Всеобщая история. - Полибий

5. Стратегом этолян был в то время Аристон. Но по слабости здоровья он был непригоден к военному делу, кроме того, состоял в родстве с Доримахом и Скопасом, а потому под некоторыми условиями передал всю власть этому последнему. Но Доримах не решался открыто поднимать этолян на войну с мессенянами, потому что для этого недоставало подобающего повода, и потому еще, что всем было известно, что причина его воинственности — его беззаконие18 и упомянутая выше насмешка над ним. Поэтому Доримах и не думал об открытом возбуждении к войне, но тайком старался приобщить Скопаса к своим замыслам против мессенян; при этом указывал ему на то, что со стороны македонян опасаться им нечего благодаря возрасту владыки их: Филиппу было в то время не больше семнадцати лет от роду. Говорил он также о нерасположении лакедемонян19 к мессенянам, а с другой стороны, напоминал ему о благоволении элейцев к этолянам и о союзе их, из чего заключал, что вторжение в Мессению может быть совершено ими безнаказанно. Но главным его доводом при увещании этолийца было напоминание о добыче, предстоящей им в Мессенской земле, беззащитной и во всем Пелопоннесе единственной, оставшейся нетронутою в Клеоменову войну. Ко всему этому Доримах добавил, что Скопас стяжает себе за это признательность этолийского народа. Что касается ахеян, сказал он, то, препятствуя проходу этолян, они не должны будут жаловаться20, если встретят отпор со стороны защищающихся; если же они останутся в покое, то замыслы этолян осуществятся беспрепятственно. Для нападения на мессенян у него нет недостатка в предлоге, говорил он; ибо давно уже они провинились тем, что обещали ахеянам и македонянам участие в союзе21. Этими и подобными доводами в том же роде Доримаху удалось так настроить Скопаса и друзей его, что они не стали дожидаться союзного собрания22 этолян, не совещались с апоклетами23, вообще не соблюли обычных способов действия и, следуя только голосу страсти и своим желаниям, объявили войну одновременно мессенянам, эпиротам, ахейцам, акарнанам и македонянам.

6. Тотчас они отправили на море пиратов, которые подле Кифер24 встретили царское македонское судно, доставили его с командою в Этолию и там продали начальников корабля25, солдат и самый корабль. Пираты опустошали побережье Эпира, для совершения этих насилий постоянно пользуясь еще кораблями кефалленян26; в Акарнании пытались завладеть Тирием27. В одно время с этим этоляне тайком отправили отряд через Пелопоннес и в середине Мегалопольской земли заняли укрепленное место, именуемое Кларием; там они устроили торговлю добычею и утвердились для совершения грабежей. Однако местность эта была в несколько дней отвоевана стратегом ахеян Тимоксеном при содействии Тавриона, которого Антигон оставил в Пелопоннесе в звании царского уполномоченного28. Дело в том, что на занятие Коринфа царем Антигоном ахейцы согласились в страхе перед Клеоменом; напротив, Орхомен он взял приступом и не возвращал ахейцам29, удерживая за собою как свою собственность. Мне кажется, ему хотелось не только владеть проходом в Пелопоннесе, но и господствовать над внутренними частями его при помощи поставленного в Орхомене гарнизона и собранных там военных сил. Между тем Доримах и Скопас выждали такое время30, когда Тимоксену оставалось немного до конца службы, а Арат, хотя был выбран ахейцами в стратеги на следующий год, но еще не вступал в должность, собрали все этолийское ополчение к Рию31, запаслись перевозочными судами, поставили наготове корабли кефалленян, переправили людей в Пелопоннес и двинулись на Мессению. Проходя через поля патрян, фариян и тритеян, они показывали вид, что не желают чинить никакой обиды ахейцам. Однако толпа, неумеренно жадная к добыче, не могла удержаться от хищения, а потому этоляне на всем пути разоряли и грабили поля, пока не дошли до Фигалии. Отсюда они совершили внезапное и дерзкое вторжение в область мессенян, невзирая на дружественный союз, искони32 существовавший между ними и мессенянами, нарушая общепризнанные права народов; все принося в жертву своей алчности, они опустошали безнаказанно страну, так как мессеняне не дерзали выходить против них.

7. Между тем наступило время очередного собрания ахейцев, и они сошлись в Эгий. Когда собрание было открыто, патряне и фарейцы стали перечислять обиды, причиненные этолянами при переходе через их земли, а от мессенян явилось посольство с просьбою о помощи против вероломства и насилия этолян. Слушая эти жалобы, остальные ахеяне разделяли негодование патрян и фарейцев и сочувствовали бедствию мессенян. Возмутительнее всего казалось ахеянам то, что этоляне в противность договорам осмелились вторгнуться с войском в Ахаю, не получив ни от кого разрешения на проход и не сделав даже попытки попросить о том. Раздраженные всем этим ахеяне постановили, что мессенянам должна быть оказана помощь, а стратег должен созвать ахеян в собрание вооруженными33, и какое бы решение после совещания ни было постановлено, оно должно войти в силу. Тимоксен, который в то время был еще стратегом, так как не истек срок службы его, уклонялся от похода и от самого созыва войск, ибо не полагался на ахеян, которые в это время нерадиво упражнялись в военном деле. Вообще по изгнании спартанского царя Клеомена все пелопоннесцы, будучи утомлены прежними войнами и рассчитывая на прочность установившегося положения дел, пренебрегали военным делом. Однако Арат, раздраженный и подстрекаемый наглостью этолян, брался за дело весьма горячо, тем более что уже с давнего времени питал к этолянам враждебные чувства. Поэтому он торопился созвать вооруженных ахеян в собрание и горел желанием сразиться с этолянами. Наконец за пять дней до установленного срока он принял государственную печать от Тимоксена, написал городам и созвал в Мегалополь способных к военной службе ахеян в вооружении. Мне кажется, уместно будет предпослать несколько замечаний об Арате, ибо характер его своеобразен.

8. Арат во всех отношениях был совершенный государственный муж. Он умел держать речь, составить план и хранить в тайне принятое решение. Никто спокойнее его не умел переносить гражданские распри, привязывать к себе друзей, приобретать союзников; к тому же он был замечательно способен изобретать против неприятеля коварные способы действия34, хитрости и козни и осуществлять их при помощи настойчивости и отваги. Очевидных доказательств этого очень много; из них наиболее убедительные известны каждому, кто знает в подробностях взятие Сикиона и Мантинеи35, изгнание этолян из города пелленян36, а в особенности образ действий Арата относительно Акрокоринфа. Зато этот самый человек всякий раз, когда решался овладеть открытым полем сражения, оказывался неизобретательным в планах, робким в нападении и неспособным глядеть прямо в лицо опасности. Поэтому он наполнил Пелопоннес трофеями, обращенными против него, и в этих случаях неприятелю всегда легко было превзойти его. Так неравномерны природные свойства людей не только телесные, но еще больше душевные: не говоря уже о том, что один и тот же человек в различных делах оказывается очень способным к одним и совершенно негодным к другим, но даже в делах однородных бывает и весьма проницательным, и столь же тупым, весьма отважным и величайшим трусом. Необычайного здесь нет ничего, и люди наблюдательные хорошо это знают. Так, иные смелы на охоте в борьбе со зверями и в то же время падают духом перед оружием и неприятелем, да и в ратном деле одни и те же люди ловки и храбры в единоборстве и ни к чему негодны в массе с другими и в строю. Например, конные воины фессалийцев несокрушимы в эскадроне и фаланге37; напротив, когда по обстоятельствам времени и места приходится сражаться вне строя, один на один, они становятся неловкими и негодными; этоляне наоборот. Критяне неодолимы на суше и на море в засадах, разбоях, в обкрадывании неприятеля, в ночных нападениях и вообще во всех делах мелких, сопряженных с хитростью; напротив, им недостает мужества и стойкости, когда неприятель наступает массою с фронта, выстроенный в фалангу; ахейцы и македоняне наоборот. Я сообщил это для того, чтобы рассеять недоверие читателей, если нам придется высказывать противоположные суждения об одних и тех же людях в положениях сходных.

9. Тем временем согласно решению ахеян в Мегалополе собрались все способные носить оружие; на этом месте мы сделали отступление. Мессеняне явились снова в собрание с просьбою не оставлять без наказания столь явное нарушение договора, при этом изъявляли желание принять участие в общем союзе и спешили приписаться к прочим союзникам. В принятии в союз правители38 ахеян отказали мессенянам, так как никто не мог быть принят в союз без соизволения Филиппа и прочих союзников. Дело в том, что оставался пока в силе клятвенный договор, заключенный при посредстве Антигона между ахейцами, эпиротами, фокиянами, македонянами, беотянами, акарнанами39, фессалийцами. Но они соглашались выйти на помощь мессенянам, если явившиеся послы отдадут своих сыновей в Лакедемон в качестве заложников в обеспечение того, что мессеняне без согласия ахеян не заключат мира с этолянами. Согласно условиям союза, лакедемоняне также выступили в поле и расположились лагерем на границах мегалопольцев, но не столько по долгу союзников, сколько ради наблюдения и выжидания событий. Что касается Арата, то, устроив таким образом отношения с мессенянами, он отправил посольство к этолянам, дабы известить их о принятом решении и побудить удалиться из Мессенской области и не касаться земли ахеян; в противном случае угрожал поступить как с неприятелем с каждым из них, вступившим на Ахейскую землю. Скопас и Доримах выслушали сообщение и, узнав, что ахеяне собрались, нашли полезным для себя подчиниться требованиям Арата. Тотчас они отправили вестников в Киллену40 и к Аристону, стратегу этолян, с письменною просьбою о скорейшей доставке им перевозочных судов к элейскому острову Феяде41. Два дня спустя они снялись со стоянки вместе с добычею и направились к Элее; ибо с элейцами этоляне жили всегда в дружбе, через них получая возможность вмешиваться в деле Пелопоннеса и пользоваться этим вмешательством для грабежей и разбоев.