Девочка со скрипкой. Все мы платим за чужие грехи… - Ольга Алейникова

Это было в прошлом году на Рождественских каникулах. Хикс только приехал из колледжа и по привычке залез в моё окно. Мы сидели на полу в моей комнате, укутавшись пледом, и разговаривали.

– Почему ты не хочешь с ней встречаться? – спросила я его. Мы обсуждали девушку из колледжа, которая была влюблена в Хикса. Должна признать, это была единственная девушка, которая мне нравилась. Она идеально подходила на роль его подружки.

– Не хочу и всё, – тихо ответил мне кузен. – Разве важна причина?

Я пожала плечами.

– Что с тобой, Хикси? Не узнаю тебя. Что тебя так сильно тревожит? – спросила я брата ласково и взяла за руку.

– Просто в жизни столько странных вещей. Почему всё зависит от мнения общества? Почему людям так часто мешают глупые предрассудки? Какая-то мораль? Кто её придумал? – пылко говорил парень, и я видела, что ему больно.

– Ты слишком много выпил сегодня, – ответила я ему и улыбнулась. – Завтра проснёшься, и будто ничего не было.

– Правда? – удивился Хикс. – Тогда никто не осудит меня сегодня. Грустного выпившего парня, который надеется, что с рассветом всё забудется.

Я не понимала его слов, но меня не покидало странное чувство. Будто воздух между нами наэлектризовался. Я боялась пошевелиться, словно меня в любой момент могло ударить током.

– Странно, что может сделать с нами общество. Нас назвали кузенами и заставили быть ими всю жизнь. Никто и не спросил нашего мнения. Это всего лишь слова, формальности. Кем бы мы были без этих титулов? – спросил парень шёпотом, я вся покрылась мурашками.

– Не знаю, Хикс, – прошептала я в ответ.

Хикс смотрел на меня вечность. Мне показалось, что прошло несколько жизней, что всё изменилось. Так на самом деле и было. Он наклонился и поцеловал меня. Не в макушку, как всегда, и даже не в щёчку, как в детстве. Он поцеловал меня по-настоящему. Я почувствовала вкус вина, огня и нежности на его губах. На время поцелуя я перестала быть девочкой, которая боится записок, плачет по отцу, ссорится с мамой. Я стала той Эммелин, какой всегда меня видел Хикс.

– Мэли, прости, – выдохнул Хикс, отстранившись. Его взгляд был полон вины вперемешку с нежностью. Мне хотелось обнять его и не отпускать, но я понимала, что нельзя этого делать, иначе всё изменится. Хотя на самом деле к тому моменту всё уже и так изменилось.

– Хикс, тебе нужно поспать, – только и вымолвила я, стараясь говорить как можно спокойнее, хотя на самом деле внутри всё разрывалось. Меня будто наполнили до краёв огнём, я боялась сгореть заживо.

Мы никогда не говорили об этом после, не затрагивали эту тему. Продолжали быть сестрой и братом, но в душе каждый знал, что в тот день всё поменялось в корне. Мы не начали никакие отношения, но тот поцелуй нам показал одно – на самом деле мы не такие уж и кузены друг для друга.

И сегодня при разговоре с Хиксом я снова ощутила ту самую неловкость, когда не знаешь, кто вы друг для друга, чего можете требовать и что смеете испытывать. Голова шла кругом. Главное не сорваться. Нельзя рушить отношения. Со времён поцелуя прошло почти полтора года. У Хикса было множество девушек после. И я практически уверена, что он никогда и не думал о нас с ним вместе.

Я иду в душ и долго стою под струями воды. Я стараюсь очиститься от всего, что меня мучает, но понимаю, что воде это не под силу. Никому это не под силу. Я засыпаю сразу же, как только касаюсь головой подушки.

Во сне вижу Джоса. Он бродит по моей кухне, ищет в шкафчиках что-то, а после открывает окно и исчезает. Я кричу его имя, я хочу побежать за ним следом, но не могу открыть дверь. Я плачу и кричу, а потом слышу шорох в подвале. Мне страшно, но я всё равно спускаюсь вниз по лестнице, включаю свет и замираю от удивления. В подвале нет никакого чудовища, здесь стоит папа, он чистит ружьё, которое часто брал с собой на охоту. Я подхожу ближе, касаюсь папиного плеча и слышу громкий выстрел. Пол заливается кровью, но на этот раз она принадлежит не отцу. Кровь течёт из моего тела, оттуда, куда пару секунд назад выстрелил папа.

Я просыпаюсь снова с криком и долго прихожу в себя. Я лежу в постели, пытаюсь понять значение этого сна, хотя прекрасно знаю – сны не сбываются. Это лишь проявление нашего сознания. Но неожиданно меня словно ударяет молния. Я резко сажусь. Понимаю, что отгадала загадку, маленькую её часть. Подпольные пути, монстры. Убийца вёл меня в наш подвал, в место, где отец проводил очень много времени при жизни.

5

Всё утро я борюсь с желанием прогулять уроки и пойти в подвал, но понимаю, что не должна так делать. Если снова пропущу, мама узнает и будет долго читать лекции. К тому же, у меня выпускной класс. Как бы там ни было, нужно думать о будущем хоть немного. Если оно у меня есть, конечно.

Я отправляюсь в школу и с нетерпением жду возвращения домой, хотя не совсем представляю, что я могу найти в подвале такого, что укажет мне на убийцу. Вряд ли там есть какие-то секретные материалы. Дом осматривался полицией неоднократно. Да и вообще подвал у нас – это не заброшенная часть дома.

После смерти папы мы отнесли туда все его вещи. Так решила мама, и, если честно, впервые я была ей благодарна. Я не хотела стирать из своей памяти папу, не хотела избавляться от всего, что напоминало мне о нём, но натыкаться на его вещи раз за разом было просто невыносимо.

Первые несколько месяцев я заходила в папину комнату, садилась за стол, за которым он часто писал какие-то отчёты, укутывалась в его вещи, которые, как мне казалось, хранили его запах. И каждая эта секунда, проведённая в таких воспоминаниях, меня уничтожала. Я принималась плакать почти сразу, как только входила, и успокаивалась нескоро. В тот день мама нашла меня в папиной комнате, рыдающей на полу в обнимку с его старым халатом.

– Милая, давай ты возьмёшь себе всё, что действительно хочешь иметь в память о папе, а остальное мы уберём, – сказала мне мама. – Не выбросим, просто отнесём в подвал. Ты всегда сможешь спуститься туда, как только пожелаешь. Но эти вещи больше не будут у нас перед глазами. Так будет легче. Хорошо?

Я лишь утвердительно кивнула. Сейчас я понимаю, что это нужно было сделать не только ради меня, но и ради самой мамы. Ей тоже было нелегко.

Так что теперь я даже не представляю, зачем убийце вести меня в подвал. Ведь все папины вещи мне хорошо известны, и я не помню среди них ничего странного.

Когда я подхожу к школе, то замечаю Джоса с его отцом всего в нескольких ярдах от меня. Они разговаривают о чём-то серьёзном, Джос несколько раз соглашается с чем-то. Сама не понимаю, как я оказываюсь рядом с ними, но уже через пару секунд я обращаюсь к шерифу.

– Здравствуйте, мистер Эгберт. Должно быть, вы меня не помните. Я Эммелин, Эммелин Ллойд, – я протягиваю шерифу руку, он дружелюбно её пожимает и улыбается.

– Я отлично помню тебя, Эммелин. Хотя должен признаться, что вряд ли узнал бы тебя на улице. Ты выросла, стала настоящей красавицей, – шериф говорит спокойно и размеренно. Мне кажется, что он довольно искренен со мной. Я начинаю паниковать. Не знаю, что ему сказать, не знаю, как себя не выдать.

– Что-то случилось? – наконец спрашиваю я.– Вы выглядите встревоженным.

На самом деле – ничего подобного. По Эгберту никогда нельзя было понять, что он на самом деле думает или чувствует. Кажется, его сын перенял у него это качество.

– Вчера был убит мистер Ройстон, – отвечает мне Джос вместо отца. Я вижу, что его пугает эта новость. Я не могу припомнить, кто такой этот человек. Отрицательно качаю головой, Джос объясняет. – Энди Ройстон. Был в попечительском совете нашей школы. Входил в совет управления городом. Кажется, даже собирался баллотироваться в мэры.

– Как же это произошло? – вскрикиваю я. На самом деле любое убийство, да ещё и таких важных персон, вызывало в нашем городе ажиотаж.

В маленьких городках вроде нашего редко случаются страшные преступления. Кражи и оборот наркотиков не в счёт. Поэтому, когда кого-то убивают, об этом сразу же узнают все и долго обсуждают. Каждое подобное дело на виду у общественности. Так же было и с убийством моего отца. Много роликов по телевизору, постоянные выпуски местных новостей, газеты, соседи, прохожие. Голова шла кругом от всего этого. Каждый знал нашу семью, всех её членов, в лицо.

– Был застрелен в своей квартире, – отвечает шериф, я тяжело вздыхаю. Стараюсь не проводить никаких параллелей, но тут же начинаю выдвигать версии.

– Застрелен, – тихо произношу я.– В квартире. Так же, как…

– Нет, Эммелин, даже и не думай, – перебивает меня шериф. – Я знаю, о чём ты. Это никак не связано с твоим отцом. Это типичное убийство. Никаких особых признаков.

Я молчу около минуты. Никто не произносит ни слова. Время тянется вечно. Я пытаюсь поверить в слова шерифа. Да, он прав. Я просто хватаюсь за всё подряд, просто ещё надеюсь, что кто-то мне поможет. Я успокаиваюсь, верю Эгберту, киваю головой.