Осенние дали - Виктор Федорович Авдеев

Ивашова сдвинулись. Три года назад, вернувшись из армии, он поступил в Вербовский строительный трест слесарем-монтажником. Девушки ждали, что он станет с кем-нибудь встречаться, женится. Ивашов избегал их, словно высоковольтных проводов. Стал ходить в восьмой класс вечерней школы, оттуда перешел в техникум: его назначили бригадиром. Девушки в бригаде обращались с ним слишком вольно, кокетничали, называли Васильком. Особенно донимала его Валя Косолапова. Поэтому стоило им завести разговор о чем-нибудь постороннем, не относящемся к делам бригады, как Ивашов мрачнел, отмалчивался.

— Ну, если ты, Вася, только работу признаешь, — вновь заговорила Тоня, — то давай о ней вопрос поставим. Давай все-таки кран своим ходом передвинем. Заместо двух недель в полсуток уложимся. Рискнем?

— Ведь ясно было сказано: профиль пути не позволяет. Слишком опасный подъем, тормоза не выдержат.

— Поднимемся.

Это уже Тоня повторила упрямо, знакомым Ивашову волевым движением крепкой маленькой руки заправила подвитые волосы под косынку. Не только крановщики СМУ-6, но и руководители строительного треста знали выдержку, настойчивость Тони.

— А если твой жених в Обливской узнает? Иль… Усыскин Лешка. Убьешься — чего им ответим?

Вопрос прозвучал грубовато, не к месту, и бригадир покраснел. Тоня рассказывала всем знакомым, что в родной донской станице Обливской к ней сватался тракторист — одноклассник по десятилетке. В Вербовск на стройку девушка приехала в прошлом году осенью и всю зиму переписывалась с ним. Лешка Усыскин хвастался бригаде, что заставит ее забыть «станичную зазнобу». Тоня вновь мельком взглянула на Ивашова, вдруг улыбнулась.

— Выпьют за упокой сто грамм да и найдут другую. Особенно Лешка. Только ведь я пожить хочу… да еще получить премию за рационализаторское предложение.

— Тебе б все только смешочки, — пробормотал Ивашов.

Вдали сквозь сосны проступили железные, этернитовые крыши одноэтажных домов, что тянулись вдоль невидимого отсюда асфальтового шоссе. Между домиками все время с жиканьем проносились автомашины. Здесь и были «Зои» — Первая, Вторая и Третья улицы имени Зои Космодемьянской, расположенные рядом. В конце просеки перед шоссе Ивашов и Тоня расстались.

Она быстро пошла вдоль опушки.

Еще в прошлом году Тоня заметила взгляды, которые бросал на нее молодой бригадир. У Тони они сперва вызывали смех: Ивашов казался ей неуклюжим. За эти месяцы она ближе узнала Василия: нескладный, а в работе сметливый, ловкий; замкнут, малоразговорчив, зато никогда не соврет, всегда подставит плечо слабому, сторонится компаний, но ласков, почтителен со старухой матерью.

Потом в их бригаду пришел Лешка Усыскин. Это красивый, золотоволосый танцор, играет на гитаре, поет, да уж больно дурная слава по стройке. Две девушки поверили его уговорам, горячим поцелуям, а потом тайком ходили в больницу на операцию. Он деятельно стал ухаживать за Тоней, она делала вид, что принимает его ухаживания, но украдкой все ласковее посматривала на бригадира, заговаривала с ним, даже поощряла улыбками. Ивашов упорно хмурил белесые брови, отказывался принимать шутливые заигрывания, не догадался хоть раз в кино пригласить. Неужели она прошлой осенью обманулась? Может, ей лишь показалось, что влюблен? Иль у него другая есть на примете?.. Нет. В таких вопросах девушка никогда не ошибается. А что, если действительно… просто «юбки» боится? Вот не думала, что есть такие ребята!

И она решила выяснить. Сегодняшняя прогулка по лесу поставила Тоню в полный тупик. О чем бы ни завела речь — все на работу переводит. «Ну и не надо. Иль на одном свет клином сошелся? Ох, и смешной… да я…» Она оглянулась: бригадир давно исчез между соснами.

Впереди показалась заводская одноколейка, поселковые дома, и Тоня вдруг остановилась: она не заметила, как проскочила больницу. Ведь тут лежит подружка из общежития, у нее что-то с печенью. Но как зайдешь в грязном ватнике, в штанах? Да и с пустыми руками. Может, доехать на автобусе до общежития, переодеться и купить банку абрикосового компота? Действительно, пора навестить девчонку, давно собиралась, неудобно.

И Тоня побежала к остановке.

III

Над почерневшим письменным столом конторы СМУ-6 все еще горела электрическая лампочка, потерявшая блеск в свете давно наступившего утра. Энергично взмахивая карандашом, начальник управления Андреев объяснял Ивашову новое задание для бригады. Рядом, прикрыв рукой мембрану телефонной трубки, громко разговаривал главный инженер — совсем молодой, в клетчатой шелковой рубахе с короткими рукавами. Сбоку на скамейке сидел грузный, взъерошенный прораб в наглухо застегнутой кожаной куртке, просматривал свежую областную газету, густо дымил вонючей папироской.

— Поняли, что вам делать на новом объекте? — громко, звонко спросил Андреев, глядя прямо в глаза Ивашову своим ясным взглядом, и небольшой пухлой рукой отогнал облачко табачного дыма, пущенного прорабом. — И отлично. Значит, переводите башенный кран на шестнадцатый и семнадцатый фундаменты.

Он открыл ящик письменного стола, достал замасленную папку. Движения у Андреева были очень легкие, полные энергии; для своих сорока лет он выглядел весьма моложаво. Его загорелый двойной подбородок напоминал подрумяненную плюшку, опрятная спецовка, в которой начальник СМУ-6 всегда являлся на работу, была хорошо отглажена. Андреев быстро перелистывал, просматривал бумаги и в то же время всей позой показывал, что готов внимательно выслушать бригадира, если тому что непонятно.

— Ребята собрались, — переступив с ноги на ногу, сказал Ивашов. — Сидят у диспетчерской будки.

И выжидательно замолчал. На его выбритом лице темнел след от пореза, спецовка была тщательно вычищена, и весь вид говорил о некоторой торжественности. В руке Ивашов держал кепку.

— Вот и приступайте, — громко, ободряюще сказал начальник управления.

— Ждем ваших распоряжений, — вновь выжидательно и настойчиво проговорил Ивашов. — Как с краном?

Своего начальника он хорошо изучил. В «авральные» недели Андреев, так же как и сам Ивашов, дневал и ночевал на стройке, спал в конторе. Его полную подвижную фигуру можно было видеть и в подвале машинного зала, и на высотке у монтажников, и у плотников, производивших опалубку, и возле самосвалов. Ходил он быстро, распоряжался с таким видом, будто ему наперед все отлично известно. Но Ивашов считал, что Андреев, как многие начальники, «хитрит» — старается меньше брать на себя ответственности и, где только можно, переложить ее на чужие плечи.

— С краном? — повторил Андреев, на минуту задумался и продолжал, словно рассуждая вслух. — Очевидно, придется демонтировать? Досадно: не ко времени. «Металлургпрокатмонтаж» требует фронта работ. «Стальмонтажу» нужно фермы ставить… в десять кнутов подгоняют. Цех-гигант не ждет. Да что можно сделать?

«Знаешь что, только не хочешь предлагать», — подумал Ивашов и, подождав, не скажет ли еще чего начальник, угрюмо проговорил:

— Своим ходом вот если.

— Подъем не позволит, — высунув щетинистое лицо из-за газеты, сказал прораб и опять выпустил облако табачного дыма.

— Ребята мои говорят, вытянули б.

— Это твое предложение? — с живостью спросил Андреев и даже