Искусство наступать на швабру - Елизавета Абаринова-Кожухова

– Не надо, – перебил Дубов. – Вдруг я кому-нибудь проболтаюсь. Ну, мне уж точно пора. Но завтра непременно постараюсь к вам приплыть.

Нежно поцеловав Наде ручку, адмирал погрузился в лодку и отплыл на "Инессу". A когда шлюпка скрылась за северным мысом продолговатого острова, Надя вновь облеклась в шкуру Кисси и бултыхнулась в море.

– Ну, как?! – набросились на адмирала с расспросами обитатели яхты, как только он взошел на палубу.

– Там действительно два островка, – ответил адмирал, – но на "Инессе" к ним не подплывешь: повсюду мели и подводные скалы.

– A на лодке? – спросил Гераклов.

– На лодке можно. Но осторожно. Сначала будет островок вытянутой формы, туда плывите без опаски. A вот на второй остров я бы отправляться не советовал. Во-первых, в проливе переменчивое течение с водоворотами, у меня чуть было не перевернулась шлюпка. A только я ступил на этот остров, как меня едва не укусила гадюка. Похоже, что лес там просто кишит змеями.

– Да, лучше туда не соваться, – поежился Грымзин. – Пожалуй, ограничимся променажами по первому острову.

К вечеру погода испортилась – налетел ветер, небо покрылось тучами, а вскоре заморосил дождик, грозящий перейти в ливень. Поэтому, не дожидаясь темноты, обитатели яхты предпочли разойтись по каютам. Адмирал Рябинин зорко следил за тем, чтобы Вероника вновь не поддалась навязчивому влечению и не приступила к реализации программы по соблазнению Егора. Грымзин, вооружившись калькулятором, у себя в каюте просматривал банковские бумаги, захваченные в дорогу. Oтрадин, как обычно, пропадал в радиорубке. Гераклов, жалуясь на головную боль, ушел к себе еще до начала дождя.

К ночи непогода усилилась – начался ливень, где-то вдали рокотали очистительные раскаты грома. На палубу вышел политик Гераклов. Как и в прошлую ночь, он бесшумно спустил шлюпку на воду и погреб в сторону острова.

Дождь заливал все, даже стекла очков, и Гераклов стал шарить в карманах брюк, ища носовой платок. При этом он сильно двинул ногой, и раздался чей-то вопль. Константин Филиппович тоже вскрикнул и, достав из-за пазухи электрический фонарик, осветил дно лодки. Там лежал репортер Ибикусов.

– Что вы здесь делаете? – грозно спросил Гераклов.

– То же, что и вы, – ухмыльнулся Ибикусов. – Плыву на остров.

– Для чего? – удивился политик. – Ну, со мной-то понятно – я собираюсь осквернить их знамя, этот мерзкий символ антинародного тоталитаризма, но вы-то что там потеряли?

– A может, я хочу попасть в лапы настоящих пиратов, – ответил репортер. – Может, я хочу, чтобы они меня пытали, избивали, морили голодом и в конце концов...

– Да-да-да, знаю, – перебил Гераклов, – в конце концов убили, изнасиловали и пожарили на шашлык.

– Вы все смеетесь, – серьезно возразил Ибикусов, – а мне не до смеха. Может, я действительно хочу умереть и положить конец своему бессмысленному существованию? Никто меня не любит...

– A за что вас любить? – пожал плечами Гераклов. – Если вы только то и делаете, что каркаете всякую дрянь. Я даже более чем уверен, что в ближайшее время вы все это сами себе и накаркаете. Вам и череп проломят, и ядом отравят, и придушат, а вдобавок еще и поимеют.

– Да разрази меня гром!.. – начал было Ибикусов, но в этот момент огромная молния перерезала ночное небо, и раскат грома заглушил фразу репортера.

– A давайте сыграем в русскую рулетку, – вдруг предложил Гераклов.

– Давайте, – тут же согласился репортер. – А в каком смысле?

– Сейчас мы приплывем на остров, и я пойду на гору сдирать флаг. Если операция пройдет успешно, то я отплыву назад на яхту, а вы останетесь на острове на съедение пиратам. A если они меня подкараулят и сцапают, то поплывете на яхту вы – надо же доставить назад шлюпку. – Гераклов вздохнул. – И передать последний привет друзьям. Ну как, по рукам?

За разговорами шлюпка подплыла к острову, и Гераклов, оставив нежданного спутника на дне лодки, побежал в сторону горы своего имени, где на кресте в свете молний багровело ненавистное знамя. Рассекая по-бычьи выставленной вперед головой крепчающий ветер, Константин Филиппович упрямо карабкался к вершине, но только он добрался до цели, как две пары рук из темноты схватили его и поволокли куда-то вниз...

Лежа в лодке, Ибикусов вновь задремал. Репортеру приснились события месячной давности, когда он, чтобы заработать на новый портативный диктофон, который можно было спрятать в самых пикантных местах, подрядился написать для газеты "Кислый флирт" эротический рассказ. "Только вы, голубчик, напишите что-нибудь красивое, без этих ваших фирменных закидонов", -напутствовал Ибикусова редактор господин Романов. Готовый исполнить любое задание, Ибикусов заперся у себя в квартире, отключил телефон и даже дверной звонок и начал творить...

СОН ИБИКУСОВА

Сидя за раздолбанной пишмашинкой, Ибикусов пытался выжать из себя еще несколько строчек заказанного гениального произведения: "Маня поспешно разделась и швырнула сорочку на стул... Ваня повалил ее на постель и грубо ввел член во влагалище... Маня испытала убийственный оргазм..."

– Нет, не то, все не то, – в отчаянии воскликнул Ибикусов.– И дернул же меня черт взяться за эротический рассказ! Ну не мое это дело. Все равно ведь лучше, чем Эдичка, не напишу...

Ибикусов засучил рукава и снова кинулся в бой:

– "Ваня попил пивка и ввел член. Маня дергалась под ним, будто ее включили в электросеть. Скорость их движений нарастала, пока они, наконец, не кончили...". Опять какая-то чепуха. Ну что я могу поделать, не мое это ремесло – писать эротические произведения. Мне бы чего-нибудь возвышенного, о расчлененных трупах, о вампирах и о мучительной страшной смерти... Видимо, разным творческим личностям покровительствуют разные музы, и мне – явно не та, которая покровительствует эротике. A что делать – высокие и светлые чувства в наше время никому не нужны, а жить как-то надо, вот и берешься не за свое дело... Ну ладно, поехали дальше: "Любовники бурно кончили, Ваня вывел член из влагалища Мани, они допили пивко и стали неспешно одеваться..."

В этот момент по комнате пробежал легкий ветерок. Ибикусов поднялся, чтобы прикрыть окно, но вдруг увидел, что посреди комнаты стоит красивая стройная девушка, одетая в некое подобие белого балахона, который, однако, не скрывал, а еще более подчеркивал безупречные очертания ее фигуры.

– Что вам угодно, сударыня? – обратился к ней писатель, невольно любуясь прекрасными темными волосами девушки, свободно спадающими по плечам.

– Вы господин Ибикусов? – невысоким, но очень мелодичным голосом спросила девушка.