Калейдоскоп вечности (СИ) - Евгения Кострова

Мужчина шевельнул губами и посмотрел на трясущуюся женщину сверху вниз, и татуировки на его плечах стали рельефнее, чернее под натиском рубиновой ладьи, восстающий за седыми завесами. Его холодные глаза, осколок туч, застывших в кромке вечного льда. Мэй Ли подняла голову, смотря на человека, требующего ее в качестве расплаты за содеянное, и в глазах его купался голод и неотразимая глубина желания. И от этого взгляда она бледнела, а он улыбнулся и от этой улыбки ее будто ударили плеткой.

— Я хочу ее, — легко высказался он, отворачиваясь от девушки. — Она будет моим сувениром из столицы. А я думаю, что у тебя мальчишка неплохие вкусы на женщин. И женщина станет некой гарантией нашего союза. Мир бушует. Неизвестно, чем закончатся распри меж двух соседствующих Империй, что так и норовят вырвать друг другу глотки. Мне следует заручиться вниманием одного из участников Великого Турнира.

Мужчина поднес руку к пиале и кончиком заостренного серебряного когтя надрезал на большом пальце рану, вскрывая подушечку пальца до самого мяса. И в жидкость, что светлее солнца пало несколько капель его благородной крови.

Ален ничего не сказал на это действие, но губы его приоткрылись в удивленном вдохе. Одной капли крови человека хватит для него, чтобы сократить ее, либо превратить во страшные мучения. С кровью человека можно призвать его душу, прикрепляя к своей или пустить блуждающий дух в скитания между миров, что старше вод и дальше огненных светил. Если правильно распорядиться этим даром, оно будет равносильно полному овладению.

Дворянин подвинул чашу к Алену, и тот осторожно взял ее в свои руки, в неком замешательстве смотря на растворившийся алой розы отрады.

— Почему? — почти с гранитным лицом спросил Ален.

— Доказательство того, что наша сделка станет равносильной, если кто-то захочет узнать о разрыве твоего договора с этой девушкой. И я смогу ощутить в полной мере твой гнев, если что-то в моих поступках и моем поведении к женщине тебя не устроит. Но и ты не забудешь, что в моих руках. Он вновь сделал жест пальцами, клацая по столу серебряным жемчугом своих когтей и Мэй Ли ощутила внутри тела нестерпимую дрожь. Ее притянуло к мужчине, словно ее использовали как марионеточную куклу, тело выгнулось вперед, и она пролетела несколько метров над землей, больно ударяясь о стеклянный пол перед его ногами. А потом ощутила, как ее подбородка касаются серебряные острия, и выдержка ее надтреснулась.

А человек сухо продолжал, осторожно поглаживая когтем по ее щеке:

— Как ее хозяин я смогу делать с ней все, что мне заблагорассудится. Но, думаю, что ты и так уже знаешь, почему ты не можешь противиться этой сделке. Как только наконечники этих серебряных когтей проникают под кожу, в нее попадает очень сильный яд. Необычный, он мгновенно распространяется по всему эпидермису. Одно из его главных свойств, у человека появляется красивый шлейф, как у цветущего жасмина в ночи. Запах настолько притягателен, что у окружающих от аромата кружится голова. Однако внутренняя функция органов нарушается, течение болезни очень медлительное, человек может практически не замечать изменений, происходящих внутри своего организма. Но, сначала отказывает кишечник, позже легкие, когда же болезнь добирается до вен и головного мозга, исход фатален.

Ален торжественно усмехнулся, словно человек только что рассказал хорошую шутку.

— Любой наркотик или яд по-разному действуют на человека. Одни умирают от одной дозы в гран, другие могут употреблять яд в качестве аперитива перед главным блюдом. Когда Мэй Ли попала ко мне на службу, то изучала многие действия смертельных препаратов вместе со мной. Потому Вам, благочестивый, ни к чему рассеивать мое довольство. Я буду рад, если моя служанка сможет удовлетворить все Ваши запросы в качестве прислужника.

— Вот как, хорошо, что она разбивается в лекарственных травах и ядовитых снадобьях, — отозвался мужчина, но по его лицу нельзя было сказать, опечалился ли он этому известию или нет, удивлен ли был, или мысленно насмехался над безрассудством молодого целителя. Но, ни от кого не ускользнуло, как по лицу девушки прокатилось несколько влажных бусинок пота, и как сдавленно и хрипло она дышала.

— И, тем не менее, — продолжил он, заставляя ее повернуть голову в сторону, чтобы хорошенько рассмотреть оставленный след после его удара, расплывающейся от виска до края губ темно-бурой краской полуденной звезды, — я заберу эту девушку с собой. Если она училась под твоим присмотром, у нее могут быть неплохие знания, и она сможет помогать в центральном лазарете.

— Пусть будет так, как того желает властитель провинции Цинн, — согласно прошептал Ален, прикрывая глаза, и рука его в томлении потянулась к чаше с кровью. Уже когда ему подвинули этот нектар, он бился в истоме, и, отпивая чай с кровью, и вкусив алеющую капель, он резко поставил чашу на стол, отчего она надтреснулась по бокам. Ален прикоснулся кончиком пальца к языку, смакуя кровь, и через нее услышал разговоры и шепоты теней, открывающих перед глазами цепочку памяти и снов человека; видел события, свидетелем которых не должен был стать, и увиденное в обрывочных воспоминаниях, мелькнувших перед глазами пугало его. Он словно видел море, потемневшее от горя, небеса, озарившееся пламенем преисподней и жестокость, и будущие воплощения видений страшили его. Он окунался с головой в океан эфира, полных чувств и запахов, и монотонных звуков, и непонятная жажда охватила его, незнакомая, но просачивающаяся в каждую жилу.

— Что-то не так? — поинтересовался дворянин, пропуская сквозь металлические острия шелковые локоны Мэй Ли, зачарованно наблюдая как они скользят между лезвиями, словно мягкие перекаты жемчужной воды.

Ален сделал над собой усилие, делая еле заметный вдох и приводя ускоренное сердцебиение в нормальный ритм, прислушиваясь к резному своду темной листвы, реющей на мягком ветру над головой. Так было всегда, когда его посещали видения, но не так часто он сталкивался со столь темными гранями прошлого, они были горячи, как пламя солнца и черный огонь преисподней, восстающей до самых небес, свирепы как стая волков и остры как опаленный кинжал. Он видел водную гладь, на которой цвели безупречные белые цветы лотоса, настолько прекрасны были их бутоны, что их можно было сравнить лишь с алмазами, но на лепестки стекала кровь с раскрывшейся волчьей пасти, хриплое дыхание создания с темно-серой шкурой было жестким и рваным, как после длительного бега от охотничьих пуль. И с каждой новой каплей крови цветок лотоса оборачивался в контрастную анемону, растекаясь вдоль быстрого и хладного ручья.