Запад есть Запад, Восток есть Восток - Израиль Мазус

Ольга внимательно вслушивалась в голос Фролова и, когда он замолчал, проговорила:

— Володя, ты не смотришь на меня, когда говоришь. Ты меня не обманываешь?

Ольга заплакала. Фролов обнял ее и долго целовал. Потом закинул рюкзак за плечо, подошел к двери, оглянулся и, пересиливая себя, проговорил:

— Оля, ты правильно беспокоишься, хотя все это и маловероятно. Но если ровно через месяц от меня не будет никаких известий… постарайся меня забыть. Поэтому, на всякий случай, прости и прощай. — И, открывая дверь, добавил: — Ты заметила, как странно вместе звучат рядом эти два слова: прости и прощай? Я заметил. Раз замечаю, значит, не все еще так страшно…

Когда Фролов подъехал к зданию, где разместился СМЕРШ, до назначенного ему времени оставалось еще целых пять минут. Едва он забросил в багажник рюкзак, как к нему подошел молодой лейтенант и, убедившись, что перед ним именно Фролов, сказал, что ему поручено проводить его к начальнику СМЕРШа.

Полковник Крылов встретил Фролова весьма дружелюбно. Первым протянул руку для рукопожатия, усадил в кресло рядом со своим столом.

— Капитан, я много о тебе слышал хорошего, но ты, конечно, догадываешься, зачем мы тебя пригласили? — сказал Крылов.

— Понятия не имею, — ответил Фролов. — Тем более что я сейчас решаю только хозяйственные вопросы. А в чем дело?

— А я тебе не верю, что ты не знаешь. Ты меня сразу сильно разочаровываешь, Фролов. Я надеялся, что мы с тобой будем говорить на одном языке. Но говорим на разных. Видимо, тебе сейчас больше немецкий язык по душе. Ладно, не хочешь говорить, тогда давай пояснения.

Крылов приоткрыл стол и стал выкладывать одну к другой уже знакомые фотографии. Последней, как и у Сабурова, была фотография в храме.

— А теперь объясни, как нам весь этот цирк, особенно этот, в храме у отца Александра, надо понимать? Да будет тебе известно, что Австрия восстанавливает свою независимость. Что идут активные подготовительные работы к этому важнейшему мероприятию. А ты, какой нам тут прецедент создал, а? Представь, что родители твоей подруги, австрийской гражданки, по дипломатическим каналам начнут узнавать, куда исчез муж их дочери, советский офицер. Потому что есть решение тебя немедленно отсюда убрать. Все, считай, что твоя веселая армейская жизнь уже позади. Немедленно отправляйся в Москву! А ты что думал? Что мы станем оправдывать здесь твои похождения? Ты хоть понимаешь, как для нас, победителей, это было бы унизительно?

Крылов вдруг переменился в лице и неожиданно вполне сочувственно со вздохом спросил:

— Она тебе, что, без венчания давать не хотела? — затем нахмурился: — Или, может, здесь не так все просто, как нам на первый взгляд показалось? Может, чего-то мы еще не знаем?

Фролов молчал.

— Капитан, ты, я вижу, не совсем понимаешь, где находишься? В молчанку со мной собрался играть?! И не вздумай. Мы здесь и не таким, как ты, языки развязывали!

— Да нет, я просто в недоумении от ваших слов, товарищ полковник, вот и думаю, как вам все это лучше объяснить, — сказал, наконец, Фролов. — Вот вы говорите: австрийская гражданка. А для меня она — судьба…

— Только не надо мне здесь тень на плетень наводить, так мы слишком далеко зайдем. Говори по существу!

— Но это и есть по существу. Дело в том, что мы с Хельгой Карловной Майер, в Москве она будет Ольгой, собираемся окончательно оформить наши отношения после получения ею советского гражданства. Поэтому я не совсем понимаю, почему вы так упрощенно представляете мои чувства к своей жене. Лучше помогите нам преодолеть трудности, которые, и мы это хорошо понимаем, должны появиться у нас на пути, — здесь Фролов улыбнулся и сказал: — И тогда будете у нас на свадьбе самым дорогим гостем. Вот вам и никакого конфликта с Австрией, а даже, может быть, и наоборот.

— Капитан, ты это всерьез или у тебя с головой не все в порядке? — болезненно морщась, спросил Крылов.

— Серьезней не бывает, я же сказал, что Ольга Майер это моя судьба.

— С тобой все ясно, ты в самом благоприятном для тебя исходе просто дурак, а вот Хельга Карловна — это совсем другое дело, — словно бы печатая на машинке, отчеканил каждое слово Крылов. — Нам, например, очень хотелось бы знать, почему ее вдруг так сильно потянуло в Москву. И еще вот что. Я, пожалуй, возьму свои слова о том, что ты дурак, обратно. Ты только что самым серьезным образом осложнил свое дело. Например, очень подозрительны твои странные контакты и с отцом Александром…

— Уж, не в шпионы ли вы собрались меня записывать? — спросил Фролов.

— А я этого не исключаю, совсем не исключаю. Но только об этом тебе предстоит беседовать уже не со мной. Теперь с тобой другие специалисты будут работать.

После этих слов дверь открылась, и в кабинет вошел офицер, тот самый, который встречал его, и двое солдат.

Когда Фролова выводили, он крикнул:

— По какому праву?!

Крылов ничего не ответил. Потом Фролова водили из кабинета в кабинет, где у него отобрали пистолет и многое из того, что находилось в карманах: ключи, документы, записную книжку… Освободили гимнастерку от орденов и медалей. Сняли ремень, сфотографировали и взяли отпечатки пальцев. Сопровождал его все тот же офицер, который вел его к Крылову. Когда Фролов попросил принести ему рюкзак, который лежит в багажнике машины, тот ничего не ответил, но головой кивнул. Он же назвал фамилию следователя, которому было поручено вести дело Фролова — старший лейтенант Кузнецов. Даже имя и отчество назвал, но Фролов их вскоре позабыл за полной ненадобностью, поскольку сам Кузнецов, после того, как к нему привели Фролова, очень быстро ему объяснил, кто из них кто есть друг для друга. Он для Кузнецова просто подследственный, а Кузнецов для него — гражданин следователь.

После всех процедур, которые за короткое время успел пройти Фролов, его больше всего удивило, как быстро для него все причастные к их проведению лица становились похожими друг на друга. Однако высокий и худой Кузнецов определенно отличался от всех остальных не только своей фигурой, но еще и тяжелым немигающим взглядом, направленным прямо в глаза. Фролов был поставлен в известность и подтвердил это своей подписью, что за дачу ложных показаний будет отвечать по закону. Затем ответил на первый вопрос, который задал ему Кузнецов — назвал свою фамилию, имя и отчество. Отрицательно ответил на вопрос, не было ли у него когда либо другой фамилии, судимостей. Затем перед ним была положена одна из фотографий, которую он