Сестры Мао - Гэвин Маккри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для отца эта ложь основывалась на принципе. Ему нужны были деньги Турлоу, но он не хотел их получать. Для матери принципы не были на первом месте – она хотела понять, что такое брак, прежде чем брать на себя соответствующие обязательства. Вот так просто вступить в ряды замужних по закону женщин означало бы почти отречься – слишком рано. Осторожность не позволяла ей выбрать будущее, отравленное угрызениями совести, она хотела понять, может ли брак быть началом, а не концом жизни, как она боялась.
Поэтому той хрупкой нитью, что связала родителей, стала церемония присяги в общественном зале, увешанном фотографиями Ленина и флагами с серпом и молотом, с большим транспарантом «Единство коммунистической семьи – ради единства народа на пути к социалистической революции». Однако эта нить не рвалась. Они настойчиво тянули в разные стороны, но постоянно возвращались друг к другу. Они чувствовали друг в друге то, чего не могли понять сами, но никогда ничего не говорили открыто, а потому не сумели разгадать силу своей связи, пока она действительно не ослабла и не исчезла.
Макс, который на церемонии был шафером, стал участником и окончательного разрыва. Когда много лет спустя Ева спросила его об этом, он ответил: «Были важные вещи, которые ты не видела, Ева, потому что ты была еще ребенком. Я не вижу причин, почему ты не должна знать о них сейчас. Только ты должна пообещать, что не будешь винить гонца».
– Ты должен мне помочь, – сказала Максу ее мать однажды утром перед репетицией. – Ты должен поговорить с Полом. Он сошел с ума. Ты должен заставить его образумиться. Я думала, он скоро устанет от этой девушки, его романы всегда имели временные рамки. Но Дорис не как прежние, он из-за нее сошел с ума. Я говорила ей, что она должна уйти, но она не уходит – Пол не позволяет. Его не переубедить, и я боюсь, что если я буду давить слишком сильно, ты знаешь, что может случиться: этот ублюдок уйдет вместе с ней. Пожалуйста, Макс, поговори с ним от моего имени. Убеди его избавиться от нее. Скажи ему, что она может остаться до премьеры, но потом должна будет уйти. Слышишь меня? Она просто обязана.
Хотя Макс и не хотел этого, он договорился встретиться с Полом в ресторане на Уордур-стрит. Макс знал, что его друг задержится, поэтому взял книгу, чтобы почитать, пока будет его ждать. Длинный, узкий французский ресторан был заставлен маленькими квадратными столиками. В светлой прокуренной зоне у входа компания поглощала поздний ужин. Макс устроился в самом конце, один, в кромешной темноте, заказал вино и стал читать при свечах.
Пол прибыл через двадцать минут после назначенного времени. Он привел с собой Дорис, хотя Макс настоятельно просил его прийти одного. Пол выхватил книгу из рук Макса и взглянул на обложку.
– И ты тоже, – сказал он.
– Для дебюта не так уж плохо. Я приятно удивлен.
Пол присвистнул и бросил книгу на стол.
– Прости, мы опоздали, – сказала Дорис.
Макс поцеловал руку Дорис, зная, что она к этому не привыкла.
– Не волнуйся, Дорис…
Он произнес ее имя так, словно впервые назвал товар, только недавно привезенный из-за границы.
– Но я к этому уже привык.
Она убрала руку и незаметно вытерла ее сзади о юбку. Макс улыбнулся этому жесту: для девушек ее типа нагота начиналась с рук; если выразить внимание к ним таким образом, они проявят свои чувства.
Пол бродил в поисках лучшего места:
– Это преступление – зарыться сюда, как кроты. А вот и подходящий столик.
Он провел их к только что освободившемуся столику у окна, нетерпеливо нарисовал в воздухе круг над грязными тарелками, подавая знак официанту убрать их. Пока тот протирал пластиковую столешницу и расставлял четыре чистые тарелки, Дорис испытывала неловкость, а Макс и Пол просто наблюдали. Макс подумал, не попросить ли убрать лишнюю посуду, но решил этого не делать. Ему казалось, что Алисса должна была присутствовать на этой встрече, пусть даже ее там и не было.
Макс снова надел очки, чтобы прочитать меню. Он уже бывал здесь раньше и знал, чего следует избегать, а потому заказал за всех: две порции мидий, морской язык и бутылку белого вина.
– Ты согласна, Дорис?
– Отлично, – ответила она, хотя, как оказалось, не знала, что такое мидии.
– О, так ты еврейка, – сказал Макс. – А ты соблюдаешь запреты?
– Нет. Но мой отец всегда был против морепродуктов.
Когда принесли мидии, Пол набросился на них с вилкой – мелкие кусочки моллюска часто оставались на створках, а стол вокруг тарелки покрылся брызгами соуса. Макс доставал мясо деликатнее, используя пустую раковину как щипцы; ему понравилось, что Дорис последовала его примеру, пусть даже тем самым могла выказать нелояльность к Полу. Тот, казалось, ничего не замечал и не беспокоился. Он был занят монологом о недавно увиденной им постановке «Тимона Афинского». Макс подмигнул Дорис, прежде чем завести спор с Полом по поводу высказанного им небольшого замечания. Поскольку она ничего не знала о предмете, Дорис не могла бы судить о правильности или неправильности их взглядов, но она была достаточно умна, чтобы распознать фальшивый спор. Здесь под видом истинных аргументов приводились каламбуры, анекдоты и хвастовство, изредка подкреплявшиеся вескими заявлениями; все они с жаром принимались. Один говорил не совсем то, что думал, а скорее то, что, по его мнению, должно было произвести на другого впечатление и заставить того ответить. Другой предвидел и направлял реплики. Один перенимал тон другого и отбрасывал его. Реплики Пола некоторым образом цитировали слова Макса, а тот произносил слова, прямо вытекавшие из тех, что перед этим произносил Пол. Нигде в их разговоре не чувствовалась жажда соперничества.
Их спор перешел от интерпретации отдельных постановок к вопросу о национальном театре, а оттуда – к лорду-камергеру, убожеству Вест-Энда и тому, что неприлично ожидать прибыльности от хороших пьес. Никто из них не упомянул о «Трибунале Син-Сун». Макс возражал против того, что Пол сокращает его сценарий, а Пол был возмущен тем, что Макс своим вмешательством в ход репетиций подрывает его авторитет режиссера; они оба ждали, что к концу вечера эти вопросы разрешатся сами собой.
Макс
