Человек в движении - Рик Хансен

Все началось с легкого катара где-то в районе Оуквилла во время долгого извилистого пути по территории Онтарио, когда мы пытались нагнать потерянные мили, счет которым мы с таким усердием вели в Европе и Азии. А на другой день я уже вовсю хрипел и сипел и глотал антибиотики. Когда же мы добрались до Лондона, инфекция распространилась на грудную клетку, и у меня появилась боль в правом плече. Еще в Европе мы получили суровый урок, когда я пытался продолжать путь, не снижая темпа, в подобной ситуации. Мы сделали остановку на три дня в Садбэри — и все эти три дня погода стояла просто великолепная, но, как только мы снова тронулись в путь, сразу же угодили прямо в пасть снежного бурана.

Ветер дул мне в лицо, снег валил с такой силой, что кругом было сплошное белое месиво. Чтобы покрыть очередной этап в 50 миль, мне потребовалось больше двенадцати часов. Во время одного из этапов в Онтарио полицейские, исходя из соображений безопасности, заставили нас изменить маршрут и сойти с основной автострады, отчего наше продвижение еще более затруднилось. Снег налипал на колеса, толчковые ободья обледенели, за них было трудно ухватиться, а руки у меня настолько замерзли, что прямо-таки одеревенели.

Но вообще-то я был рад, что все так получилось. Матушка-Природа постаралась напакостить на славу, а мы все-таки ей не поддались. На другой день она решила припугнуть нас морозом, подпустила нам ветра в спину, и мы завершили намеченные 40 миль вскоре после завтрака. Кто знает, может быть, невзирая на все свои проделки, она всего лишь милая добрая старушка?

В Садбери мы повстречались с группой «Мэры в движении» — шесть мэров — один из города, а остальные из прилегающих муниципалитетов, — все они решили провести один полный рабочий день в креслах-каталках, чтобы получить более полное представление о проблемах инвалидов. Они узнали много нового, в особенности что касается проблемы доступности.

Конечно же, кругом было полно репортеров и операторов, и вот один из мэров решил, что настало время отправиться в туалет. Он с грохотом кое-как преодолел дверь в общественную уборную. Однако внутри ему так и не удалось найти кабинку, в которой можно было развернуться на кресле-каталке. Въехать в нее он еще мог, но ни развернуться внутри, ни закрыть дверь было уже невозможно. Он долго бился там о стенки и грохотал, после чего в конце концов выбрался наружу. Но по нужде он сходить так и не смог.

Мы провели наше второе рождество в пути в бревенчатой хижине мотеля в Уа-Уа, в провинции Онтарио, — там у нас было все: кухня, камин и роскошный вид из окна на зачарованный зимний пейзаж, которым я мог любоваться, пока мучился от воспаления мочевого пузыря.

«Представляю себе заголовок в газетах, — со смехом заметил Джим Тэйлор, когда он позвонил мне из Ванкувера. — „Рик Хансен не может делать пи-пи в Уа-Уа”».

Утром 23 декабря неполадки с животом и головная боль разыгрались с такой силой, что пришлось вызвать доктора и устроить мне обследование прямо в пути. Он немедленно отправил меня в госпиталь в Уа-Уа. Все прежние страхи и опасения относительно моих травм и того, чем все они могут обернуться для нашего турне, тут же ожили в подсознании и завертелись у меня в голове. И я все чаще задумывался о судьбе Терри Фокса, по мере того как мы приближались к месту, где ему пришлось прервать свой Марафон Надежды. И конечно же, от подобных ассоциаций мне стало как-то не по себе. Может быть, я слишком переусердствовал? Может быть, стоило сделать остановку на девять дней и хорошенько отдохнуть в Торонто? Что со мной, в самом деле, происходит и не может ли это повториться еще раз? Неужели мне придется прервать из-за этого турне?

Журналисты кружили вокруг меня, словно акулы, и мы предприняли дополнительные меры предосторожности, чтобы не допустить никаких неосмотрительных высказываний, а также фотографий или интервью, до тех пор пока не выяснится, что же в самом деле со мной происходит.

Воспаление мочевого пузыря — такой диагноз вынесли врачи больницы. Лечение: антибиотики и покой. Вот вам и счастливое рождество!

У нас была настоящая рождественская елка, мы получили множество разнообразных подарков от знакомых и незнакомых людей, тонны писем, а еще нас ждал сказочный обед, приготовленный Нэнси и Амандой, который был устроен в самой большой хижине мотеля, — дополнительные стулья пришлось принести из других хижин. Потом все схватились за телефоны и начали звонить домой. Все было устроено просто великолепно, но я не мог наслаждаться праздником из-за этого проклятого воспаления. Новый год у нас прошел тоже спокойно — ребята из моей команды отправились на танцы в ближайший кэрлинг-клуб в Тэррас-Бей, а мы с Амандой остались в отеле — решили посмотреть новогоднюю программу по телевизору, наедине предаться воспоминаниям обо всем, что уготовила нам судьба.

О да, чего-чего, а бед на нашу долю выпало немало. Временами мы просто не знали, как долго все это может продолжаться — и вообще, сможем ли мы одолеть этот этап. Местность здесь была холмистая, и мне приходилось крутить колеса при двадцатиградусном морозе. Но теперь, сидя здесь, мы знали, что Фонд Наследия достиг уровня в 5 миллионов долларов, что наш призыв к людям начинал пробиваться к их сердцам, — и еще мы знали, что следующее рождество и Новый год мы будем встречать в собственном доме, в привычной обстановке, где у нас начнется новая, совместная жизнь.

Попробуйте-ка после всего этого представить себе лучшую новогоднюю ночь.

В Онтарио нас ждало еще одно важное событие — для меня оно имело особый смысл, и я надеялся обойтись без лишней шумихи, чтобы вокруг не было журналистов: нам предстояло сделать остановку у памятника неподалеку от Тандер-Бея, в том самом месте, где Терри был вынужден прервать свой Марафон Надежды.

И я в очередной раз с присущей мне наивностью попросил, чтобы эта остановка оставалась в тайне, что я просто хочу провести несколько минут наедине со своим другом. И что же из этого вышло? Кто-то из моих сотрудников обмолвился представителям прессы о моем намерении, причем добавил, что я хочу там побыть один. Они раструбили об этом на весь свет, и