Победитель, или В плену любви - Элизабет Чедвик

Манди глубоко вздохнула и повернулась к Александру.

— Я поехала в Лаву, — сказала она, — к леди Элайн, я знала, что она поможет мне.

Александр удивился, как он мог быть так слеп, как мог и не подумать о Лаву. С точки зрения его будущего, он был рад покинуть это место и забыть все плохое, связанное с ним, но Манди там было неплохо, безопасно и надежно в будуаре при леди Элайн.

— А мое предложение, значит, не было достаточно хорошим?

Как только он задал вопрос, то понял, насколько он глуп. Конечно же, нет. Он не мог дать ей ничего подобного.

Манди вздохнула и зашагала по тропинке из камней, ведущей к маленькой увитой зеленью беседке с деревянной скамейкой и свисавшими вьющимися розами.

— Я больше не хотела жить, кое-как сводя концы с концами, — сказала она. — Или чтобы ты или Харви принимали меня как само собой разумеющееся. Да, ты бы женился на мне по чистой совести, но как долго бы это продолжалось? Долго ли, перед тем как твои глаза посмотрели куда-нибудь еще?

— Я бы сделал все, что в моих силах, — сжав губы, сказал он.

Ее слова жалили его своей правдой, а его собственные — насмехались над ним. Все, что в моих силах. У нее была причина предполагать наихудшее.

— Я знаю, но этого было бы недостаточно. — Она наградила его печальным взглядом исподлобья, садясь на скамейку и оправляя юбки. — Прости, если это злит тебя, но именно так, по-моему, обстояли дела.

— Я не сержусь. — Он пытался сохранять спокойствие, но это было сложно. Было ощущение, что он идет по узкому выступу в шторм, а внизу — пропасть. — Я пытаюсь, — без всякого выражения поправился он. — Значит, ты поехала в Лаву?

Она кивнула.

— Тогда я не знала, что беременна Флорианом, А к моменту, когда узнала, я пришла к выводу, что правильно поступила, оставив турнирную круговерть. У меня был надежный дом, чтобы родить ребенка, а потом растить его.

Она сорвала одну из нежно-зеленых открывшихся почек жимолости и поводила ее под носом.

— Я уже не представляю свою жизнь без Флориана, — пробормотала она. — Видит Бог, я очень его люблю, но, если бы я могла еще раз прожить ночь его зачатия, я бы все еще была девственницей.

Александр сглотнул.

— Я тоже жалею о той ночи, — сказал он. — Даже когда я понимал, что это плохо, мне не хватило воли, чтобы остановиться. Ты была такая… — Он помотал головой, не сумев найти слов. — Я все еще думаю о тебе, — сказал он, и в голосе его прозвучала забытая нотка.

Она покраснела и закусила губу.

— Все это в прошлом. Я больше не та глупая девчонка, которую ты уложил в свою койку в приступе пьяной похоти.

Он вздрогнул.

— Я тоже изменился.

Он стоял у куста жимолости, зная, что сесть рядом с Манди было бы слишком интимно.

— Старею и мудрею, — печально сказал он. — Возможно, тебе совершенно все равно, но я не спал ни с одной женщиной с той ночи.

Она подняла голову, и в глазах ее он увидел удивление и недоверие.

— Ни с одной, — повторил он, — ни в канаве, ни на пуховых перинах.

— В наказание?

— В некотором роде, полагаю. То, что случилось в ту ночь, заставило меня остановиться и задуматься — подумать головой, а не тем, что пониже. Стоило ли удовольствие последствий? Я решил, что нет.

— Так значит, ты дал обет безбрачия?

— Пока да, но это не связывающая клятва, просто дело выбора.

Разница в их положении вызвала следующий вопрос. Краска еще больше залила лицо Манди, и она разрезала оторванный листочек кончиком наманикюренного коготка ее большого пальца.

— Ну, так. — Александр посмотрел на нее испытывающим взглядом. — Как ты добралась из Лаву в Руан? У Флориана богатый отчим?

— Нет, не отчим.

— Так ты не замужем?

— Почему было прямо не спросить меня, кому принадлежит этот дом и чей ребенок лежит в колыбели? Так было бы проще.

— Тогда, кому и чей?

Она улыбнулась, без юмора и теплоты.

— Я содержанка принца Иоанна, графа Мортейна, будущего короля Англии, хотя при его дворе я значусь как белошвейка.

Александр принял эту новость без какого-либо раздражения, хотя внутри его что-то перевернулось, и его сознание молча повторяло имя Иоанна, не веря этому.

Иоанн, известный своим распутством, пьянством и приступами жестокости… Однако это все же объясняло, что она делала в руанской крепости, и почему люди прислушивались к ней.

Это объясняло красивую одежду, дом и драгоценности.

А также это предостерегало его, что он ступает на запретную территорию человека, который может уничтожить его одним щелчком своего королевского пальца.

— Он тебя удовлетворяет? — Александр все-таки не смог скрыть ревность.

Она распростерла руки, выставляя глубокие, свисающие рукава ее платья, на которое ушли ярды баснословно дорогого шелка. На ее длинных запястьях блестели браслеты.

— А как ты думаешь?

Он пожал плечами.

— Иногда мечты лучше, чем то, что получаешь.

Она опустила руки.

— Не для меня. — Ее губы решительно сжались. — Я знаю, о чем ты думаешь, но ты не прав. Он хорошо относится ко мне, а то, что я даю ему взамен, — лишь малая плата за это. Есть такие, которые смотрят на меня свысока и называют шлюхой. В конце концов, мое положение лучше, чем у тех бедных женщин на ристалище. К тому же Иоанн носит хорошую, мягкую одежду, часто моется, и я не считаю, что спать с ним — тяжкое бремя. Я знаю, что это не навсегда, но на данный момент мне это подходит.

Александру нечего было ответить. Казалось, что она взвесила все достоинства и недостатки своего положения и мало, если вообще тяготилась этим. Она казалась черствее, но те, кто не смог построить раковину, чтобы защитить себя от мира, часто под его тяжестью прогибаются и гибнут.

— Тогда я рад за тебя, если ты имеешь то, чего хочешь, — сказал он, но слова, слетавшие с его языка, звучали холодно и неблагородно.

Звук бегущих шагов и лай собаки возвестили о прибытии Флориана, маленькое личико которого сияло от радости. Рядом с ним бежал коричнево-белый терьер с отрубленным хвостом и треугольными загнутыми ушами. Собака отчаянно прыгала к кожаному мячику, который Флориан зажал в кулачке, и даже чуть не сбила ребенка с ног от избытка чувств.

— Тизл хотел поиграть, — объяснил Флориан.

Манди и Александр обменялись взглядами, в которых был взаимный блеск веселья.

— Он тебе так сказал? — спросила Манди.

— Да. Хильда открыла дверь, чтобы выпустить его, и я тоже вышел.

Флориан бросил мячик, и он, прыгая, улетел прямо в центр куста шалфея. Терьер последовал за мячиком, плюхнувшись на нежные листочки, что заставило Манди охнуть от испуга.