Да – тогда и сейчас - Мэри Бет Кин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Питер оперся на локти, чтобы сосредоточиться.
– Все эти годы я думала, что тебе без нее лучше. Но, возможно, тебе было бы легче, если бы ты знал, что она рядом. Возможно, это придало бы тебе сил. Если бы ты знал, что она не забыла о тебе, что ты значишь для нее очень много. Может быть, если бы ты знал, что еще пятнадцать, семнадцать лет назад она думала о тебе, ты, возможно, не потерял бы себя.
Да, это было неожиданно, но Питер готовился к более страшным откровениям. Он и раньше пытался объяснить Кейт, что никогда не сомневался в том, что мать его любит. Но, как когда-то сказал дочери Фрэнсис Глисон, любовь – это только часть истории.
– Я внушала себе, что пытаюсь тебя защитить, но на самом деле думала только о себе. – Кейт пристально смотрела на мужа, пытаясь прочесть его мысли.
– Что ж, ладно, – сказал Питер.
Изменилось бы что-то, если бы он знал? Вряд ли. Питер хотел сказать, что чувствовал себя потерянным и до того, как утратил связь с матерью, но не стал окончательно портить вечер. Он подумал о доме, в котором живут его дети. О доме, в котором звучит музыка, смех и веселая болтовня. Вот Фрэнки и Молли делают уроки, кто-то звонит в дверь, дети бегут посмотреть, кто пришел, Кейт говорит по телефону, на плите убегает кофе, вокруг царит счастливый хаос. А потом он вспомнил свое детство: одиночество, безмолвие, бесконечное ожидание, не скрипнет ли ступенька на лестнице.
– Ты на меня не сердишься? – спросила Кейт.
– Нет, – ответил Питер и на мгновение задумался, а так ли это на самом деле. – Мне еще нужно все это обдумать, но нет, на тебя я не сержусь.
В глазах Кейт мелькнуло облегчение, напряженные плечи расправились.
– А мне есть о чем пожалеть, – сказал Питер.
И вспомнил день, когда они решили пожениться.
Кейт выпрямилась и обратилась в слух: ресторанный шум, чужие разговоры, стук приборов о тарелки – все исчезло. Ее волосы рассыпались по плечам. Какая же она красивая, подумал Питер. Он так привык к ее красоте, что почти перестал ее замечать.
В последнее время он вспоминал тот день очень часто. Они кинулись в этот брак очертя голову, возможно, потому, что мечтали о нем еще в детстве. Он ведь даже кольцом не запасся, а она все равно согласилась. Питер обещал, что обязательно купит красивое кольцо, но так и не купил. Кейт до сих пор носила колечко за семьдесят пять долларов, купленное на Бликер-стрит. Выходит, Питер и предложения-то нормально не сделал.
Другой устроил бы целую церемонию, подарил кольцо с бриллиантом. А Питер оплошал.
Кейт слушала, глядя на него через огонек чайной свечки, а потом откинулась назад и рассмеялась:
– Иными словами, ты не жалеешь, что женился на мне, но жалеешь, что неправильно сделал предложение? Питер, Питер… Неужели тебе больше не о чем жалеть?
– Вроде того. – Он уткнулся в свою пустую тарелку.
– Эй, ну ты что, не дуйся. – Кейт накрыла его ладони своими. – Если ты правда так переживаешь, сделай мне предложение снова. Прямо сейчас. Так, как, ты считаешь, полагается.
Но что бы она ответила тогда, если бы могла предвидеть, что ждет их в будущем? Второй раз за вечер Питер почувствовал, как земля уходит из-под ног.
Подошел официант и стал убирать тарелки. Кейт все так же смотрела на мужа.
– У нас все налаживается – ну, по моим ощущениям, – сказал он. – Но что будет потом, мы не знаем. Не исключено, что недавние беды еще покажутся нам ерундой. Ты об этом не думала? Мы ведь не знали, каково это – взрослеть, жить вместе, быть родителями. Мы вообще ничего не знали. Возможно, и сейчас не знаем. Но если бы тогда ты знала то, что знаешь сейчас, то сказала бы «да»?
– Я знаю сейчас. Так что давай, я жду.
Питер искал нужные слова.
– Хорошо, я тебе помогу. – Она крепко сжала его руки.
Питер взглянул ей в глаза.
– И тогда, и сейчас мой ответ: да.
Глава двадцать вторая
Прошел год с тех пор, как Питер вернулся из клиники, а Энн уехала из Флорал-парка обратно на север. У нее не было телефона, так что она оставила номер дома престарелых на случай, если им вдруг понадобится связаться. Перед началом смены Энн обязательно спрашивала у медсестер, нет ли для нее сообщений. Питер позвонил на Рождество и, как ни удивительно, застал мать на рабочем месте. Энн сказала, что собирается праздновать у подруги – отработает еще пару часов и поедет к ней. Подруга попросила купить к столу овощей. А зовут подругу Бриджет.
После того разговора Питер не звонил очень долго. Наверное, ей стоило послать внукам подарки? Но она ведь даже не знает, что им нравится. Надо было подарить им по двадцать долларов в красивой открытке, а открытку положить в ярко-красный конверт. Каждый год, когда Энн сортировала рождественскую почту для стариков, у нее сердце сжималось от всех этих разноцветных карточек – настоящие произведения искусства! И вот через несколько месяцев после встречи с внуками ей наконец-то тоже пришла по почте такая красота – зеленый конверт с золотой изнанкой. В конверте была фотография Фрэнки и Молли. И еще собаки. Жаль, не было снимка Питера. Энн повесила фотографию на холодильник, а конверт пролежал раскрытым на кухонной стойке чуть ли не до середины января; свет уличных фонарей красиво отражался от золотой изнанки даже глубокой ночью.
Хорошо бы еще раз повидать внуков. Но ведь теперь все будет по-другому. Она больше не сможет тайком наблюдать за ними из машины. Придется позвонить в дверь. А значит, навязаться в гости. А они, может быть, и не захотят ее видеть теперь, когда беда миновала. Энн не знала, как поступить. В прошлый раз Кейт обратилась к ней за помощью, но она почти ничем и не помогла. Кейт наверняка успела пожалеть о своем решении.
Питер позвонил только в мае. Сказал, просто хочет узнать, все ли у нее в порядке. Рассказал про школу и про детей. Кейт написала длиннющую диссертацию и получила степень магистра.
– А так все нормально? – осторожно поинтересовалась Энн. – Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да. А ты?
– Все просто замечательно.
В самом конце разговора Питер спросил, когда они увидятся, но
