Да – тогда и сейчас - Мэри Бет Кин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец, однажды вечером он убрал ее волосы с плеча и стал целовать, сначала в шею, потом в губы. Почувствовав, что она дрожит, он отступил, но еще долго обнимал ее и говорил, что все будет хорошо, все обязательно будет хорошо. Теперь, ложась вместе, они словно оказывались на другом берегу своей жизни, бесконечно далеком от пристани, где все началось, и Кейт снова и снова всматривалась в мерцающие огни прошлого, сравнивая его с настоящим. То, что прежде было понятно обоим, теперь требовало перевода. Питер считал, что это естественно, ведь все меняется. Меняется жизнь, и люди вместе с ней. Главное – не отставать друг от друга.
Через полтора месяца после возвращения из Нью-Джерси он надел тот же костюм, в котором ходил на слушания, и отправился на собеседование в школу.
Кейт была уверена, что все пройдет хорошо. Питер прекрасно знал историю, понимал все ее процессы и закономерности. Такой учитель станет для мальчишек настоящим подарком. Судя по всему, школьная администрация думала так же. Питера позвали на второе собеседование, а потом предложили работу. Ему еще нужно было научиться составлять учебные планы и проводить тесты, но в школе сказали, что приступать можно после рождественских каникул, одна учительница как раз уходит в декрет. Питеру на время передадут ее часы по современной истории США, а с сентября он будет вести историю Европы Нового времени. Чтобы подготовиться, оставалось целое лето. Кроме того, Питеру предложили тренировать команду по легкой атлетике. После второго собеседования Робби, завкафедрой истории, сверстник Питера, отвел его в сторонку и сообщил, что в школьные годы они встречались на соревнованиях.
– Помнишь, мы пару раз бежали вместе? – сказал Робби, немного смущаясь. – Против тебя у меня не было ни единого шанса. Не помнишь? Я был от «Таунсенд-Харрис».
– Точно, я все думал – лицо знакомое, – ответил Питер, хотя из «Таунсенд-Харрис» не помнил никого.
Перед Рождеством – праздничный ужин Питер и Кейт всегда устраивали у себя, – Кейт позвонила родителям, Натали и Саре, чтобы предупредить, что в этом году стол будет безалкогольный, и, если родные захотят провести время в менее депрессивной обстановке, она не обидится. Фрэнсис, несомненно, рассказал о Питере жене и дочерям, и они успели обсудить все между собой, так что таиться от родственников смысла не было. На ужин все собрались заблаговременно и разъехались по домам раньше, чем обычно. Питер, хоть и утверждал, что не имеет ничего против семейного праздника, явно чувствовал себя не в своей тарелке. Когда Кейт спросила, в чем дело, он ответил только, что не думал, что ее семье все известно.
Питер начал убеждать ее, что все в порядке, но тут же обрвал себя и заявил, что Кейт должна была его предупредить, это же очень личное, он сам должен был сообщить им, он, а не она. Кейт явственно услышала в его словах голос психотерапевта: «Расскажи о своих чувствах!»
– Я ничего им не рассказывала и никогда это с ними не обсуждала. Но ты пропал на целый месяц, Питер. Они же не идиоты.
Энн приехала, лишь когда Питер вернулся, остановилась у дома, зайти отказалась, сказала, что хотела только увидеть сына, удостовериться, что с ним все хорошо. Добавила, что очень надеется, что они как-нибудь все вчетвером приедут к ней в гости. А то она уже сколько лет живет в Саратоге, а на скачках ни разу не была. Детям наверняка понравятся лошадки.
– Было бы замечательно, – ответили они хором, и Питер проводил мать до машины.
Кейт подумала, что никогда и ни за что не поедет в Саратогу.
Накануне первого рабочего дня – в гардеробе висели три новые отглаженные пары брюк, рядом стояли новые туфли – Питер вернулся с собрания анонимных алкоголиков и сразу спустился в подвал. Кейт показалось, что из-за двери слышится звон стекла.
– Питер? – крикнула она в темноту. – Что ты там делаешь?
– Ничего, – отозвался он. – Ищу кое-что. Скоро поднимусь.
Кейт стояла не двигаясь, затаив дыхание, и чувствовала, что Питер тоже замер за дверью.
– Почему ты не включил свет? – крикнула она.
– Не знаю, – ответил он. – Сейчас включу. Вот.
Комнату заполнил яркий электрический свет. Питер стоял у подножия лестницы и смотрел на нее.
Прошла целая вечность, прежде чем Кейт нашла в себе силы отвернуться, поднялась в спальню, закрыла за собой дверь и забралась под одеяло.
На следующее утро – после того как Питер долго носился как ненормальный по дому, заглядывал во все щели, упорно отказываясь признаваться, что потерял, потом обругал холодный кофейник и уехал – Кейт услышала, что ее зовет Фрэнки, и увидела, как от дома отъезжает незнакомая машина.
– Вот ты где! – обрадовался Фрэнки, увидев мать. – Какой-то дядя привез папин кошелек. Сказал, папа забыл его в баре. Он его открыл и так узнал адрес.
Кейт взяла кошелек и спокойно, без паники, стала припоминать, что было сказано вчера: полуторачасовое собрание в четверти часа езды от дома.
Питера не было больше двух часов. Вернувшись, он пожаловался, что боится растолстеть от пончиков и прочего фастфуда, который люди приносят с собой.
– Эти ребята как наркоманы, – сказал он. – Просто заменяют одно другим.
– Ага! – подхватила Кейт, радуясь, что муж вернулся домой. – Только никому не говори, а то тебя отправят в тюрьму для анонимных алкоголиков.
Потом она вспомнила позвякивание, которое, как ей показалось, доносилось из подвала прошлым вечером, и выражение его лица, когда он включил свет. Кейт спустилась по темной лестнице и тут же заметила, что синяя сумка-холодильник, в которую они летом клали сэндвичи, когда ездили в бассейн, лежит не совсем там, где раньше. Она открыла ее и нашла под старой рекламной газетой три бутылки.
Кейт сама не знала, зачем стала звонить в клинику в Нью-Джерси. Как будто можно было потребовать деньги назад. Какие конкретно методы они использовали?
