Научный атеизм. Введение - Андрей Куликов

Да нет, Честертон имеет в виду просто гомосексуализм.

Что? — удивится читатель, — просто гомосексуализм? Эка невидаль. А откуда столько пафоса-то? Как будто гомосексуализм с древних греков начался, страшные разрушения произвел и древними греками же закончился. Так ведь нет — гомосексуализм был задолго до греков, да и после них никуда не делся, до сих пор существует. И что? Может, Честертон думает, что древние греки были такими заядлыми гомосексуалистами, что вообще гетеросексуальный процесс забыли и перестали производить потомство? Снова нет — гетеросексуальные отношения, как и во все времена (как у людей, так и у животных), доминировали над гомосексуальными, и демографическая ситуация в Элладе была нормальная. Так в чем дело тогда?

Дело, дорогой читатель, в том, что гомосексуальность имеет для христиан мистическое значение. Это для них — не просто какая-то странность или аномалия сексуального поведения, а жуткое, чудовищно-опасное явление, специальным образом осужденное библейским Богом. Поэтому для христианина спокойное отношение к гомосексуализму в Элладе является однозначным свидетельством гнусности античной цивилизации.

Подчеркиваю — дело не в самом гомосексуализме, а именно в спокойном отношении к нему. Это — особое свойство христианского мышления.

Для христианина не важно, что множество не только мирян, но и иерархов церкви (в т. ч. и епископов и первосвященников) были гомосексуалистами, чему есть документальные подтверждения.

(Для справки: Герцогиня Ингельтруда Ломбардская пишет о папе Николае I (IX в.): «пусть лучше займется исправлением своего омерзительного клира, пусть выгонит содомитов из собственного дома».

Король Эдгар Английский (X в.) пишет о Риме «дома священников превратились в дома позора, в притоны блудниц и содомитов». Папа Александр IV (XV в.) разрешил архиепископу Валенсии гомосексуальное сожительство с сыном, Заннетом. В XVI в. кардинал Альдобрандини пишет папе Сиксту V: «не нашли в Италии ни одного монастыря, где бы монахи не предавались пьянству, содомии и прочим мерзостям».)

Для христианина принципиально другое: гомосексуализм публично объявлен грехом и всякий гомосексуалист должен быть в курсе, что он — страшный грешник. А то, что он при этом остается гомосексуалистом — так и пусть, главное, чтобы он каялся и чувствовал себя грязным ничтожеством.

Если разобраться в вопросе, оказывается, что дело не в гомосексуализме, и даже не в сексе (хотя о роли секса в христианской мистике мы еще поговорим), а о недопустимости для христианина такого положения дел, когда человек считает себя здоровым и нормальным.

Цитирую далее Честертона: «Самые великие, даже чистые мудрецы не смогли его избежать. Почему? Казалось бы, народу, чьи поэты могли создать Елену, а скульпторы — Афродиту, нетрудно остаться нормальным в этом отношении. Но тот, кто поклонился здоровью, не останется здоровым. Если человек идет прямо, его дорога крива. Человек изогнут, как лук; христианство открыло людям, как выправить эту кривизну и попасть в цель.»

Поясним этот фрагмент для читателя — нехристианина (который, читая этот отрывок всерьез задумывается, не поражен ли Честертон шизофренией в острой форме). Дело не в психическом расстройстве, а в психической особенности, лежащей в основе христианского мировоззрения.

Формулирую:

— Страшным пороком является непризнание имманентной человеческой порочности.

Человек, как бы он не был объективно хорош, обязан считать себя крайне порочным.

— Еще более страшным пороком является признание естественного положения вещей нормальным.

— Человек обязан считать все естественное порочным и порицать себя, как грешника, за любые естественное побуждения.

— Особенно это касается секса (как следствия естественного «основного инстинкта»).

Это — не порождение психоза в медицинском смысле слова, а следствие определенной метафизической доктрины, которая будет разобрана ниже. А пока поясню, насколько огромно значение этой доктрины в христианском миропонимании.

Еще одна цитата из Честертона: «Многие посмеются над моими словами, но поистине благая весть Евангелия — весть о первородном грехе. С человеческим воображением случилась дурная вещь — весь мир окрасился, пропитался, проникся опасными страстями, естественными страстями, которые неуклонно вели к извращению. Древние сочли половую жизнь простой и невинной — и все на свете простые вещи потеряли невинность… им действительно нужны были новое небо и новая земля, потому что они опоганили свое небо и свою землю. Как могли они поднять глаза к небу, когда непристойные легенды смотрели на них со звезд?».

Здесь у здравомыслящего читателя — нехристианина уже окончательно формируется мнение о тяжелом психическом заболевании Честертона.

Действительно, человек, видящий в античном искусстве «опоганенные» небо и землю, не может быть признан нормальным в общепринятом смысле слова. Тем более, никак не может быть признан нормальным человек, для которого естественные чувства представляются извращением, а человеческая порочность — единственно признанной нормой. И, разумеется, человек, призывающий бороться с сексуальными отклонениями путем ограничения биологической сексуальной нормы, объективно страдает распадом строя мышления (т. е. неспособностью строить ассоциации и нормально увязывать причины со следствиями).

Но, тем не менее, и о психическом заболевании тут говорить неправильно.

Следует, видимо, говорить не о медицинской патологии, а об индуцированных психических расстройствах, проявляющихся у условно-нормального индивида в связи с его религиозными воззрениями.

На самом деле, подобная ситуация свойственна не только христианству, но и многим гораздо более древним мистическим верованиям, замкнутым на «избранности» и «инаковости» представителей своего племени.

В этнографии описывается ряд примитивных племен, где в целях установления отличия членов племени от других людей и животных практикуются следующие действия:

— Детям с помощью механических средств искажают форму черепа (иногда также форму шеи и ног). Считается, что таким образом им придается отличие от детей других племен.

— Подросткам наносят ритуальные увечья (обычно — на лице и на половых органах). Зачастую при этом половые органы обрезаются или прокалываются так, чтобы вызывать в дальнейшем болевые ассоциации с прикосновением к ним вообще, и при половом акте — в частности.

— В тело взрослых индивидов вводятся особые предметы (костяные шарики, иглы или кольца), одновременно осложняющие ряд действий бытового (прежде всего — сексуального характера) и одновременно служащие символом связи с тотемом племени (животным — мифическим прародителем и покровителем).

Мифологически объясняется это так: в начале времен человек был похож на тотемное животное, но, совершив грех (покусившись на тотемное животное или на его добычу), человек в наказание лишился первоначального «правильного» облика, и теперь подобие этого облика следует приблизительно восстанавливать примитивно-хирургическим путем (одновременно наказывая человека болью за давнее непочтительное отношение к тотему).

Только после этого индивид считается полноценным человеком, допускаемый к мистериям, в т. ч. к ритуальному поеданию мяса тотемного животного (символизирующему восстановление первичной связи с прародителем как с основой бытия племени). И, разумеется, только такой человек обладает правом вступать в брак и порождать потомство.

Очень важно следующее:

Взрослый индивид, не обладающий перечисленными увечьями, не считается полноценным человеком, он «нечист». Его следует считать разновидностью обезьяны, а любые контакты с ним признаются «оскверняющими настоящего человека». Иначе говоря — неизувеченный человек табуирован.

Теперь вопрос: следует ли считать всех взрослых членов такого племени психически больными людьми?

Очевидный ответ: нет. Они вполне здоровы (за исключением тех ненормальностей, которые непосредственно порождены ритуальными увечьями). Просто их племя для обособления и поддержки этнической идентичности выработало средства, которые в контексте современной цивилизации ассоциируются с сексуальными (или, точнее парасексуальными) извращениями садомазохистского типа.

Но, с точки зрения социальной психологии взрослых индивидов данного племени, сексуальным и вообще поведенческим извращением является обычная, биологически естественная сексуальная практика. Кроме того, обычный здоровый человек, не искалеченный особым, ритуальным способом, считается уродливым и неполноценным.

Интересно, что во многих таких племенах мифологически считается, что каждый «настоящий человек» составляет часть мистического тела животного-прародителя. Иногда этим мифом обосновывается ритуальный каннибализм внутри своего племени (причем будущая жертва психологически воспринимает свою участь как вожделенное слияние с прародителем). Обычно перед умерщвлением жертва-мужчина ритуально совокупляется с несколькими девушками — и появляющееся таким образом потомство считается отмеченным особой близостью к тотему.