Катарина - Кристина Вуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Та щоб вам пусто было, фашисты проклятые! — с ненавистью прокричала Галка.
Наденька и Тоня тут же подбежали к Вере, помогли ей подняться с колен и увести в относительно безопасное место. Я же, разгневанная подобным поведением, молниеносно подбежала к забору и встала напротив тех извергов. С минуту прожигала их злобным взглядом, пока они смеялись как лошади, задрав головы, и хватаясь за животы.
— Чего уставилась, русская свинья?! — завопил один из них.
— Как ты смеешь смотреть на нас?!
— Иди работай, бестолковая русская девка!
От возмущения я едва не подавилась собственной слюной.
— Закройте свои грязные рты, чертовы нацисты! — со всей силы прокричала я, и быстро схватила первый попавшийся камень. — А ну валите отсюда… вы… маленькие, мерзкие…
Двое мальчиков невольно отпрянули назад с недоуменными перекошенными лицами. Но тот, что был посередине — особо упертый и стойкий — продолжил прожигать меня взглядом, полным жгучей ненависти.
— Заткнись, русская! Заткнись! Заткнись! — неистово завопил мальчик, а в его холодных голубых глазах отразилось безумие. — Ты и твои родители — низшая раса! Вы все грязные дикари и тупые ублюдки! Вы ни на что не годитесь! Вас всех нужно уничтожить! Уничтожить…
— Катька! Катька, не глупи! Не стоят эти ироды того! — обеспокоенно закричала Галка. Она подбежала и выхватила у меня камень из рук. — Ну повесят же нас, дура, опомнись!
— Сто пятьдесят четыре! — раздался гневный голос фрау Розы позади. — Живо ко мне!
— Ну все… — тихо простонала Галка, а потом наклонилась ко мне и прошептала заговорщическим шепотом. — Ты, девка, зря немецкий-то свой выдала. Они ж от тебя теперь не отстанут. До конца дней своих на них пахать будешь…
— Дура, ты нас всех подставила! — сквозь слезы прокричала Тонька, испепелив меня взглядом.
— На кой черт ты им на фашистском ответила?! — разъяренно завопила Надька мне вслед. — Какого лешего ты вообще знаешь их язык?! Что теперь с нами будет?!
Я молча проследовала за фрау Розой, глотая слезы. Как только мы оказались в стенах административного блока, она влепила мне звонкую пощечину, отчего половина лица тут же разразилась острой болью.
— Это тебе за то, что скрывала знание немецкого. По-хорошему спрашивали тебя! — прошипела женщина и вонзила в меня разгневанный взгляд, впервые заговорив со мной на родном языке. — Но считай, что тебе повезло… Прямо сейчас ты пойдешь и приведешь себя в порядок. А после… в любой момент тебя вызовут в администрацию.
На удивление, фрау Роза спокойно отпустила меня тогда. Пол дня я ходила в недоумении, выполняя привычные обязанности строго по расписанию. Девчонки, что были со мной на утреннем наказании, прибыли чуть позже, сообщив, что впаяли им привычное ночное дежурство в кухне. Вот только снять сырую одежду и помыться, им никто не разрешил… Так и работали они до ночи грязные и в сырых платьях.
— Говоришь, в администрацию тебя вызывают? — спросила Тонька, выжав солдатскую рубашку толстыми могучими ручищами. — Не к добру это…
— Так оно и ежу понятно, що не к добру, — подхватила Галька, тяжело выдохнув. — Поди к начальнику этому… пердуну старому, пропади он пропадом…
— Вот-вот, Катька, мотай на ус! — воскликнула Надька, с силой пытаясь вытащить тяжелую кипу одежды из огромной стиральной машины, и я тут же подоспела ей на помощь. — Говорят, владелец прачечной — старый немец… лет пятьдесят пять, не меньше. Так вот, те девки, кому посчастливилось побывать у него, бегут от него… да так, що аж пятки сверкают!
— Да что с ним не так?! — нетерпеливо спросила я, принимаясь выжимать серый китель.
— Та не ори ты как чумная! — укоризненно прошептала Галка, махнув рукой. — Не знаю, правда это или придумали що… Но я тебе так скажу. Любит он девок молоденьких, годков двадцати. А голос у него такой тихий, ласковый, будто мед для ушей… Но все поголовно твердят, що на волосы девичьи он падок. Так що, девка, не дури и прячь волосы свои под косынкой. Того гляди, беду какую накличешь, а нам всем разгребать потом…
— А мне кажется, слухи все это! — неожиданно воскликнула Верочка, выжав солдатские штаны. Все это время она молча выполняла свою работу, не вклиниваясь в разговор. — Не угодил он чем парочке девиц, вот и распускают они слухи.
— Все равно! Как говорится… береженого бог бережет, — возразила Галька, направив на меня хмурый взгляд карих глаз. — И ты, Катька, не дури! Думай, що балакать там ему на немецком будешь.
— Ты лучше расскажи-ка нам, дорогая, где ты так шпрехать научилась? — с хитрой улыбкой спросила Наденька, сверкнув лисьими зелеными глазками в мою сторону. — Верочка наша, понятное дело, дочь француженки, поэтому знает языки всякие, а ты у нас кем будешь?
Тонька и Галка подавили короткий смешок, но тем не менее уставились на меня с нескрываемым любопытством.
— Я же говорила, у помещицы работала. Она и ее дочь относились ко мне хорошо, вот и научили многому, — честно призналась я, продолжив работать.
— Тю, да що ты свистишь нам тут? — усмехнулась Тонька, недоверчиво взмахнув рукой. — Как ты могла так быстро выучить фашистский язык? Мы тут уж три года как маемся, а по-немецки только три слова знаем.
— Это потому, что надзирательницы здесь русский знают, а в той семье со мной все три года говорили только на немецком, — констатировала я, выразительно взглянув на девушку. — Есть разница? Да и к тому же, подруга моя хорошо на немецком говорит, без ее помощи тоже не обошлось.
— Богданова, в администрацию! — раздался строгий голос фрау Розы.
— Надо же, по фамилии обратилась! — удивилась Галька.
— Удачи, Катенька, — наспех проговорила Вера, крепко обняв меня напоследок.
Глава 25
В сопровождении двух полицейских меня проводили до начальника прачечной. Когда я вошла в кабинет, владелец прачечной находился ко мне спиной и лицом к аквариуму, наполненному водой. Мужчина был невысокого роста с серебристой сединой. Он неспеша посыпал на поверхность воды едва уловимые крупицы. Вероятно, подкармливал обитателей стеклянной коробки, которую я видела на тот момент впервые.
Я остановилась возле дверей, не решаясь пройти без разрешения.
— Добрый день, — произнесла я как можно громче, прочистив горло.
Мое появление никак не отразилось на поведении мужчины, поэтому я мельком рассмотрела помещение. Кабинет не пестрил богатым убранством, напротив, все было расставлено довольно
