным делам и, если удастся, раздобыть по дешевке американского актера, неудачника средних лет, чтобы тот сидел в Вильнюсе и служил живым примером всем посетителям и клиентам, которых «Литва инкорпорейтед» сумеет завлечь. И подумать только, на него согласился работать молодой талантливый парень! Гитанас не стал особо расстраиваться из-за того, что Чип спал с Джулией. Согласно его опыту, все предают, рано или поздно. В пользу Чипа говорило и то, что измена произошла еще до их знакомства.