Рыцари былого и грядущего. Том 3 - Сергей Катканов

— Тамплиерский меч? — удивился Сенан. — В самом деле, на нём такой же знак, как и на вашем плаще. Ума не приложу, откуда и когда этот меч у меня появился. Возьмите же его себе, дорогой тамплиер, он ваш по праву, тем более, я смотрю, у вас нет меча.

— Я не могу принять этот меч в присутствии братьев, один из которых выше меня по положению в Ордене, а другой — старше по возрасту, — смущённо сказал Милош.

— О, не переживайте за своих братьев. Мы сейчас подберём для них мечи не хуже этого, — заверил Сенан.

В самом деле, вскоре они нашли ещё два тамплиерских меча средневековой работы и современной стали, которые Сенан с удовольствием подарил братьям. Казалось, на его лице промелькнула тень радости, впрочем, тут же исчезнув. Тамплиеры, с благодарностью приняв оружие, тут же приладили его себе на пояса.

— Теперь я должен сообщить вам нечто крайне неприятное, — сказал Сенан, больше не пытаясь скрывать боль, которая, судя по всему, была его постоянным спутником. — Вам не удастся утолить голод в моём замке.

— У вас нет еды?

— Еды — сколько угодно, но поесть вы не сможете, так же, как и я.

— В чём же дело?

— Вы не поверите, если я расскажу. Извольте сами во всём убедиться.

Они пришли в столовую, стены которой так же отливали литым золотом — рельефы, изображавшие переплетение виноградных листьев и гроздей винограда были великолепны. Стол с большой хрустальной столешницей был уже сервирован на четыре персоны. Едва они уселись, как появились двое слуг — старый негр и негритянка, это были первые люди после хозяина, которых братья увидели в замке. Слуги внесли блюда, на которых дымилось жаркое, источая такой аппетитный аромат, что, казалось, это будет лучшая трапеза в жизни тамплиеров. Но не успели братья подумать, что хозяин пошутил над ними, сказав, что они не смогут утолить голод, как началось нечто невообразимое.

Витражные рамы с грохотом распахнулись, и в комнату ворвались отвратительные гарпии — полдюжины летающих тварей, каждая размером с крупного орла, но по виду напоминавшие скорее птеродактилей — перепончатые крылья, голые туловища, покрытые морщинистой слизкой кожей. Гарпии источали невыносимый смрад разлагающихся трупов. Они стразу же набросились на жаркое, жадно его пожирая.

Тамплиеры выхватили мечи, обрушив на гарпий град ударов, но всё было бесполезно. Тела мерзких чудовищ были словно из пакли, ни один удар не причинил им никакого вреда. Сожрав всё жаркое, и умудрившись даже вылизать блюда, гарпии исчезли через окна так же быстро, как и появились, оставив после себя омерзительный смрад.

Тамплиеры были так обескуражены, что не могли сказать ни слова. Для печального Сенана это было явно привычное зрелище. Теперь он избегал смотреть на братьев, казалось, ему очень стыдно перед ними. Упавшим голосом хозяин сказал: «Пойдёмте во двор, здесь трудно дышать».

Они уселись во дворе на две изящных мраморных скамьи, стоящих друг напротив друга. Сенан начал рассказывать:

— Та роскошь, которую вы видели, привычна для меня, сколько себя помню. Я вырос в этом дворце и ни в чём не знал отказа от моего отца — короля. Королевство наше богато, подданные всегда благоденствовали под скипетром счастливых монархов, казалось, мы рождены для счастья, для искусства, для постижения высшей мудрости, потому что больше не о чем было заботиться. Вы ещё не видели библиотеку, которую собирали несколько поколений моих предков–королей. Сам став королём, я существенно пополнил это бесценное собрание фолиантов. Вы, может быть, думаете, что ребёнок, все желания которого исполнялись с рождения, невыносимо скучал, не зная, чего ещё хотеть? О нет, я никогда не скучал, я предавался самым возвышенным занятиям — писал стихи, немного — музыку, а так же, напитавшись мудростью веков, стал автором нескольких небольших философских произведений, расценивая их, как этюды, наброски к глобальному философскому труду, который станет итогом всей моей жизни.

К этому труду я полагал преждевременным приступать, пока не получу достаточных знаний опытным, практическим путём, так я надеялся оживить и одухотворить то, что мне было известно из книг. Отец говорил мне, что наша страна процветает благодаря пресвитеру Иоанну, под благословением которого находится. По большому счёту именно пресвитер всегда правил нашей страной, а мы, короли, являлись лишь его доверенными лицами. Меня очень удивляло то, что никто из нас никогда не видел своего благодетеля, и ещё ребёнком я не раз просил отца, чтобы мы отправились к нему в гости. Отец, однако, говорил, что в этом нет никакой необходимости, достаточно молиться Богу и господину нашему Иоанну, они нас и так слышат и всё дают, доказательством чему является наша счастливая жизнь.

Однако, меня никогда не оставляло желание увидеть пресвитера Иоанна и поговорить с ним. Став после отца королём, я решил, наконец, это желание осуществить. Долгими поисками места пребывания пресвитера не было необходимости заниматься, у нас каждый знает ту высокую гору, на которой он обитает в чудесном дворце. И вот я отправился туда с запасом продовольствия и полным альпинистским снаряжением. Отправился один, чтобы не подвергать риску никого из своих подданных, если что–то пойдёт не так. Тогда я ещё не знал, что любое действие монарха, пусть даже совершённое в одиночестве и под покровом темноты, даже всего лишь мысль монарха, пусть и не высказанная, всегда оказывает влияние на всё королевство, на жизнь каждого из подданных. Монарх, имеющий благие мысли и чувства, даже если порою ошибается в поступках, всё равно в конечном итоге несёт благо своим подданным. Так же и наоборот.

Как горько мне теперь вспоминать свою поверхностную «мудрость», своё убогое самоуверенное всезнайство той поры. Я был совершенно не готов к тому мистическому путешествию и даже не думал, что подвергаю страшной опасности всё своё королевство. В мыслях своих я уже видел себя равноправным собеседником пресвитера Иоанна, с упоением предвкушая разговор двух величайших в мире мудрецов.

Куда всё делось, когда я достиг горы пресвитера Иоанна? Я сразу увидел узкую тропинку, которая вела наверх. Подъём здесь был очень трудным, но реальным, я хорошо это видел. Почему же мне сразу расхотелось сбивать в кровь ладони и колени? Испугался боли? Да, пожалуй, не испугался. Но мне не понравилось то, что я должен ползти к пресвитеру чуть ли не на четвереньках, это не очень вписывалось в мои представления о нашем с ним равноправии. И чего стоит, думал я, пресвитеру спуститься ко мне, ведь он же знает, что я здесь, и всё–таки безжалостно вынуждает меня на труднейший подъём.

Так, предаваясь своей обиде, я бродил у подножия горы и вдруг заметил заваленный крупными камнями вход в подземную пещеру. Мне сразу же стало очень интересно, куда эта пещера ведёт. Ведь я пришёл сюда за тайнами, так вот же она, тайна — великая тайна подземного мрака, и никуда не надо лезть. Валуны, правда, выглядели весьма внушительно, но едва я попробовал отвалить первый из них, как он поддался на удивление легко, и прошло совсем не много времени, как я, не сильно устав, расчистил вход в пещеру.

Пещера уводила глубоко под землю, оттуда сразу же повеяло могильным смрадом. Ещё не поздно было повернуть назад, подчинившись вполне естественному отвращению к этому смраду, но могильная вонь почему–то ни сколько меня не напугала. Я даже подумал о том, что самые изысканные ароматы земли граничат по запаху с откровенным зловонием. Эта мысль мне показалась очень глубокой и важной, так что я, пребывая в полном восторге от своей великой мудрости, сделал несколько шагов вперёд. И тут мне на встручу вылетела целая стая гарпий — тех самых, которых вы видели. Они не клевали меня, не препятствовали идти дальше, скорее ласкались и всеми доступными им способами выражали радость от моего появления. Тут я, наконец, почувствовал отвращение, Господь по молитвам пресвитера Иоанна уберёг меня от мысли идти вперёд. Я повернул назад, к свету, и тогда гарпии, разозлившись, начали меня клевать.

Они преследовали меня до самого дворца, до самой постели, на которую я в изнеможении упал. Проснулся я в слезах отчаяния, теперь я понял, что погубил свою жизнь, хотя гарпий рядом не было, но я знал, что они вернутся. Так и вышло, они явились к обеду. Дочиста уничтожив всю мою еду и изрядно навоняв, исчезли. Так повторяется уже много лет. Едва я сяду за стол, как они тут как тут — едят вместо меня.

— Как же вы не умерли за все эти годы без еды? — спросил Сиверцев.

— Не знаю. Я постоянно чувствую себя так, как будто не ел неделю, муки голода становятся порою нестерпимы, но Господь каким–то образом поддерживает мою жизнь, мне не суждено умереть от голода.

— Слуги разбежались?

— Да… Когда–то здесь были сотни слуг, половина из низ них ушла, не захотев разделить моей участи, ведь все, кто живёт в замке, не могут есть, так же, как и я. Остальных слуг я отпустил сам, смотреть, как люди страдают по моей вине — ещё одна пытка. Остались только моя старая кормилица с мужем — их я никак не мог убедить оставить меня. Да ведь и должен кто–то время от времени подавать мне кушанья, хотя бы для того, чтобы убедиться, что проклятие всё ещё действует.