Ревет и стонет Днепр широкий - Юрий Смолич

Митинг артиллеристов–гвардейцев на выступлении Бош и закончился.

Комитетчик–офицер уже и не пытался перечить. Спрыгнул с лафета и пошел к коновязи.

Тут произошла еще одна смешная история.

Солдаты снова гурьбой бросились отвязывать ему коня. Но только поручик поставил ногу в стремя и готовился уже вскочить в седло, как кто–то огрел вороного шлеей по крупу. Конь — на дыбы и поскакал, развевая гриву, по дороге к дворцу. А поручик — под взрыв хохота, еще и с солеными солдатскими прибаутками — клюнул носом в землю, а затем вскочил, лютый, бледный, и побрел за лошадью пешком.

Митинг единогласно постановил:

— Завтра утром выступать в Жмеринку. Грузить пушки и эшелоны. На Винницу!

«ОСЕННИЙ ЕРАЛАШ»

1

В шантане «Аполло» — Меринговская, 8 — в эту ночь было особенно людно, шумно и весело.

Анонс извещал о бале–маскараде–кабаре «Осенний ералаш». В зале — бальные и экзотические танцы, бой конфетти и серпантина; на эстраде — варьете и, специально, «гвоздь сезона» — танец «ню на барабане»; кухня — шеф–повар «Континенталя» «Дядя Ваня»; вина — подвалов Карантбайвеля и Сантино; обслуживают столики официантки, но в черных фраках, для масок вход бесплатный, без маски — за вход керенка; приз пур ле дам — за декольте, мужской маске — за количество бутоньерок; по специальному разрешению коменданта города — рулетка и карты. Подробности в программках на обороте меню.

Пожалуй, Киев никогда еще так не веселился, как в эту четвертую военную осень. Особенно в кварталах между Крещатиком и Банковой. «Интимный» давал сегодня сорок сольных номеров, «Максим» — сорок артистических ансамблей, «Пел–мел» — фарс «Кто же будет обладать прекрасной Еленой», «Гротеск» — колыбельные песни только для взрослых, «Перепутье» в подвале на Николаевской — гиньоль «Ах!». В цирке «Киссо» боролись сорок пар чемпионов. В шантане «Шато» выступал ансамбль «Сорок невинных дев».

О киевских «злачных местах киевляне так тогда и говорили: «Кругом сорок».

Впрочем, на эти «кругом сорок» существовала строгая цензура. Осуществлял ее штаб военного округа: на все программы увеселений и зрелищ нужно было заблаговременно получить разрешение штаба. Военная цензура требовала, чтобы в программах не было ни слова о войне и ни звука о революции — больше смеха, больше танцев, максимум женского тела. Программы без женского тела, без танцев, без смеха разрешения не получали. Штаб неустанно заботился о моральном состоянии населения столицы, пекся о том, чтобы гражданское население жило беззаботно, а военные люди — в азарте и ажитации.

Но к шантану «Аполло» штаб проявлял особое внимание. Сие кабаре находилось в непосредственной близости к штабу на Банковой, и тут приводили в порядок свою расшатанную нервную систему все многочисленные штаб–офицеры. И поэтому специально уполномоченный для наблюдения за местами увеселения, старший офицер для особо важных поручений, штабс–капитан Боголепов–Южин, был в этот вечер крайне разгневан: костюмированный бал–маскарад в «Аполло» не состоялся. Посетители предпочитали платить керенку, но являлись в своем обычном одеянии. Боголепов–Южин пригрозил дирекции гауптвахтой за недостаточную изобретательность и рвенье в деле рекламы и пообещал, что, покончив с неотложными делами, пожалует в шантан сам, чтобы лично проверить, в состоянии ли дирекция в течение этих двух–трех часов заслужить амнистию.

— Веселья! Тела! Соли и перца! — приказал он дирекции по телефону. — В два раза больше, чем в программе. Снимите юбки с официанток — пускай щеголяют во фраках и в панталонах с кружевами! Хотя бы им наденьте маски!..

Ведь моральное состояние населения столицы и ее гарнизона сейчас нужно было держать на особенно высоком градусе: вести из ставки и Петрограда были далеко не утешительны. А из Киевского округа — и вовсе тревожны. В селах Зеленках, Медвине, Пиляве, Ковалях, Поповке на Каневщине крестьяне запахали помещичьи земли. В имении Русаки, под Радомышлем, и вообще по всей Черниговщине — беспорядки с применением оружия. Фастовский чугунолитейный завод захватили рабочие. На Подолии и Волыни горели помещичьи экономии. А в городе Виннице, сердце Юго–Западного фронта, восстал 15–й крымский полк…

Для борьбы с анархией в округе не хватало вооруженных сил. Двенадцати полков донцов и «вольных казаков» Центральной рады было совершенно недостаточно!

Из ставки — на душераздирающее «SOS!» киевского штаба был получен ответ: фронт фактически оголен — возможен внезапный удар австро–немцев; распропагандированная большевиками армия, батальонами и целыми полками, разбегается кто куда; наиболее надежные части спешно передислоцируют в направлении на Петроград; все, что можно еще поднять, направляется на Винницу. Киеву — с его огромным гарнизоном — надлежит обходиться собственными силами.

Из Петрограда: все верные Керенскому войска концентрируются вокруг Зимнего дворца, резиденции Временного правительства; мосты через Неву — в предвидении наступления частей, находящихся под влиянием большевиков, — приказано развести; лидер партии кадетов Кишкин объявлен «диктатором столицы», и ему предоставлены неограниченные полномочия для наведения порядка.

Боголепов–Южин одной рукой скомкал поданные ему свежие телеграфные ленты, другой швырнул телефонную трубку — отключился от шантана «Аполло», придвинул бумагу, взял перо и начал писать проект оповещения населения о том, что командующий поисками Киевского гарнизона генерал Квецинский принимает на себя полномочия «диктатора столицы Украины»…

2

Тем временем на эстраде большого зала «Аполло» хор братьев Зайцевых на модный мотив «Под знойным небом Аргентины» исполнял:

Под южным небом Украины,

Где женщины как на картине,

Где небо чистое так сине,

Танцуют все… гопак.

И сразу же переходил на сенсационные куплеты из репертуара Ваньки Руденко–Руденкова:

А сам Керенский посылает телеграммы,

Что город Киев, переполненный ворами…

При этом дискант выводил октавой выше — «большевиками» (вместо ворами), а бас гудел октавой ниже — «хохлами».

После каждого куплета исполнители пускались в танец попарно: дама плыла в томном аргентинском танго, а кавалер откалывал вокруг нее вприсядку гопака. Хормейстер был загримирован под Винниченко. Этот номер считался острой политической сатирой на нынешнюю ситуацию в Киеве: «yкраинизация–европеизация–большевизация», и зал содрогался от хохота. Проблема национального самоопределения и социальной ориентации в этих кругах была решена раз и навсегда.