Кто убил Хэла Батлера? Повесть - Ярослав Шестак

Кто убил Хэла Батлера?

Повесть

Ярослав Шестак

© Ярослав Шестак, 2016

© Владимир Федоровых, дизайн обложки, 2016

ISBN 978-5-4483-3800-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Солнце поднялось над Эмсбруком и прошлось своими лучами по фасадам обращенных к нему домов, по скверам, прямым вытянутым улицам и первым прохожим.

Тим Холл стоял, прислонившись к носу патрульной машины, с приоткрытой наполовину водительской дверью, щурил глаза и разглядывал что-то в пустующем парке, у входа которого он остановился.

Этот парк был скрещением всех ночных маршрутных линий патруля, и Тим любил остановиться здесь под утро и мысленно пройтись по всем этим линиям, ни на чем обычно не заостряясь, – ведь у преступников издавна ведется дурная и тонкая манера действовать вдали от полиции, – а потом возвратиться в участок, сдать рапорт и со спокойной совестью вернуться к себе домой и выспаться.

Но в это утро он задержался дольше обычного.

По обыкновению, в это время, около восьми, на центральной аллее появлялась молодая девушка лет двадцати, с выбивающимися из-под алого берета каштановыми прядями волос и толстой книгой в руке. Не обращая никакого внимания на Тима, она усаживалась на одну из скамеек почти у самого входа и углублялась в свою книгу. Тим был спокоен в этом случае: ему оставалось только влезть в автомобиль, завести ноги на педали и лихо укатить.

В это утро девчонки в красном берете не было.

Тим проглядел себе глаза, вглядываясь в серую полосу насыпи, но ничего похожего на алое так и не высмотрел. Конечно, это ничего не значило, ровным счетом ничего, но была все же толика неприятного ощущения: так человек, исправно пересекающий проезжую часть в строго отведенных месте и времени, снимая ногу с тротуара, с досадой видит перед собой красный свет.

Тим заставил себя обернуться в противоположную сторону и несколько минут пустыми глазами скользил по многоэтажке компании «Этвуд и сын», после чего мельком возвратил взгляд в парк, пересек его до предела видимости, и нехотя отклеился от капота.

Все. Дальше ждать не имеет смысла.

Он сел в машину, нажал на педаль и, вывернув на противоположную часть, понесся в управление.

Сводки погоды по радио чередовались с запилами новоиспеченных групп с западного побережья; Тим покрутил ручку настройки, отыскивая Элис Саймон, «неспящую», что скрашивает одуревшим от кофе и кокаина ночные и предрассветные часы, но она, видимо, уже уснула, и никаких сигналов, похожих на ее голос, Тим так и не нашел. Зато на знакомой волне вступил во власть этот «стропила» Эмерсон, со своим тягучим бархатистым тенорком, так и представляешь себе плешь с проседью, умное выражение на глупом лице, очки с оправой из плексигласа.

Заработала рация:

– Холл? Холл? – раздался голос Пирацки, шефа всех законопослушных полицейских. – Ты уже во сне, да? Но пока его смотришь, взгляни заодно на стекляшку Симпсона на Лэнгсдэйл. Там расколотили все стекла. Болваны хотели их вытащить, да стеклорезы, видать, затупились.

– Восемь часов, сэр, – с трудом настраивая нужный тон, ответил Тим. – Восемь часов и пять минут.

– К черту время! Гейл с Мак Брайдом застряли в каком-то овраге не окраине. Сам дьявол их туда понес. Биттем как спал у Теннанта, так и спит. Кого мне еще туда послать? На Лэнгсдэйл, Холл, и обратно. Только взгляни.

– Что там, сэр?

– Подожди.

Через минуту вновь донесся хрюкающий бас Пирацки:

– Я выяснил у Мертона. Он гоняет каких-то коротышек по Кратеру; как всегда не тех, верно. Перед витриной, он говорит, на тротуаре там какой-то автомобиль расположился. Рассмотри его, Холл. Внутри пусто, конечно, но все же…

– Это у какого Симпсона? – соображал Тим. – Это у которого колготки? Да? Колготки, сэр?

– Знаешь, Холл, я не ношу колготки, и потому правду не могу тебе сказать, – весело отозвался Пирацки и заорал: – Хватит болтать! Лети туда, чтоб мои волны за тобой не поспевали!

И Тим полетел.

Он свернул на подвернувшуюся Честер-роуд, пронесся по ней до самого конца, и, миновав пару непроезжих улиц для детей и домохозяек, очутился на Кратер-стрит. Не сумев вовремя погасить скорость, Тим не вписался в поворот и потому проследовал далее по Гулдинг-сквер, соображая, как теперь короче заявиться отсюда на Лэнгсдэйл.

Пути было два, и он махнул через пустошь.

Еще издали он увидел непорядок, что обступала группка любопытствующих. Стекла действительно покололи на славу: было впечатление, будто разнесли пару теплиц. На тротуаре, носом к витринам был установлен серебристый «Опель», всем своим изысканным видом, а также аккуратным месторасположением, казалось, отвергающий свою причастность к совершенному безобразию.

Тим привел в действие тормозную жидкость и очутился на тротуаре несколько раньше, чем автомобиль окончательно остановился.

Он провел беглый опрос на предмет свидетельских показаний среди толпившихся людей, который, как обычно, ничего не дал, кроме разных загадочных предположений и недомолвок. Когда он задал свой заключительный вопрос, последний свидетель, сославшись на занятость, срочным образом ретировался.

Тим, удовлетворенно хмыкнув, пролез в зияющий чернотой проем разбитой витрины, задрав голову, следя, чтоб последние иссеченные листы стекла у верхней кромки не вздумали устроить ему гильотину, – и оказался внутри

Снова заработала рация в автомобиле, и Пирацки минуту или две тщетно вызывал его на связь.

Потом все смолкло.

Мимо рекламы Симпсона прошла группа подростков в красных шортах и синих майках, с ранцами, остановилась, усилившись в голосе, но появившийся в проеме Тим недвусмысленных жестом заставил их отчалить, возбужденно перекликающихся, цокающих языками.

Тим выбрался на тротуар и проследовал к своей машине.

Рация.

– Центр, это Холл. Холл на связи.

– Холл? Что у тебя, Холл? – пробился голос Пирацки.

– Я все осмотрел – никаких следов. Внутри их не было.

– А авто на тротуаре?

– Мне кажется, он не у дел, сэр. Очень респектабельный автомобиль. Надо бы штраф за стоянку.

Пропищало, и встрял Мертон:

– Сэр, это выпивохи. Они выпили и решили погулять. Так они говорят, сэр.

– Я знаю, Томас, вези их в кутузку. Холл ты меня слышишь?

– Да, сэр.

В это время Тим с удивлением наблюдал, как серебристый «Опель» медленно скатывался задним ходом на проезжую часть, потом неожиданно взвыл, в окне возникла верхняя половина рыжеволосого парня, который, ухватив руль, раскрутил его по часовой стрелке, – и машина унеслась, стремительно истаяв до блестящей точки.

Тим бросил майк, нажал на педали, включив иллюминацию, и вскоре несколько сократил расстояние, но погоню все же ему начать не удалось: вырулив на Кратер, он не увидел преследуемого.

Он развернул машину, выключил мигалки и медленно продвигался по проезжей части, заглядывая в каждую боковую улицу.

Начинали слипаться глаза. «Ты его упустил, – услышал он в голове. – Ты его проморгал». Он свернул в первый попавшийся переулок, прочертил его до основания, снова свернул. Выехал на Баунд-лейн, потоптался немного у супермаркета «Ле Рой» и тихим ходом поплелся обратно.

Надо бы сообщить. Пусть Мертон ищет. «Такое дело, – выговаривала усталая мысль, – надо сразу за руку брать».

В следующую смену Тим был вынужден дежурить вдвое больше обычного.

В управлении катастрофически не хватало людей, и поэтому заведенные с некоторых пор Генри Пирацки сдвоенные смены, очень часто чередующиеся, с перерывом на сон, плюс никаких выходных – ни для кого не были новостью. Внутренний подъем оттого, что больше работают и соответственно больше зарабатывают, понемногу сменился апатией и безразличием.

Первой ласточкой дезорганизации, пролетевшей над полицейским гнездом, явилась история о сухощавом Гастингсе, который несколько часов кряду гонял бездомных грабителей по всем закоулкам, и, наконец, застукав, спешился из машины, молвил им: «Арестованы», после чего хлопнулся на одного из них и заснул беспробудным сном. Тогда эта история еще вызывала улыбки, но все последующие нагрузки до того измотали полисменов, что никакой сверхгэг уже не мог вывести их из состояния необоримого равнодушия.

Все неожиданно стали ревнивы по отношению к чужому сну и если, к примеру, кто-нибудь выяснял, что Мак Брайд или Тэд Гейл заспали где-нибудь под аркадой, то все не успокаивались, пока до этого не дознавался Пирацки и не воздавал провинившимся наказание полной чашей.

Прикорнуть безнаказанно часок-другой где-нибудь в укромном месте считалось самым обыденным делом. Патрулю было легче в этом отношении. Смертниками считались те, кого Пирацки отправлял дежурить на своих двоих. Ник Симмонс рассказывал, как он однажды стоял на перекрестке, выгадывая номер какой-то желтой клячи, когда в его голове сверкнула молния, и когда ее свет изгладился из его сознания, он обнаружил себя сидящим на коленях, с клонящейся к асфальту головой.