Избранные. Боди-хоррор - Алексей Жарков

Тремя штрихами привожу комнату в порядок. Перетаскиваю друга на кушетку – пусть угар перейдёт в сон. Здоровее будет пробуждение. Выключаю проигрыватель. Робко стучится моё позабытое похмелье: можно возвращаться, ты закончил? Да, добро пожаловать, никаких планов, посидим.

Извлекаю из ящика стола побитую игровую приставку. Первым попавшимся картриджем тыкаю в коробку, и, совокупив её с чревом безликого японского телевизора, усаживаюсь на пол. Паркет, зачем-то, ещё хранит тепло незадачливой клиентки.

Татуировки Гришан забивал клёвые. Молва быстро облетела район, и потянулся ручеёк желающих душой и телом приобщиться к прекрасному.

Известно, дьявол поджидает нас в самых неприметных элементах конструкции. А к творческим личностям и подавно – имеет особый интерес. Подобрал он и к нам ключ.

Первый гонорар Гришка получил в виде огромного золотого перстня. Широкий, ребристый и тяжёлый, как проклятие. Его происхождение терялось в невнятной полукриминальной истории клиента, и никого не волновало. Перстень стал мощным символом нового начинания. И одновременно – фатальным согласием принимать вознаграждение не только деньгами.

Золото, книжка, техника, услуга – чем не вознаграждение за красивую картинку? Тем более, что подобное не случалось часто. Но именно так появились вещества. Кто-то первым принёс пакетик с белым содержимым. Потом, полагаю, нашептал другим потенциальным клиентам.

Случай наградил, или плоды воспитания созрели, но у меня есть внутренний стоп-кран для контроля опытов над собой. Есть границы. А у Гришки – нет. Мурашки, эйфория, галлюцинации. Нет, он не черпал в них вдохновение. И не бежал от действительности. Не разгонял скуку и не следовал за модой. Зачем он разделял с очередным клиентом сомнительное удовольствие совершить путешествие, из которого не возвращаются прежними? Ядом не угощают просто так – азбучная истина.

Утро красило нежным светом мои сомкнутые веки. В детстве приучил себя, просыпаясь, не сразу открывать глаза. Табу – впускать в себя, такого беззащитного, яростный солнечный день. Нет уж, я сначала ощупаю каждой клеточкой обстановку, распробую мякоть простыни, окунусь в комнатную теплоту. Мышцы и кости почувствуют свой вес, пальцы – плотность и податливость ткани. А потом – как заключительный аккорд – можно открыть глаза.

Я лежал на Гришкиной кушетке. Когда перебрался? Хозяин приветствовал моё пробуждение шипением жареного птичьего мяса. До меня добрался задорный чесночный дух. Уверен, он разнёсся по всем комнатам, а может даже заглянул к соседям.

Встаю босыми ногами на пол – гигеровские щупальца проводов от приставки разбегаются по углам.

– Что на завтрак? – подо мной робко скрипнул кухонный стул. Гришан колдует у плиты. Возмущённо бранятся под крышкой окорочка, отдельно – на огромной сковородке – пухнет в приправах бархан белоснежного риса. Хозяин бодр и свеж, вчерашнюю тему не поднимаем.

Уничтожить такой объём за раз нам не по силам, но мы, обжигаясь, пытаемся. По-братски – не раскладывая по тарелкам, с одной вилкой на двоих. Вся остальная посуда ждёт помывки в раковине. Мыть не лень, лень вставать.

С упоением накидались под горлышко, теперь можно перекурить. Пепельница под рукой, а вот моя верная «Зиппо» осталась ночевать дома. Протягиваю руку за коробком, он ютится поблизости. На этикетке изогнулась колючая красная розочка. Как сигнал – будь внимателен!

Коробок нехарактерно брякнул – внутри определённо не спички.

Выдвигаю на свет картонный лоточек.

– Что это? – содержимым уж точно не прикурить.

Гришка небрежно взглянул на дно огнеопасной коробочки.

– А, пёс его знает, – отмахивается. – Вырезал у себя. Вот.

Он отдирает с костяшек кулака бежевую полоску пластыря. Под ней – мокрые края свежего слипшегося пореза.

– Кость наверно, – пластырь возвращается на место. – Или хрящ лопнул. Жидкость какая-то внутри вытекла и застыла. Набухла, зараза, неудобно так. Взял и вырезал.

Вторая страсть Гриши – драки. Бился он много и жестоко. Со всеми.

Каждый встречный, не входивший в круг его ближних, рисковал продегустировать полный репертуар его ударных поверхностей. Закалённый чугун кулаков, острые локти, колени, всегда тяжеленные ботинки, лоб – всё шло в ход, сокрушало, калечило, уродовало. Взрываясь фугасом, остановиться Гришка мог далеко не всегда. Габариты противника значения не имели. Как там сказал Тайлер в фильме? «Высокий, руки длинные – тощие бьются до конца». Это о нём.

И далеко не всегда требовался хоть какой-нибудь повод. Недопонимание, косой взгляд, дошедший слух – этого вполне достаточно, чтобы потерять контроль. Он отдавался драке, как флейта – трепету губ.

После – с рваным лицом и лиловыми гематомами – он, словно пройдя священное омовение, легко сбрасывал с плеч марево одержимости и вновь преображался в дружелюбного парня из вашего подъезда.

Красные и мокрые кисти рук, вновь сотворившие живописный мясной шедевр, отмывались и успокаивались, будто пропитанные маслом чувственные кисти прерафаэлита. До следующей волны вдохновения, конечно.

Хроника битв писалась на Гришкиных кулаках. Шрамы заживали быстро, повреждённые суставы и выбитые пальцы – гораздо медленнее. Костяшки угрожающе набухали, бугры лопнувших хрящей меняли форму. Каждый из них выглядел страшным и весомым аргументом в любом назревающем конфликте.

– Раздуло костяшку – пальцами не пошевелить, – продолжил он. – Щупаю – шарик какой-то под кожей перекатывается. Подождал недельку. Думал, рассосётся или застынет, как остальные, и – норм. Ни фига. Только увеличиваться начал. Я его скальпелем и вырезал. Дрянь какая-то слилась, а с ней – это. Может – жировик?

В коробке лежал розовый шарик.

Вытаскиваю тремя пальцами – ровная поверхность и льющийся изнутри блеск делают его обманчиво прозрачным. На глаз – идеально круглый, почти светящийся, предмет диаметром полтора сантиметра – не так прост этот шарик.

– Гриш, это не жировик, – от бледно-розовой глубины, переходящей в лёгкий цвет несвежего атлантического лосося, слегка подташнивает. – Это жемчужина.

– В смысле?

– Я не ювелир, но, если я хоть что-то в этом понимаю – очень похоже на жемчуг. Беру столовый нож и аккуратно провожу серрейторным лезвием по перламутру. Появляется царапина. Разгладив пальцем, полностью стираю её. – Очень похоже.

Гришка оживился, как перед новой игрушкой.

– Сейчас проверим, – он сгонял в спальню и вернулся с латунной индийской чашей, полной разнокалиберной женской бижутерии. Гордо улыбнулся. – Мамкина сокровищница!

Пластиковые браслетики и кислотные клипсы перемешались с английскими булавками, тонкой змейкой золотых часиков и несколькими обручальными кольцами. На дне чаши бесхозно поблёкла нить белых бусин.

– Неа, не похоже, – Гришан выудил бусы и положил на свет рядом с шариком. – Моя – круче. И больше.

Мы посмеялись, завершив маленькое несерьёзное расследование. Зажигалка, наконец, нашлась, и перекур состоялся. Клёвое утро.

Солнце светит, никуда не надо, еды полно. Идеальный выходной.

Покачиваясь на стуле, он оттягивал рандеву с немытой посудой:

– А давай проверим?

– Шарик?

– Ага, – Гришка снова достал его и крутил перед открытой форточкой. Моё шуточное предположение давало всходы. – Где вообще жемчуг принимают?

Глаз художника, ранее обделивший вниманием странный предмет, теперь пристально изучал продукт травмированной плоти, и определённо что-то в нём видел.

Мы вышли из ломбарда в перчёный аромат выхлопов крупнейшей улицы центра. Гришка от души расхохотался, он старательно сдерживался последние полчаса, не меньше.

– Я уж думал эта эпопея никогда не закончится, – смахнув слёзы, он достал из джинсов безликий плотный конверт. – Тебе половину, или гуляем на все?

Невероятная идея шаг за шагом воплотилась во вполне реальную сумму. Более странных денег у нас не бывало. В ближайшие несколько часов мы облачили Гришку в кожаную куртку американских лётчиков и добавили к его автопарку две серьёзные татуировочные машинки («теперь можно и шкуры нормально красить, и контурить!»).

Потом обрушились в ресторан. Странный и весёлый праздник – без размышлений о его причине. Да, оценщик, а с ним и ещё парочка экспертов, изучавших нашу «жемчужину», глазом не моргнув, признали её ценность. Несколько дней разбирались со стоимостью и почти не торговались. Шальные деньги, повезло.

– Знатный денёк выдался, – Гришан развалился в кресле в любимой позе. Сполз наполовину, широко раскинул ноги. Его взгляд ленивым дозорным блуждал по залу мрачного ресторана с космическим названием.

– А знаешь, – задумчиво растянул он. – Есть отличные новости.