Заговор призраков - Екатерина Коути

Екатерина Коути, Елена Клемм

Заговор призраков

© Е. Коути

© Е. Клемм

© ООО «Издательство АСТ»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

А видишь ли обманный путьМеж лилий, что цветут в лесах?Тропа Неправедных. Не верь,Что это путь на Небеса.

Пролог

8 ноября 1842 года

Блеклый утренний туман обволакивал Лондон, и ландо, свернувшее на аллею Грин-парка, рассекло надвое мягкую пелену. Совсем еще свежий туман не успел пропитаться дыханием города, вызреть, выцвести до грязно-желтого цвета. Лондонский туман обычно сравнивали с гороховым супом, но сейчас он больше напоминал слабый чай, щедро разбавленный молоком, и вязы вдоль аллеи казались медленно кружившими чаинками.

Чашка горячего чая грезилась и кучеру, поплотнее натянувшему цилиндр, чтобы стылый воздух не холодил лысину, и супружеской чете в коляске с поднятым верхом. Ничто так не сближает, заставляя прижиматься плечом к плечу, чтобы сохранить драгоценное тепло, как ноябрьское утро. Но молодые супруги отсели так далеко друг от друга, что фалды фрака не касались юбок из синей тафты. На пустовавшем между ними сиденье уместились бы оба их малютки, а также борзая Эос и ее скайтерьеры.

Супруги ссорились.

Джентльмен крепко стиснул зубы. Темные бакенбарды, обычно льнувшие к щекам мягкими завитками, негодующе топорщились. Когда жена выпростала из муфты пухленькую ручку, он отклонился в сторону и хранил напряженную позу, пока рука не юркнула обратно. Голубые глаза его налились свинцом, как небо перед грозой, которая все никак не разразится, лишь рокочет на горизонте. Он был не мастак метать молнии. Зато изводить ожиданием у него получалось хорошо.

Так же хорошо, как планировать.

«Ordnung, Ordnung!» – говаривала гроссмуттер Августа. Порядок важен. Порядок – не что иное, как известковый раствор, скрепляющий шаткие кирпичики бытия. Он, Альберт, почитал себя рыцарем порядка.

Об этом он поставил жену в известность, как только отзвонили свадебные колокола. Вымуштровал прислугу, распустившуюся за те суматошные годы, когда хозяйством заправляла гувернантка его будущей супруги. Навел порядок и в Букингемском дворце. Подумать только, несколько месяцев там прятался мальчишка-оборванец! Таскал объедки из кухни и рылся в бумагах. Если бы он, Альберт, не устроил тогда облаву, негодник годами оставлял бы на простынях отпечатки немытого тела. Только его стараниями дармоеда выловили и препроводили в тюрьму. Все это мелочи, конечно, но не из таких ли простых нот создается симфония – симфония порядка, где каждый инструмент вступает в должное время?

Еще вчера ему казалось, что сидит он хотя и не на троне, но одесную от трона, в прочном дубовом кресле с удобными подлокотниками. Того, что у кресла подпилена ножка, Альберт никак не ожидал. Потому и спасовал перед натиском хаоса. А кто бы не спасовал, если спозаранку жена врывается в спальню – в одном пеньюаре, заметьте! – и спрашивает, сумеет ли он одеться без помощи камердинера? Как тут не возмутиться?

Скомканное расписание дня взывало к отмщению.

– Если я попрошу прощения, вы перестанете на меня дуться? – спросила супруга. – А хотите, я назовусь вашей маленькой глупой женушкой?

Стратегия, выручавшая ее два года, сработала безошибочно.

– Я не дуюсь на вас, – нарушил он молчание, бережно хранимое уже двадцать миль. – Но я не понимаю, Виктория, почему нам нужно было покидать Виндзор, да еще столь скоропалительно! Не могли же вы, в самом деле, забыть, что завтра день рождения Малыша. К приезду гостей ни-че-го не готово. Лакеи не выказывают усердия, в кухне расхлябанность невообразимая… А ведь нас почтит своим присутствием ваша матушка.

– Мама и так найдет, к чему придраться.

– И все же…

– У меня возникли неотложные дела.

В любое другое время жена казалась ему красавицей, бережно сотворенной из благородных материалов – тончайший атлас для кожи, аквамарины для глаз, а золотистый шелк пригодился для волос, заплетенных в косы и уложенных вокруг изящных, как перламутровые раковины, ушей. Но сейчас он не мог не отметить, что глаза навыкате, скудно обрамленные ресницами, и длинная верхняя губа придают ее лицу несколько туповатое выражение овечьего упрямства.

– Я подумываю о том, чтобы отменить завтрашний парад лорда-мэра, – заявила королева – а это была именно она.

– Этого еще не хватало! Если вы отмените парад, ваш народ, того и гляди, учинит очередной мятеж, а вместо позолоченных барок пустит по Темзе тела констеблей.

В свое время принц-консорт методично изучил историю Британии, и она поразила его кровожадностью. Какой контраст с его родиной, где чинно текла речка Иц и олени задевали рогами ветви елей…

…И где главным событием трех веков, включая нынешний, была не революция, а развод его родителей…

Если представить историю герцогства Саксен-Кобург-Готского в виде книги, получился бы аккуратный томик в сафьяновом переплете. История Британии была растрепанным фолиантом. Строки начинались одним почерком и заканчивались другим, страницы были подозрительно липкими. Только в XIX столетии на них появилась правильная нумерация, выровнялся шрифт, исчезли похабные комментарии с полей. Но в любой миг на эти страницы может брызнуть кровь…

– Я же не говорю, что отменю. Просто подумываю. Все дело в письме. Очень гадком письме, которое я нашла в своей спальне.

– Отменять парад из-за какого-то шантажиста? Хотя бы покажите мне это письмо.

– Я показала бы его вам, ангел мой, если бы оно не сгорело.

– Молю вас, говорите потише, – шикнул на жену Альберт, переходя на немецкий.

Туман понемногу рассеивался, и на аллее показались первые прохожие. Со стороны Эпсли-хауса семенила рыжеволосая особа, одетая не по погоде. Капор у нее отсутствовал, а шерстяное платье в синий цветочек было совсем простого кроя, вроде тех, какие женщины надевают поутру, но меняют к обеду – если, конечно, могут позволить себе такую расточительность. Единственной защитой от стихий служила шаль, старенькая, с куцей тесьмой, но расшитая мелкими жемчужинами.