Стихи разных лет - Феликс Соломоник

Стихи разных лет

Феликс Соломоник

Посвящается моей маме – Берте Давидовне Барановской.

© Феликс Соломоник, 2017

ISBN 978-5-4483-7362-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

В этой книге отражены два различных периода моей жизни: основной в России и дополнительный в США. Писать стихи я начал в ранней юности, но от того времени сохранилось лишь одно стихотворение, написанное мною в семнадцать лет под впечатлением первой трудовой повинности в подшефном колхозе. Стихи я писал исключительно «в стол», не делая никаких попыток их опубликовать. Единственной организацией, заинтересовавшейся моим творчеством был комитет государственной безопасности калининского района города Ленинграда – ныне Санкт-Петербурга. Однако их интерес, стимулированный людьми, корыстно заинтересованными в моей судьбе, возник лишь в конце 1985 года. В стране занималась заря перестройки. Хотя мои отдельные литературные опыты и подпадали под семидесятую статью уголовного кодекса СССР, но особого рвения у комитетчиков уже не было. Правда, по мере прочтения похищенных у меня рукописей они время от времени задавали мне вопросы и намекали на возможность наказания, но перестройка набирала ход и их интерес к моему творчеству постепенно ослабевал.

Моя судьба сложилась странным образом: в пятнадцать лет – рабочий, в двадцать три – старший инженер, в двадцать пять— аспирант. Казалось, что эти метаморфозы происходят не со мной и по мимо меня, ибо выстраиваемая линия жизни была совершенно не та, о которой мечталось, уводя меня всё дальше в область технических задач и оставляя всё меньше времени для занятий литературных. Так, для того чтобы начать и завершить поэму, единственную в этом сборнике, мне потребовалось сорок лет. Стихи писал урывками. Случались длительные периоды, когда муза, если и приходила, то я не замечал её, обременённый житейскими заботами. Однако за полвека папка со стихами уже в столе не помещалась и, наверняка, истлела бы в пыли какого-нибудь чулана, но благодаря моей старшей дочери Ирене Ицковой, они увидели свет. Нет, не в России, а на другом конце земли – в США.

Пятый год, как я живу в Израиле, и за этот период мне удалось полностью отдаться литературному творчеству с эффективностью, не сравнимой с той, что была у меня за пределами земли обетованной. Первый результат – второе издание книги стихов, расширенное и дополненное и, я надеюсь, избавленное от множества ошибок и опечаток первого. Но, как первое дитя, первое издание для меня особенно дорого, ибо это был щедрый дар моей старшей дочери к моему семидесятилетию. Несмотря на все мои усилия, второе издание никогда бы не увидело свет, если бы не всесторонняя и ни с чем несравнимая помощь в подготовке рукописи к печати, оказанная, в первую очередь, моей женой – Лидией Яковлевной Соломоник и моей дочерью – Иреной Феликсовной Ицковой. Я выражаю им мою самую глубокую благодарность. Благодарю мою тетю – Марианну Давидовну Барановскую за её неизменную любовь и поддержку на протяжении всей моей жизни. Она до сих пор является постоянным читателем и доброжелательным критиком всех моих стихотворных и прозаических творений.

Выражаю благодарность журналистке Аде Давыдовне Ничпальской за труд прочтения моей книги и доброжелательную оценку её содержания, послужившую толчком к подготовке второго издания, а также благодарю Отдел абсорбции города Петах-Тиквы за моральную поддержку.

Крестьянская идиллия

Играет гармонь и танцуют доярки.Играет гармонь и танцуют свинарки.Бульдозеристы и трактористы —В деревне в почёте всегда гармонисты.Маньку прижал к себе плотно Иван,Облапив полный девичий стан,А рядом Любка кусает губы,Цедит проклятия сквозь белые зубы.Ей к Ваньке – смерть, как прижаться хочется,А рядом бык крутолобый мочится,Свинячье рыло торчит из грязи,А грудь колышет блузку из бязи.Полные груди и мощные бёдра,А рядом чья-то пьяная морда.Ну вот на солому метнулись две тени.Лопнул подол, разломились колени.Красные, страстные, потные лица.Машет крыльями белая птица.Крестьянская сказочная идиллия —Тело захочешь, возьмёшь без насилия.Пьян гармонист, не играет гармонь.Запах сирени, навозная вонь.

«Десятка»

Временем изъезжена десятка1И ползёт по улице едва —Вот из двери вывалилась шапка,Руки, ноги, чья-то голова.

Ты и рада вдвое бы раздуться,Но бока железные твоиТолько искривляются и гнутся,Ты рискуешь лопнуть по пути.

Для студентов старой колымагойТы давно из года в год слывёшь.И со львовским не сравнить стилягой,По старинке скромно ты живёшь.

В автопарке тихо встав в сторонку,С завистью ты смотришь на подруг,Что одеты в лаковую плёнку,Образуют шумный пёстрый круг.

Не грусти и, лязгая железом,Юность дорогую не брани.Ты была подругою невежам,А теперь с дипломами они.

Электричка

Электричка уходила в ночь.За окном поплыли сосны, елиИ колёса песню свою пели,От чего-то убегая прочь.Электричка уходила в ночь.

Светофор прищурил сонно глаз.К горизонту падая звездою,Он зажёгся низко над землею,Поезду мигнув в последний раз.Светофор прищурил сонно глаз.

Облако, как капелька чернил.Ветер рвёт рукав моей рубашки,Неуклюжи у него замашкиИли просто слишком много сил.Облако, как капелька чернил.

От чего бегу я и куда?Эта ночь и эта электричка…До чего же скверная привычка —Не могу дождаться я утра!От чего бегу я и куда?

Песня вора

Мама моя родная, не брани,Не жалей, пожалуйста, слёз не лей.Золотые снова наступят дни,А пока пришли мне сухарей.

Жаворонок, жаворонок голосист,Горлышко ощипано, летит пух.Дело наше сделано – карман чист,Выстрелы вдогонку: бух, бух, бух!

Вся тайга разлапилась. Ветер, брат,От болотных гнилостных этих местНе возьмёшь ль попутчиком в Ленинград?Знаешь тропку каждую ты окрест.

Жаворонок, жаворонок голосист,Горлышко ощипано, летит пух,Дело наше сделано – карман чист,Выстрелы вдогонку: бух, бух, бух!

Гражданин начальничек гнёт в дугу,Проволока колючая, высок забор,Всё равно отсюда я убегу,Будь последний фрайер я, а не вор.

Жаворонок, жаворонок, голосист,Горлышко ощипано, летит пух.Дело наше сделано – карман чист,Выстрелы вдогонку: бух, бух, бух!

А пока мы сутками лопату в ров,Поднимают поутру нас петухи,Гонят нас на вырубки, как коров,На харчах отъевшиеся пастухи.

Жаворонок, жаворонок, голосист,

Горлышко ощипано, летит пух.

Дело наше сделано – карман чист,

Выстрелы вдогонку: бух, бух, бух!

«Отгорел румянец, небо побледнело…»

Отгорел румянец, небо побледнелоИ в глазах угасла синева.Лишь полоска губ едва алела,Тонкая, как лука тетива.

День уполз, как раскалённый слиток,Отряхнув окалину с листвы,Жар неторопливо тёк с гранитовВ зыбкие объятия Невы.

В улице и переулке каждом —Тишина, звучащая мольбой.Остуди испепелённых жаждой,Остуди прохладною струёй.

Но прохлада заблудилась где-то,И ладони, полные росой,Не подставит граням парапетов,Не напоит, не остудит зной.

Лишь влюблённым дела нет до зноя —Реет парус северных ночейИ плывут сквозь молоко парноеВдоль Невы, как пара лебедей.

Моя Россия

Отсюда началась Россия —С гранитных невских берегов.Здесь первозданная стихия,Вовек не знавшая оков.

Здесь небо северное рядом,Здесь до него подать рукой,И по утрам над Летним садомТуман холодный и седой.

Здесь кони Клодта на Фонтанке,Творил здесь Росси, Фальконе…И я люблю скакать по пьянкеС Петром на вздыбленном коне!

Здесь ночи белые. ЗакатыЕдва лишь небо подожгли —Горят дворцовые палатыУж алым отблеском зари.

Пробило на часах вокзальных,И ночь уж тает в синеве.Заря, качаясь на Ростральных,Перстами плещется в Неве.

А осень, осень в Ленинграде —Промозглость, сырость и дожди,Дома укрылись в листопаде,Как люди в тёплые плащи…

Я в моросящий дождь по паркуБрожу, в листы упрятав грусть,И в кабаке пью с другом старкуЗа эту хмаревую Русь.

Здесь родилась моя Россия,И я люблю её до слёз.Пускай метут дожди косые,И ветер воет, словно пёс.

Осень