Воины клевера - Максим Волосатый

НЕТ! НЕТ! Это невкусно! Это неинтересно! НАЗАД! НАЗАД! НАЗАД!

Центр линий, тот самый центр линий, который всегда давал ему столько вкусного, вдруг изменился. Из открытого пятна, оттуда, где вкусные линии свивались в тугой клубок, тот самый, где вкусно, но больно, вдруг пахнуло так, что все естество огромного, практически неуязвимого монстра мгновенно превратилось в маленького беззащитного червячка, единственным желанием которого стало убежать. Убежать отсюда, спрятаться — и больше никогда не видеть, не слышать и не чувствовать того, что пряталось в центре. А он-то, он-то… А там страх, животный ужас, противный самому существованию линий! Как могло такое прятаться там, где вкусно?! А эти букашки! Невкусно! Неинтересно! Назад!

Последняя букашка скрылась в этом средоточии ужаса — и все кончилось. Центр опять стал вкусным. Мир стал прежним. Страх ушел. Тиххин замер, оглянулся по сторонам, не заметил больше ничего необычного и… поскользил прочь. К этому вкусному он еще долго не подойдет. Ох уж эти букашки. Хорошо, что их больше нет.

Далеко-далеко в Пестике, посреди изумрудного в свете заходящего солнца острова, в замке, прозванном Красным, рыцарь-связист тяжело откинулся на спинку кресла, стянул сеткой опутывающие голову амулеты, провел рукой по лицу, оставляя красные полосы, и хрипло попросил стоящих рядом:

— Передайте Хозяину, есть информация по группе «А». Мы их потеряли. — И тихо добавил: — Но свою задачу они выполнили. Все есть, и все работает.

Глава 33

От вида белого потолка Ирила уже начинало тошнить. Не так, как тогда, когда он только открыл глаза и перепугался, что все произошедшее ему просто приснилось и он опять в палате у Шамана, но тоже ничего радостного. Медики категорически запрещали ему вставать, и их предписаниям пришлось в итоге подчиниться. После визита Гермеса. Да и без него Ланья понимал, что еще даже не начал толком восстанавливаться. Белое безумие высосало из него почти всю жизнь. На сей раз никаким коконом и никаким Темпой дело бы не кончилось. Ирила уже всерьез ждал суд Несуществующих, но его вытащил Рябоцкий. Очнись тот минутой позже, не сообрази, что у него в сумке есть «первая помощь» — лежать бы Ланье где-нибудь в окрестностях Улитарта в почетной могилке. Но Рябоцкий был далеко не новичком на войне и в магии, и выбрал он из всего арсенала амулетов единственно верный. И самый жестокий в придачу. «Некроматик» одномоментно вбрасывает в пострадавшего заряд магии, поддерживающий жизнедеятельность, и тут же консервирует его, удерживая внутри тела, на время, необходимое для прочистки каналов ариль и восстановления организма. Очень эффективная штука, если вовремя приложить. И безумно болезненная. Два часа непрерывных воплей — такого Ирил от себя не ожидал. Улитартские магиприпасы все же более щадящи: Шатун так не орал, когда его в холмах «реанимировали». А когда отпустило, Ланья вдруг понял, что не может пошевелить и пальцем.

Врач долго качал головой, сокрушаясь, но вроде пообещал, что последствий не будет. И правда, постепенно, через две недели, к парализованным конечностям начала возвращаться чувствительность, и Ирил уже даже мог немного стоять на подгибающихся ногах. Но тут вышла незадача.

Про героя, закрывшего собой Рябоцкого, лабораторию, и даже, как выяснилось, толпу раненых, спешно эвакуированных туда, в Красном Замке не слышал только глухой. От благодарных в палате было не протолкнуться, так что умереть от скуки Ланье не светило. Но и личной жизни при этом не оставалось совсем. В любой момент времени кто-то да толкался возле него, помогая (на самом деле), заботясь, искренне (вот уж воистину преданный дурак хуже пистолета) переживая за его состояние и вызывая медперсонал по каждому его чиху. Ирилу, всегда тяжело переносившему большие скопления народа, эти визиты были как нож острый. Спас его Тооргандо, вовремя сообразивший, что от одиночества Ланья только выиграет. Ну и, конечно же, Сова…

В ее присутствии Ирил растекался блаженной лужицей, купаясь в умиротворении и благодати. Она была рядом — и это все, что Ланье было надо. Даже паралич, казалось, при ней стеснялся показываться.

Она вот-вот должна была прийти, и Ирил уже начинал потихоньку нервничать. Ну где же? И солнце вон уже на второй половине…

— Тук-тук. Можно? — Родной голос разгладил складки на лбу у Ланьи.

— Конечно, куда тебе нельзя? — во весь рот улыбнулся он.

— Ну не знаю, — Сова поправила упавший на лицо локон. — Наверное, все же в туалет за тобой бы я не пошла.

— А во все остальные места пошла бы? — Ланья раздулся как воздушный шарик.

— Посмотрим еще, — улыбнулась Сова и провела рукой по его волосам. — Ты для начала причешись хотя бы.

Ирил судорожно начал приглаживать торчащие во все стороны лохмы. Он считал, что у него получалось, но по взгляду Совы выходило, что не очень.

— Ладно, — смилостивилась она, — сойдет. В конце концов, ты тут не на смотринах. — Она покопалась в сумке. — Гляди, чего тебе принесла.

Ланья вытянул шею, присмотрелся и тайком скривился. Горы фруктов, которые ему регулярно притаскивали, уже успели порядком надоесть. Да и вообще, еда как таковая развлечением уже не являлась. Кормили тут и так достаточно вкусно, а если целыми днями валяться в кровати и есть все, что тебе приносят, очень скоро не сможешь пройти в дверь.

Сова повернулась, и Ирил засветился лучезарнейшей из улыбок.

— Будешь? — Она протянула ярко-синий плод чего-то южного. Ланья так и не вспомнил, как он назывался.

— Да, спасибо, — он вгрызся в противную приторную мякоть, благодарно кивая головой. — Жво дам ш хохонами?

— Чего? — рассмеялась Сова. Звонкие колокольчики рассыпались по палате.

Ланья улыбнулся до ушей, тут же подавился паразитским фруктом, закашлялся, развеселился еще больше и раскашлялся опять. Пока он пытался отдышаться, Сова подошла к окну.

— Как ты сидишь в этой духоте? — удивилась она и раскрыла окно.

В комнату ворвался свежий ветер с озера, немедленно разбросавший все бумажки, которые в палате были. Девушка подставила ветру лицо, потянулась. На улице даже крики, кажется, стихли… Ветер, похоже, тоже был не прочь поиграть с ней. Зачерпывая солнце пригоршнями, он принялся бросать его в комнату. Развевающиеся волосы Совы, платье, облегающее точеную фигуру, солнечный свет, заливающий комнату…

Ирил поймал себя на мысли, что сидит с отрытым ртом и недоеденным синим фруктом. Торопливо поискав, куда бы его сплавить, Ланья не нашел ничего лучше, как засунуть его под подушку. И вытереть руки о наволочку. Которая тут же стала в синюю полосочку. Плюнув с досады, Ирил перевернул подушку — на обратной стороне, естественно, красовался отпечаток раздавленного злополучного фрукта. Тьфу, пропасть, Ланья накинул сверху одеяло и повернулся к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сова борется с верхней защелкой второй сворки окна.