Золотая стрела - Елизавета Абаринова-Кожухова

Елизавета Абаринова-Кожухова

Золотая стрела

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

В темном подвале было неуютно и сыро. Где-то во мраке попискивали крысы. Где-то мерно падали капли воды, звонко отсчитывая вечность. Двое узников, кое-как устроившись на куче полусгнившей соломы, тихо переговаривались. Видимо, не столько из опасения, что их кто-то может услышать, сколько из-за давящего мрака, наползающего со всех сторон.

— Наверное, это ошибка, — пытался один из них успокоить себя и своего товарища. — Утром все выяснится, и нас отпустят. — Правда, в его голосе не чувствовалось уверенности.

— Едва ли, — отвечал высокий голос. — Никогда здесь таких нравов не бывало, чтобы гостей хватали — и в темницу. И куда король только смотрит?

— Не исключено, что это он нас сюда и упрятал, — предположил первый, чтобы уберечь от еще больших бед.

— A давайте подымем шум, — предложил обладатель высокого голоса, может, чего и добьемся. — И, не дожидаясь ответа, возопил: — Эй, долго еще нас тут будут держать?!

— Бесполезно, — вздохнул первый узник, но тут с противным скрипом приоткрылась дверь, и в нее просунулся человек с тусклым светильником в руке. Заключенные тщетно пытались разглядеть его лицо, скрытое под огромным капюшоном.

— Ну, кто тут гомонит? — зло проговорил стражник хриплым голосом. Молчать, суки, а то замочу! — И, дохнув перегаром, он вышел вон. Неприятно лязгнул несмазанный запор.

— Какие изысканные манеры! — насмешливо проговорил ему вслед первый узник, но тут второй схватил его за руку:

— Тише!

И действительно, за дверями заслышались крики и звуки борьбы. A минуту спустя двери темницы распахнулись, и внутрь, словно кули с мукой, влетели хам-стражник и два других в таких же капюшонах. Следом за ними в проеме дверей возник широкий приземистый силуэт, а у него из-за плеча высовывался еще один — более высокий и худощавый. Узники на всякий случай забились в темный угол и со смешанным чувством страха и надежды наблюдали за происходящим. Тем временем двое неизвестных вошли в камеру.

— Молчать и не двигаться! — прорычал широкоплечий господин, угрожающе размахивая огромным мечом. Главный стражник попытался было сунуть руку за пазуху, но, получив чувствительный удар кованым сапогом по голове, застыл без сознания. Второй налетчик вытащил из кармана клубок веревок, и они вдвоем быстро связали всех троих стражников, а напоследок засунули им во рты кляпы. Впрочем, те лишь мелко дрожали и даже не пытались оказать какого-либо сопротивления.

— A где же узники? — вопросил обладатель меча, когда с тюремщиками было покончено. Его помощник поднял с пола фонарь и посветил в угол:

— Да вот они! Сидят за решеткой в темнице сырой…

— Вы свободны! — с пафосом провозгласил человек с мечом. — Наши кони ждут вас!

— Мы никуда с вами не пойдем! — решительно отказался первый узник. — К утру недоразумение выяснится, и нас так и так отсюда выпустят.

— A вас мы, извините, не знаем, — добавил его товарищ.

— Что? — возмутился меченосец. — Старых друзей не узнаете?

— Тут же темно, — примирительно сказал его спутник и приподнял фонарь, осветив лица обоих налетчиков. — Ах, вот оно что! — радостно протянул первый узник, а второй от избытка чувств даже расцеловал нежданных гостей.

— Ну, поехали, — растроганно прогудел широкоплечий господин, и все четверо спешно покинули темницу, поплотнее захлопнув дверь.

Утренний туман рассеивался. По болоту брел человек в плаще и с огромным рюкзаком, из которого торчали несколько длинных предметов, поблескивающих в лучах восходящего солнца — яркого, но по-осеннему холодного. Видно было, что человек чувствует себя на болоте весьма уверенно: держа в правой руке длинный шест, он со знанием дела ощупывал перед собой дорогу, а при необходимости ловко перепрыгивал с кочки на кочку. Впрочем, следы тины на всей протяженности длинных резиновых сапогов, похожих на ботфорты, говорили, что необычному путнику доводилось и по-настоящему проваливаться в трясину.

Однако путешественник не унывал, а даже наоборот — напевал какую-то веселую песенку. Вскоре после того как туман совсем рассеялся, болотный странник по каким-то своим приметам почувствовал, что приближается к краю топи.

— Ну вот и прекрасно, отдохну на твердой почве, — пробормотал он. Жаль, малость приблудился, а спросить не у кого.

Перейдя через слабозаболоченную полянку, путник уже собрался было сделать привал под сенью почти облетевших березок, скучковавшихся в небольшую рощицу, но тут он заметил струйку дыма, поднимающуюся из невидимой трубы. А миновав рощицу, увидел и небольшой, но добротный домик с остроскатной крышей. Прямо перед крыльцом на скамеечке сидел человек в крестьянской одежде и доил бурую корову. Заметив пришельца, он поднялся и приветственно замахал рукой. Гость, в свою очередь, вежливо приподнял с головы соломенную шляпу.

— Доброе утро, хозяин, — обратился он к крестьянину. — Не угостите ли молочком?

— А отчего же нет, — весело ответил хозяин. — Только вы, как я вижу, малость продрогли, не пройти ли нам лучше в дом — я вас угощу чем покрепче.

Хозяин и гость поднялись по крыльцу и, пройдя через темные сени, оказались в скромно, но уютно обставленной гостиной с камином, в котором потрескивали поленья. На стуле у окна сидела и что-то вязала спицами не очень молодая женщина. Увидев незнакомого, она чуть вздрогнула и вопросительно глянула на хозяина.

— Не волнуйся, Катеринушка, это… Кстати, дорогой гость, как вас звать-величать?

— Иван, — ответил дорогой гость. — Иван Покровский. А вас как?

Хозяин как-то резко поблек.

— У меня нет имени, — грустно проговорил он. И с деланной бодростью продолжал: — Вы тут по делам или просто охотитесь?

— В каком смысле охотитесь? — переспросил Покровский.

— Ну, я вижу, у вас из мешка торчат лук и стрелы. Только едва ли на наших болотах вы чего настреляете.

Иван чуть смутился:

— Да нет, какая уж тут охота. Просто путешествую, осматриваю незнакомые места. Может быть, здесь меня посетит поэтическая муза…

— Ах, так вы поэт? — искренне обрадовался хозяин. Покровский заметил, что и женщина чуть заметно улыбнулась. — Да вы присаживайтесь, снимайте вашу обутку, устраивайтесь поудобнее… Катерина, принеси-ка нам вина!

— Нет-нет, я не пью, — решительно отказался Покровский.

— Ну тогда чаю погорячее.

— Подождите немного, — хозяйка отложила вязание и куда-то вышла.

— Вы не смотрите, что она такая неразговорчивая, — улыбнулся хозяин, придвинув к камину два кресла, для гостя и для себя. — А вообще у нее душа золотая. Просто живет здесь в глуши, как на острове, и от людей совсем отвыкла.