Во имя Ишмаэля - Джузеппе Дженна

Утром Американец наблюдал за вывозом трупа с улицы Падуи. Сначала издалека, тщательно выискивая среди прохожих и полицейских фигуру Старика, которую ни с какой другой невозможно было спутать. Но его не было. Он просканировал взглядом окна домов, окружавших место происшествия: люди, высовывавшиеся из них, не имели ничего общего со Стариком. Остаток ночи Американец провел, бродя под дождем в окрестностях. Никаких гостиниц: там его сразу обнаружат. Встреча с Ишмаэлем предстояла вечером: раньше просить о помощи было невозможно. Слишком рискованно. Лучше уж поезд: провести ночь в поезде, следующем из Милана в Брешию, а потом обратно в Милан. Однако он решил остаться. Вернулся на улицу Падуи, к подъезду, из которого заставил выйти двойника, чтобы попытаться перехватить Старика: там, где «тебя» убили, — наилучшее место найти их. Но там никого не было. В общественной уборной он переоделся. Он уничтожил куртку, теперь на нем был поношенный пуховик и красная шерстяная шапка, как у грузчика. Будь приметным — и будешь надежно спрятан. Ишмаэль, самый скрытный, находится у всех перед глазами, и никто его не видит.

Наконец прибыла полиция. Он увидел обоих инспекторов. Понял, кто из двоих будет заниматься убийством. Надо проследить за ходом следствия и по возможности направить его по ложному следу: они могут помешать ему, стать препятствием в его работе на Ишмаэля. Когда Ишмаэль кого-нибудь вызывает, степень опасности всегда очень высока: для других или для самого Ишмаэля; его вызов свидетельствует о том, что Опасность вышла на свободу, разорвав свою цепь. Он видел труп — второго себя! — бездыханного, окоченевшего, с обмякшими конечностями, очень бледного, — его грузили в машину «скорой помощи», а промокший полицейский, не тот, который будет заниматься этим делом, садился в машину рядом с носилками. Он сказал, что они едут в больничный морг: тот, что в отделе судебной медицины, переполнен. Другой инспектор, занимавшийся, по-видимому, этим расследованием, остался с полицейскими, чтобы осмотреть землю на месте преступления: он не знал, что Старик все вычистил и что они не найдут ни малейшей улики. Небо было серым, где-то за пределами Милана гремел гром, холодно, и погода, видимо, портится. Все портится — Ишмаэль положит этому конец.

Полицейский скорей всего появится в морге. Может, там покажется и Старик. Надо бы это проверить до встречи с Ишмаэлем.

Перед моргом. Из телефонной кабины, расположенной за оградой больницы, на противоположной стороне улицы, можно было наблюдать за входом в морг. Группы родственников. Похоронные машины. Какой-то человек в зеленом халате наступил в длинную лужу перед ступеньками у входа в больницу и вытирал каблуки о цемент.

Американец то входил в кабину, то выходил из нее, когда стекла запотевали. Это место было в стороне от потока пациентов больницы, которые шли правее, в отделение «Скорой помощи» или в старые, облупленные, будто на века построенные корпуса. Струи дождя лились с черной листвы на фасад университета. Между моргом и больницей — нескончаемая череда автомобилей: свистели шины, гудели клаксоны, машины трогались.

Час, другой — никаких полицейских, никакого Старика. Тем лучше.

Он разгадал шифр Ишмаэля, сообщенный ему пакистанцем. Если пакистанец открыл Старику или другим врагам Ишмаэля его адрес, то они, вероятно, знают и о шифре. Если Старик намеревался прикончить пакистанца после того, как выбьет у него адрес на улице Падуи, то времени для сообщения шифра оставалось слишком мало. Если же он выудил шифр, то Ишмаэль в серьезной опасности. Американец глядел на темную листву, отяжелевшую от воды, потом перевел взгляд на вход в больницу. Машина «скорой помощи» с выключенной мигалкой. Пустые носилки. Ишмаэль помог ему, а он после этого подверг Ишмаэля опасности. Надо помочь Ишмаэлю любой ценой. Он должен помочь Ишмаэлю любой ценой.

Вдруг он увидел инспектора, ответственного за расследование на улице Падуи: тот медленно шел со стороны площади за университетом, вытирая ботинки о цемент, чтобы счистить с них грязь. Американец пригляделся к этому человеку. Невыразительный взгляд. Вошел в здание морга.

Он вышел оттуда меньше чем через час. В руках — никакого документа. Может, в кармане. Но в морге выдают толстые конверты с заключением о вскрытии. В последний раз, в Италии, семь лет назад, ему пришлось лично отправиться в тюремный морг в Сан-Витторе, чтобы подделать заключение о смерти одного политика, арестованного за коррупцию или что-то в этом роде, — его прикончили в душе, а надо было выдать за самоубийцу, покончившего с собой с помощью полиэтиленового пакета, натянутого на голову. Так решил Ишмаэль. Ишмаэль и тогда был велик. В газетах только об этом и писали. Внутриполитическое положение резко обострилось. Находясь в тени, Ишмаэль расставил все свои пешки в нужное время и нужным образом.

Американец взглянул на часы. Ему больше нечего было делать. Он остался еще на час после того, как ушел инспектор. Нужно будет поставить на прослушивание телефон полицейского. Только таким образом он сможет понять, знает ли полиция об Ишмаэле или продолжает плыть в темноте. Сегодня же вечером он поговорит об этом с тем, кого Ишмаэль дал ему в связные. Прошлой ночью, в уборной, он разгадал шифр. Шифр был трудным, потому что трудно приблизиться к Ишмаэлю. За час он во всем разобрался. Адрес: проспект Буэнос-Айрес, 45. Спросить Инженера. Время встречи — 16:30. Темнело. Весна наоборот. Внезапно появился Старик.

Он медленно шел между лужами, мокрый, ослепительно белый плащ выделялся на фоне окрашенной тенью листвы гладкой стены университета. Вид у него был усталый, размокшая шляпа нависла надо лбом, руки засунуты в карманы. Казалось, он с трудом передвигается. Оглядывался по сторонам. Американец стоял в кабине, на другой стороне улицы, за ржавой больничной решеткой, — заметить его было невозможно. Старик повернулся к нему спиной (сутулой и грузной) и вошел в морг. Американец замер в неподвижности, затаил дыхание, чтобы не запотели пластиковые стекла кабины. Он ждал, не ощущая, как бежит время. Потом снова увидел неясный силуэт Старика, остановившегося на пороге морга, чтобы просмотреть содержимое картонной папки. В течение нескольких секунд Американец задавал себе неизбежные вопросы: Что у него в руках — заключение о вскрытии? Он его выкрал? Они установили личность двойника, которого ему прислал Ишмаэль? Старик — полицейский? Работает вместе с инспектором, который ведет дело? Почему он действовал отдельно от полиции и пытался убить его, Американца? Полиции известно об Ишмаэле? Убрать Старика, или пускай думают, что они убрали меня? На несколько секунд он замер, не дыша. Затем вышел из кабины, неторопливо обогнул решетку, лавируя среди еле движущегося, нервного потока машин, а Старик тем временем направился к площади позади университета, удаляясь от Американца.

Площадь Рикини. Улица Пантано, среди высоких роскошных домов, у подножия башни Веласка. Позади остался собор. Старик нырнул в подземный переход у башни и вышел к бензоколонке. Может быть, идет пешком в управление? Небольшая улочка, ведущая к проспекту Порта Романа. Американец следовал за Стариком, переходя с одного тротуара на другой: у него еще было время до встречи со связным Ишмаэля. Тротуары блестели, лил частый дождь. Старик иногда скользил и чуть не падал — сквозь промежутки между машинами Американец мог разглядеть его ботинки, замшевые, с гладкой подошвой. Старик его не заметил. Потом он вошел в метро.

Американец стал осторожно спускаться по ужасно скользким мраморным ступенькам новой станции метро. Семь лет назад ее только-только достроили. Он ускорил шаг, стараясь не поскользнуться и не упасть, чтобы не упустить Старика.

Но он его упустил. И больше уже не мог найти: торопливо, но аккуратно спустившись по лестнице, он посмотрел направо, налево и снова пустился бежать — до билетной кассы, но Старика уже не было. Американец огляделся вокруг, стараясь не привлекать к себе внимания. Потом сбоку от станционного киоска с опущенными ставнями он увидел изумрудно-зеленую корзину для мусора. Из нее торчал скомканный мокрый плащ. Американец быстрыми шагами подошел к корзине и извлек плащ из груды мусора: да, это был тот, что принадлежат Старику. Неужели Старик заметил, что за ним следят? Карманы были пусты. Он растерянно огляделся. От поездов валили толпы народу. Два волосатых контролера с синеватой кожей смеялись и болтали между собой на балюстраде. Худощавый парнишка продавал билеты. По ту сторону от турникетов начинался темный туннель, откликавшийся эхом на гулкий скрип автоматических дверей. Американец выругался про себя. Проглотил слюну, запихнул сверток обратно в корзину, обогнул киоск и снова вышел в темноту, под дождь.