Вверх тормашками в наоборот-3 (СИ) - Ночь Ева

Ещё через два дня у него начала слезать кожа – пластами, кусками. Леванна смеялась и называла его чешуйчатым змеем и поздравляла с меткой Мёртвых песков.

– Теперь ты частичка её, Лерран. Здесь ты оставил свою кожу и остался жив. Она не так равнодушна, как кажется. У неё есть сердце и тело. А теперь на нём – и твоя кожа.

Он не понимал подобной романтики и только пожал плечами. Если девчонка ждала от него благоговейного трепета, то зря. Подобные басни и легенды его не впечатляли и не трогали.

– Бесчувственный валун! – весело улыбалась девушка, прикрывая один глаз.

– Я такой, как есть. И сказками меня не изменишь, – снова пожимал он плечами. Его раздражала её весёлость.

Теперь он не плёлся безвольным хвостом позади. Часто шёл рядом – мышцам постепенно возвращалась сила и каменная твёрдость. Дышалось легче. И всё, что случилось, казалось дурацким сновидением. Он так бы и считал, если б не Мёртвые пески вокруг.

Тело начинало оживать и петь. Лерран больше не чувствовал себя безвольным слизняком, из которого выпили энергию дочиста и забрали мощь рук, ног, тренированного пресса. Он наслаждался, упивался собственным состоянием. Жив! Иногда хотелось кричать об этом. Может, однажды Лерран так бы и сделал, но Обирайна снова поставила ему подножку, и он, падая, разбился в кровь.

Леванна Джи

Лерран нравился ей тем, что не сетовал на тяготы. По отдельным приметам Леванна Джи видела: её попутчик не простачок, и не мужик из глухого селения. Он выдавал себя наклоном головы, осанкой, надменным взглядом, слишком аккуратными руками, неприспособленностью к бытовым мелочам.

Лерран учился. Пытливый, внимательный, не пропускал ни единого жеста. Не стеснялся спрашивать. Она любила за ним исподволь наблюдать. Как преодолевал себя, как, немного ожив, пытался помогать – пусть у него и плохо получалось.

Леванна Джи чувствовала, как наполнялся он силой, словно водой источник, что очистили от камней и мусора. В какой-то момент подумала, что ошиблась, неверно поняла почти неуловимые знаки. Радовалась. Но Обирайну не обманешь.

Это случилось на седьмой день их путешествия, вечером, у костра.

– У тебя кровь, – сказала, стараясь не выдать дрожи голосом, и показала пальцем под нос.

Лерран неловко вытерся пятернёй, посмотрел на ладонь. Так и есть. Чёрная кровь, словно запёкшаяся, густая.

Леванна Джи молча протянула ему чистый лоскут. Наблюдала, как он прижимал ткань к носу, как расползалось тёмное пятно. В Мёртвых песках жарко и нет льда или снега, чтобы приложить. Но она знала: холод не поможет. Это нечто другое. То самое, что уловила Леванна при встрече.

– Давно с тобой такое? – спросила, не видя смысла молчать или обходить эту тему стороной.

– Нет, – отрезал Лерран, и по его глазам поняла, что говорить об этом он не желает. – Всё пройдёт, Леванна, это жара.

– Леванна Джи, – проворчала она привычно. Пройдёт, как же. Но если он хочет обманываться, кто она такая, чтобы вмешиваться? И всё же не удержалась: – Не жара это. Ты знаешь, но не хочешь признавать. Помощь тебе нужна. Скоро выйдем отсюда – в городе найдём кого-нибудь.

– Я сам, – отрывисто и жёстко. Пожала плечами и сделала вид, что согласилась. Он нравился ей – вот в чём беда, и не так просто отвернуться и не обращать внимание. Но сделать безразличное лицо несложно.

Этой ночью она привычно легла рядом. Обычно Лерран ждал её – она чувствовала, как уходит напряжение из его тела, и ловила облегчённый вздох. В этот раз спина его оставалась каменной. Он до сих пор прижимал измазанную тряпицу к носу. Спал ли он – не понять. Если и думал, то отгородился наглухо, чтобы не услышала ненароком.

Не обиделась: у каждого свои тайны и причуды. Ему есть что скрывать, есть о чём думать. А у неё своих дел и проблем достаточно. Поэтому Леванна Джи уснула. Умела отбрасывать лишние переживания. Когда прилетит стрела, тогда и придёт момент либо увернуться, либо принять бой.

Они шли ещё два дня. До выхода из пустыни оставалось совсем немного. За это время её неуживчивый попутчик отдалился, как звезда на небе. Больше молчал, бледный и сосредоточенный на себе. Часто хмурил идеальной формы брови. На вопросы отвечал односложно, первым разговоры не заводил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не хотел, чтобы она расспрашивала. Не давал ни малейшего повода. Леванна кривила губы: можно подумать, она тупая. Если сказали «нет», лезть в душу не будет. Если она есть у него – прекрасного ледышки. Только и остаётся, что любоваться на кристальную чистоту облика.

Она перестала дразнить его рабом. Ни к чему стало. Первые дни, чтобы подстегнуть, заставить идти. Потом стало как-то не нужно. Леванна Джи понимала: как только они выберутся из Мёртвых Песков, дороги их разойдутся. Может, это и к лучшему.

А на десятый день мир опять кувыркнулся, чтобы смешать карты.

Лерран

Он не верил. Не хотел. Не допускал мысли. Но чёрная кровь говорила сама за себя. Всё равно уговаривал, что это от жары, потрясений, тяжёлого пути. Кого он хотел обмануть?

Наглая девчонка посмела ткнуть его носом в очевидное! Намекнуть на… да какая к шаракану разница, как это именуется? Неправда!

Внешне оставаясь спокойным, он кипел. Бурлил так, что боялся показать внутреннюю ярость. Злился на себя, на Пиррию с её дурацким предложением. Хотя он и без неё собирался завладеть Верхолётным замком. Но когда находишь виноватого, становится легче. На какое-то время. Бесился, вспоминая Лимма. Всё казалось неправильным.

Леванна сносила его молчание стойко. И спать ложилась рядом, как обычно. Лерран даже себе не признавался, как ждал, что хотя бы ночью он не одинок. Что рядом она – живая и настоящая. Невольно думал, что её тепло вливается в его полумёртвое тело и даёт возможность просыпаться утром.

Слабость. То, чего он всегда избегал. Зависимость. То, чего он никогда не терпел, отторгал, отбрыкивался руками и ногами. Запретил себе поддаваться силе других людей. В Мёртвых песках Лерран изменил себе и собственным принципам.

Может, потому, что почти мёртв? И совсем немного осталось до того как его примет Небесный тракт? Что толку сопротивляться, отказывать себе в самых крохотных радостях, если завтра может не наступить?

Десятый день путешествия не радовал с утра. Леванна долго приглядывалась к небу, качала головой, сжимала пухлые губы. Говорить ничего не стала, чтобы, наверное, не напугать. Его уже вряд ли чем-то можно напугать, но говорить об этом вслух не имело смысла, раз она ничего не сказала о тревоге, что сквозила в нахмуренных бровях и резковатых движениях.

– Эх, совсем немного осталось, но не успеем, – разжала она губы ближе к полудню. Небо темнело, наливалось тяжестью. – Не дождь нас ждёт, но буря, – произнесла спокойно, но тревога от деланного спокойствия не ушла. – Придётся искать укрытие, что совсем непросто.

Лерран посмотрел на неё как на сумасшедшую: за десять дней пути не встретилось им ни одно мало-мальски годное укрытие. Только пески да пески вокруг, от которых хотелось выть.

– Я же говорю: непросто это, – отвела Леванна глаза.

Они остановились. Поднимался ветер. Песок вился змеёй, но ещё не отрывался от поверхности – лишь рисовал узоры, похожие на старинные руны.

Леванна постучала ногой о твердь, затем, словно решилась, глянула на него пристально, а затем улыбнулась.

– Надеюсь, я тебя не испугаю. Это мой дар, но я не привыкла показывать свою силу перед чужаками. Однако, по-другому мы можем не выжить.

Лерран усмехнулся. Вряд ли его можно напугать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Делай, что надо. Не думаешь же ты, что, выбравшись отсюда, я буду сплетничать по тавернам, рассказывая, как спасся в пустыне?

– И то так, – согласилась она. – Просто не мешай. А потом поможешь. Укрытие придётся делать больше – на это уйдут силы. Ты поймёшь.

Он пока ничего не понимал, но кивнул. Леванна заставила его сесть, обложила поклажей, сняла плащ и отошла в сторону. Лерран наблюдал, как распрямляется её маленькое тело. Как напрягаются ноги, словно хочет она взмыть в небо. А то, что случилось потом, он долго видел в своих снах.