Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в. - Наталья Сухова

Таким образом, Устав 1869 г. стимулировал в академиях научно-богословскую деятельность. Появилось значительное число специальных исследований, которых так не хватало русской богословской науке на предыдущем этапе ее развития. Многие ранее темные и недоуменные вопросы подверглись тщательному и добросовестному изучению, чему содействовала публикация и открытая защита исследования. Русская богословская наука училась ставить вопросы, нетрадиционные для прежних духовных трудов, но являвшиеся шагом в направлении построения научного, а не формально-отвлеченного богословия. Были разобраны и опровергнуты некоторые выводы отрицательной критики, посягающие на достоверность богословских истин. Авторы обсуждаемых на диспутах работ, оппоненты и слушатели были поставлены перед необходимостью расширять свою богословскую эрудицию как в свидетельствах Писания и Предания, так и в современной богословской науке. Разрабатывалась русская богословская терминология, и необходимость излагать положения работы понятным языком и вести живую дискуссию по богословским вопросам стимулировала этот процесс.

Диспуты, на которых защищались диссертации этого времени, свидетельствовали о расширении эрудиции ученых-богословов, ибо практически каждая представленная диссертация содержала серьезные обзоры западноевропейской историографии, о самостоятельной работе с источниками, о попытках применения научно-критических методов, иногда плодотворных, иногда недостаточно компетентных. Эпоха публичных диспутов имела, несомненно, полезные стороны и для богословской науки в целом, и для каждого ученого, тем более что бóльшая часть из них была преподавателями. Однако те проблемы, которые отмечались участниками диспутов, причем уже в последние годы их проведения, ставили вопрос о совершенствовании этого элемента научно-богословской аттестации.

1884–1918 гг.

При обсуждении проекта нового Устава духовных академий в 1882 г. вопрос о защитах диссертаций, представляемых на соискание ученых степеней, оказался одним из наиболее болезненных. В Комитете, со зданном при Синоде для составления официального проекта Устава, основная дискуссия разгорелась при обсуждении публичности защит. Диапазон мнений был велик: от высоких похвал до категорического отрицания всякой пользы. Мнение большинства – магистерские диспуты преобразовать в коллоквиумы с официальными оппонентами и в присутствии Совета, а докторские упразднить, довольствуясь письменной рецензией. Однако это мнение не убедило четверых сторонников диспутов, подавших особое мнение. Член Комитета профессор и инспектор СПбДА И. Ф. Нильский решительно стоял за сохранение диспутов, указывая на пользу диспутов: 1) диспутанта это побуждает серьезно относиться к делу, 2) духовные академии рассеивают несправедливое мнение о них как о замкнутых сословных школах; 3) поддерживается интерес к науке в целом, 4) богословская наука имеет возможность раскрывать истинные сведения о ней в образованном обществе.

Его коллега по академии И. Е. Троицкий привел историческую справку: диспуты представляют средневековые учреждения, но не только западные, а и восточные. Они были популярны в Византии, в них принимали участие не только высшие сановники Церкви и государства, но и императоры. И на средневековых диспутах встречались проблемы, и в более резких формах, чем в духовных академиях, но к ним так привыкли и на проблемы не обращали никакого внимания. Ни для кого не унизительно выходить на кафедру и защищать ученую диссертацию, ибо она свидетельствует об уме и знаниях, которые возвышают всякого. Неудобства объясняются новизною дела, и должны пройти после того, как диспуты сделаются обычным явлением жизни духовных академий[1154].

В окончательном варианте Устава сохранилось мнение большинства. Публичная защита магистерских диссертаций сохранялась, но с ограничением ее «публичности»: лишь в присутствии Совета академии и приглашенных советом лиц (§ 136). Это мероприятие именовалось «коллоквиумом» и должно было стать более научным, нежели зрелищным и популярным, ограждая высокую богословскую науку от «печальных явлений» в виде «выражений остроумных и шутливых», «рукоплесканий, смеха и шиканья», веселья студентов и досужих зевак. Разделялись понятия популяризации и свидетельства о высоте науки в духовных академиях[1155].

Докторские публичные защиты отменялись: докторант уже доказал научную состоятельность и приобрел известность, к тому же диспут неудобен для лиц, занимающих видное место в церковной иерархии. Присуждение докторской степени происходило теперь в Святейшем Синоде на основании отзывов рецензентов, из академии и из Синода, и обсуждения Совета академии. Но требования к диссертации – сочинение должно быть напечатано, представлять собой особое научное исследование – сохранялись, хотя и с оговоркой: в докторскую степень может быть возведено лицо, «приобретшее известность отличными по своим достоинствам учеными трудами» (§ 142, 143).

Обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев, представляя окончательную редакцию Устава императору, постарался выделить основные его отличия от Устава 1869 г. Среди главных преимуществ нового Устава обер-прокурор назвал отмену публичных защит докторских богословских диссертаций и перенос защит магистерских диссертаций из публичных собраний в более компетентные заседания[1156]. В объяснительной записке к окончательному варианту Устава 1884 г. подчеркивалось: новый Устав не разрушает установившихся и окрепших в академиях традиций и порядков. Напротив, он санкционирует все, что выдержало искус опыта и показало свою целесообразность, устраняя то, что оказалось несостоятельным и нежелательным.

Новое положение о магистерских коллоквиумах было не совсем четким, хотя объяснительная записка к Уставу пыталась исправить эту неопределенность[1157]. Для оценки магистерских работ ситуация с защитами изменилась не столь сильно: исход дела решали по-прежнему отзывы специалистов-оппонентов, а дискуссия приняла лишь более академическую форму. Для докторских работ повысилось значение отзывов и обсуждения диссертации в Совете.

Так как кандидатские работы, перенесенные на 4‑й курс, не защищались, добавить к сказанному выше про их представление и оценку нечего. Проблемы, связанные с защитами, возникали на магистерском и докторском уровне. Изменения в системе научно-богословской аттестации на магистерском и докторской уровне, внесенные Уставом 1884 г., и после утверждения Устава вызывали дискуссии в духовно-учебной среде. Основным предметом обсуждений была отмена диссертационных диспутов.

Одни жалели об отмене этих «праздников академической науки». Другие, смущавшиеся «профанацией высоких истин» перед мало компетентной публикой, видели в новой системе преимущество: более профессиональное и серьезное научное обсуждение. Перенесение защиты магистерских работ в диссертационные Советы позволяло обсуждать недостатки и достоинства представляемых работ, а также поставленные в них проблемы богословской науки компетентным кругом и в более спокойной обстановке. Отмена публичной защиты докторских диссертаций переносила акцент на предварительное рассмотрение представленных работ и обсуждение их специалистами. Определенная часть учебно-богословских кругов и «сочувствующих» расценивала отмену диспутов как попытку возвращения богословской науки в новый «затвор», лишающий ее только установившейся связи с обществом. Однако поиск наиболее адекватной формы присуждения ученых степеней не был специфической проблемой духовных академий, но имел место и в светской науке. Публичная защита в виде диспута имела как своих сторонников, так и противников среди ученых и членов преподавательских корпораций.

Аргументация сторонников богословских публичных диспутов была традиционна, не раз повторявшаяся и при обсуждении этого вопроса в университетской среде: 1) способ выявить подлинность авторства главных идей работы, 2) всенародное признание ученых-богословов, 3) средство популяризации науки, 4) возможность уйти от субъективности, неизбежной при оценке рецензентом. Оппоненты этого мнения не видели в публичной защите диссертаций больших достоинств:

1) явный плагиат невозможен при известности авторов, а более тонкие заимствования идей может выявить лишь специалист-рецензент,

2) контроль общества за научными успехами на диспутах мало значителен: публика мало компетентна в богословии, 3) популяризация науки не может достигаться путем публичных прений по специальным научным исследованиям, диссертант имеет возможность представить свою работу лишь в виде отрывочных тезисов, для неподготовленной публики мало значимых. Поверхностно-эффектный блеск эрудиции, находчивость и умение завоевать внимание аудитории мало способствуют развитию богословской науки. Единственным актуальным аргументом оставалась опасность субъективности рецензентов при оценке достоинств работы, особенно докторских: рецензии поручались членам той же корпорации, диссертацию по теме кафедры диссертанта оценивали специалисты с других кафедр, менее сведущие и в самом вопросе, и в степени его научной разработанности.