Повесть о граффах - Даша Клубук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какова вероятность того, что Нильс до сих пор оставался в библиотеке? И на что она надеялась? Даже если он еще здесь, он – эфемер. Как она, начинающий отражатель, намеревалась схватить эфемера?!
Позади вступили в такт множество голосов. Нильс и Филипп? Или Август и Мира? Ирвелин уже подумала вернуться, поскольку кому-то могла понадобиться помощь, но остановил ее другой голос. Тот голос, что исходил из памяти.
«У вас, госпожа Баулин, неплохо получается наблюдать».
Ирвелин прикрыла руками уставшие глаза. В эти минуты цепкий слух – ее лучший друг, а интуиция – родная сестра. Выдох и вдох. Выдох и вдох.
Рваные звуки борьбы – это Август и Мира пытались нейтрализовать Тигра; далекий цокот – ботинки Прута Кремини. Выдох и вдох. А следом она ощутила нечто иное. Прохладный запах сырой земли. Будто из недавнего сна. Запах промчался совсем рядом едва ощутимым шлейфом. Откуда она знала его?
Новое слабое дуновение – и Ирвелин вспомнила. Распахнув глаза, она увидела перед собой все ту же дубовую дверь. Забавно, но больше ей ничего и не нужно. Ирвелин вытянула руки на дверь и сосредоточилась. Все прежние звуки исчезли. Секунды сменялись секундами в прозрачной тишине, и перед Ирвелин, видимый только ее шестому чувству, воздвигался крепкий монолит. Дар граффа-отражателя. Прозрачный монолит рос и расширялся, пока не принял форму двери и полностью не перекрыл проем. Отвлечь Ирвелин не вышло даже у вихря, вынырнувшего из ближайшего к ней прохода. Вихрь пронесся между двумя фонарями, обогнул станок и – бу-у-ум! – с глухим ударом врезался в отражательный монолит.
Чудо, но ее затея обернулась успехом.
Изумленная, Ирвелин помчалась к распластавшемуся у выхода граффу. Она ясно видела коричневый сверток, выпавший из его рук при падении. Скоро Нильс придет в себя, поймет, что произошло, протянет руку и вернет утерянное. Эфемер уже приоткрывал веки. Преодолев последний метр прыжком, Ирвелин схватила пожухлый сверток и, развернувшись, ринулась назад.
– Баулин, стой!
Ирвелин бежала, не различая перед собой ни деревьев, ни фонарей, ни книг.
«И что делать дальше? Что дальше? Как мне убежать от эфемера?»
Наверное, ей стоило продумать свой план целиком, а не нестись сломя голову к заветному свертку. Куда ей теперь бежать? Но не успела она хоть что-то придумать, как навстречу ей выбежал еще один графф. Обогнув Ирвелин, он устремился к поднимающемуся с пола Нильсу, и только Ирвелин скрылась за передним стеллажом, как до ее слуха донеслись отчаянные голоса братьев.
– Слезь с меня!
– И не подумаю.
– Черт бы тебя…
Филипп пытался удержать Нильса от погони за ней. Но Филипп – иллюзионист, он не сможет держать эфемера долго. Ирвелин видела лишь один способ победить – сбежать из библиотеки. Но как? Единственный выход из библиотеки – прямо за дерущимися братьями.
Короткой вспышкой, которая стрельнула в пучине беспорядочных мыслей, Ирвелин вспомнила, что именно она держала сейчас в руках. Она опустила глаза на завернутый в бумагу камень. Как и тогда в квартире Миры, Белый аурум пребывал в беспокойной вибрации. Он был совсем не тяжелым, почти невесомым, а из узкой щели проглядывал золотистый блеск.
– Ирвелин, кидай его мне!
Она подняла голову и увидела Августа, по воздуху подплывающего к ней.
– Я левитант, – сказал он и протянул руки. – А среди этих чудил левитантов нет.
Вот он, выход. Она передаст Белый аурум Августу, и он сможет удерживать его под потолком, пока они не выберутся из библиотеки и не вызовут желтых плащей. Но Ирвелин колебалась. Она вдруг вспомнила слова Нильса, сказанные ей в тот вечер, когда он проник в ее квартиру. «Пушистую репутацию Ческоля я немного очернил». О чем же в День Ола Август говорил с Нильсом? И почему Август скрывал это?
Заметив ее колебания, левитант попытался улыбнуться.
– Ирвелин?
Что, если у Августа есть свои скрытые мотивы? Что, если все это время он пытался заполучить Белый аурум для других целей? Это объяснило бы его столь живой интерес к поиску Нильса, ведь Август – единственный из них четверых, кто не оперировал личной выгодой. Должно быть, он знал, для чего Нильс посетил ковровый прием в День Ола, поэтому и подошел к нему.
От следующей догадки у Ирвелин закружилась голова, и она схватилась за полку с прошлогодними календарями. А что, если Август был в сговоре с Нильсом? Что, если этот весельчак – один из девяти пилигримов?
– С тобой все в порядке, Ирвелин?
Отражатель заставила себя посмотреть левитанту прямо в глаза.
На миг образ лесной библиотеки развеялся. На его смену пришел образ грифона, распускающего свои золотые крылья на круглых часах в полицейском участке. Ирвелин представила, как лично вручает Белый аурум детективу Иду Харшу. Ее имя очищено и, что наиболее желанно, очищено имя ее отца. Емельян Баулин сможет вернуться в Граффеорию. Они вернутся вместе с мамой, и все вместе заживут в доме 15/2 по Робеспьеровской.
Она обязана вернуть Белый аурум во дворец. Она обязана перед отцом.
«Главная ноша друзей – доверие».
Слова отца капелью зазвенели в ее голове. Но могла ли она назвать Августа своим другом? Доверяла ли она ему? Она не знала ответа. Но знала, что ей очень хотелось бы доверять.
Август продолжал висеть в паре метров от нее и, совершенно сбитый с толку, ждал. Он давно уже мог выхватить сверток у нее из рук. Он мог, но он не делал этого. Ни слова не говоря, Ирвелин поднялась на цыпочки и передала левитанту Белый аурум. Август принял его и изобразил что-то наподобие благодарного поклона, а потом перелетел через стеллаж и скрылся.
Вопреки здравому смыслу Ирвелин почувствовала облегчение. Облегчение от ноши важных решений. Свое решение она сделала, теперь настал черед Августа. И левитант не заставил себя ждать.
– Финита ля комедия, господа смутьяны, – объявил он на всю библиотеку. – Белый аурум у меня, а я – левитант. Думаю, вам всем пора расходиться.
Глава 26
Преданный идее
Ирвелин вышла
