Рыцари былого и грядущего. Том 3 - Сергей Катканов

Андрей почувствовал, что его разговор с Иоанном о Бернаре не клеится и понял почему — этот разговор ни кому не нужен. Он ушёл к обрыву и долго сидел на камне, глядя в море, как когда–то бывший капитан и будущий адмирал.

Тем временем Морунген следом за Андреем читал дневник Бернара, а Милош увлеченно говорил с монахом Иоанном о возлюбленной Сербии, о её храмах и монастырях, о том, что Черногория — тоже Сербия. Вечером они собрались все вместе на трапезу, поглощая бобы, неисчерпаемый запас которых братья носили на себе.

— Не стану и говорить о том, что дневник Бернара — документ потрясающий, — спокойно начал Морунген. — Что тут говорить? И всё–таки я не нашёл там ответа на один очень важный вопрос. — Георгий Владимирович очень внимательно посмотрел в глаза монаха Иоанна. Тот в ответ понимающе улыбнулся:

— Я знаю, зачем вы сюда пришли. Вы полагали, что Бернару, человеку из другой эпохи, был известен способ преодоления времени или даже способ попасть из нашего мира в мир иной. И теперь вы сильно разочарованы, узнав, что Бернара в XX век просто волной забросило, и о технологии этого прорыва он сам не имел ни малейшего представления. Так?

— Так, — виновато улыбнулся Морунген. — Мы тоже, очевидно, сильно вас разочаровали, интересуясь вопросами не столько духовными, сколько таинственными.

— Оставьте, ваше высокоблагородие. Я вполне осознаю, что вы интересуетесь коридорами во времени и пространстве не из праздного любопытства. Вы ищете свой путь, видимо, имея основания предполагать, что он пролегает через пограничные территории между двумя мирами.

— Отче, я тоже вполне осознаю, насколько дико это звучит для православного уха.

— Да уж, диковато… Но я согласен с тем, что бывают пути особые, о которых в катехизисе ничего не сказано. Если Бог открыл коридор, значит Он хотел, чтобы им кто–то воспользовался. Однако, вынужден вас разочаровать. Бернар ни чего мне об этом не говорил и не мог сказать, потому что он об этом ни чего не знал.

Молчание длилось бесконечно долго. Потом Морунген подвел итог:

— Что ж, если Бог не открыл коридор, значит, Он не хотел чтобы кто–то им воспользовался. Мы не из тех, кто ломает двери. Итог нашей экспедиции я не склонен считать поражением. Мы обязаны были проверить наличие двери на пограничной территории времени и пространства, а если двери нет, мы можем с чистой совестью успокоиться.

— Хорошо говорите, ваше высокоблагородие, — несколько иронично заметил монах Иоанн.

Морунген опять виновато улыбнулся:

— Завтра мы уходим.

— Последняя ночь на Каруле, — мечтательно протянул ни сколько не опечаленный Милош. — У вас — волшебные ночи. Что ещё надо человеку? Зачем ещё что–то искать?

— Ищите прежде Царствия Божьего, а всё остальное приложится вам. — заключил Сиверцев.

— Ну что ж, несостоявшиеся искатели приключений, помолимся сегодня ночью поусерднее, — улыбнулся Морунген, быстро вернувший себе душевное равновесие. — Мы уже сейчас — в царстве духа, от нас зависит, чужие мы здесь или нет.

Почти всю ночь они вчетвером дружно молились. Сегодня Бог даровал тамплиерам настоящее молитвенное счастье — рассвет они встретили с легкими, умиротворенными душами. Каждый думал о том, что не зря они пришли на Афон — минуты, когда душа человека переживет радостное, благодатное состояние, потом остаются с человеком на всю жизнь, укрепляя веру, помогая пережить трудности.

Когда они уже собрались идти спать, брат Иоанн остановил их.

— Имею нечто вам сказать. Вчера я не покривил душой, сказав вам, что от Бернара ни чего не узнал ни о каких коридорах, уводящих из этого мира. Это правда. Но вторая половина правды заключается в том, что Бернар узнал об этом коридоре от меня. Он здесь, в пещере. Извините, что не сказал вам об этом сразу.

— Вы хотели посмотреть, какой будет наша реакция на отказ, — улыбнулся Морунген.

— Да, — кивнул Иоанн.

— Вы убедились в том, что мы — не взломщики мистических сейфов?

— Да, — опять кивнул Иоанн. — А теперь — спать. Спите до сыта, будить не стану, вам надо набраться сил.

Этот проход мне известен очень давно, — начал свой рассказ Иоанн, когда братия выспалась. Однажды я купался в своём замечательном озерке, которое в глубине пещеры. Я люблю нырять и хорошо вижу под водой. И вот у самого дна я заметил подводный тоннель, по размеру как раз достаточный, чтобы по нему проплыл один человек. Вынырнул, набрал побольше воздуха и устремился в тоннель. Сейчас вспоминаю об этом не столько даже с ужасом, сколько с улыбкой. Такой тоннель мог тянуться и километр, и больше, в этом случае я погиб бы под водой. Думал ли я об этом тогда? Понимал, конечно, что смертельно рискую, при этом не очень понимал — зачем. Но такая уж натура — лезть всюду, где только открыто. Я, наверное, такой же, как и вы.

Тоннель оказался не длинный — всего метров пять. Беспрепятственно его преодолев, я вынырнул с другой стороны примерно в таком же озерке, которое находилось примерно в такой же пещере. Даже не успев осмотреться, я сразу же почувствовал, что это другой мир — всё здесь было так же, как у нас, но… по–другому. Это не объяснить, сами всё увидите.

Я вышел из пещеры и понял, что это уже не Афон. Моря не было. Высокие горы простирались на много километров вокруг. Выход из пещеры был довольно высоко, и обзор таким образом получался прекрасный. Недалеко на скале я заметил замок, к нему вела вполне доступная пешеходу дорога.

— В замке были люди? — спросил Морунген.

— Не знаю. Я не пошёл туда. Я вообще ни куда не пошёл. Осмотревшись, я вернулся обратно на Афон. И ни когда больше не нырял в тот тоннель, ни когда не видел того мира.

— И любопытство вас не мучило?

— Немного помучило и перестало. Я молился Богу, спрашивал, надо ли мне туда? И всем сердцем почувствовал ответ: мне туда не надо. Бог дал мне открыть этот путь не для себя, а для других. Когда у меня появился Бернар, я подумал о том, что этот путь, может быть, для него. Положение Бернара мне, так же как и ему, представлялось настолько трагичным, что из него, казалось, может быть только сверхъестественный выход. Я очень переживал за него и с радостью предложил ему покинуть Афон тем путем. Может быть, там и есть родное ему средневековье. Но Бернар, к моему большому удивлению, отказался воспользоваться тоннелем. Он сказал, что хочет найти естественный, а не сверхъестественный выход из своего положения. И Господь даровал ему такой выход — вполне естественный. Я понимал, что Бог открыл мне этот путь для того, чтобы я открыл его кому–нибудь другому. Теперь я уверен — этот путь для вас. Предлагаю вам отправиться по нему уже сегодня.

— Надо бы обо всем хорошо подумать, — Милош попытался быть рассудительным.

— Не надо ни о чем думать, — сказал Иоанн. — Ни кто ни чего не знает о том мире, в который вы попадете. То ли там прошлое, то ли будущее, толи вообще нет времени. Думать об этом бесполезно, можно только узнать. Мы хорошо помолились этой ночью. Путь открыт.

Тамплиеры согласно кивнули.

Один за другим они прошли через подводный тоннель, благополучно вынырнув с другой стороны. Выбрались на каменный пол пещеры, вода ручьями текла с черных подрясников. Не успев отдышаться, братья стали внимательно осматриваться.

— Что здесь не так, как там? — спросил Сиверцев.

— Кажется, краски ярче, — сказал Милош.

— Красок здесь пока не лишка, но всё как будто детальнее, отчетливее. Каждый камушек, как под лупой, — заметил Морунген.

Вышли из пещеры, перед которой была такая же площадка, как и с афонской стороны, однако, дальше пейзаж простирался совершенно иной. Моря не было, перед ними лежали бесконечные горы, лишь изредка подернутые зеленкой, а в основном — совершенно голые. И всё–таки этот мир не казался безжизненным. Горы в ярких лучах рассветного солнца отбрасывали глубокие тени и выглядели как–то особенно рельефно, объемно, сказочно.

— Здесь всё действительно ярче, — обрадовался Милош, — И солнце будто не такое. Лучи проницающие. Они словно входят в поверхность предметов на сантиметр.

— Как вы думаете, Георгий Владимирович, мы действительно в другом мире? — спросил Сиверцев.

— Вне всякого сомнения. Глянь–ка вон на тот замок.

Сиверцев был очень удивлен тем, что сразу не заметил великолепного замка, возвышавшегося на высокой скале, но сразу же понял, в чем тут дело. Он просто не смотрел в его сторону, а периферийным зрением замок совершенно не улавливался. В этом мире всё, на что смотришь, становилось как будто ближе, во всяком случае, отчетливее, детальнее. Замок был в прекрасном состоянии — высокие стены ровной кладки без малейшего изъяна, точеные круглые башни под нарядной черепицей, словно её только вчера положили.